На Ленины жалобы бабушка отвечала шуткой: «Вот песьи дети. А ланфрен ланфра где?». По-нашему: ой-люли, разлюли. То есть «а где ухаживания»? Где признания в любви, серенады под луной, букеты-конфеты-мороженное?

– Поверь, Леночка, этого добра будет в твоей жизни еще вагон и маленькая тележка. Проходи мимо, старайся только не испачкаться. Мужчины измельчали, никто не хочет ни за что отвечать. А ведь мужчина – это «муж» и «чин». Чин – это ответственность. Встретишь ответственного – не пропусти. А на этих дрыщей, прости Господи, наплюй.

Ратников выгодно отличался от прежних Лениных начальников уже тем, что не обращал на нее никакого внимания. Это было так необыкновенно, так чудесно, что Векшина почти влюбилась в Арсения.

Главное достоинство Ратникова состояло в том, что он дал Лене полную свободу действий, и Лена занялась тем, о чем давно мечтала – экспертной оценкой золотодобычи. Арсений не вмешивался, не учил, не критиковал. Ратников попустительствовал.

И это была не единственная особенность Арсения Александровича. Одевался он, как вечный странник: толстовки, ветровки, джинсы. Единственным отступлением от туристического стиля был зеленый вельветовый пиджак с замшевыми заплатками на локтях. Осенью Ратников с особым шиком носил потертую кожаную куртку, зимой – дорогой канадский пуховик.

Небрежность в одежде и попустительство в руководстве отделом Лена приняла за стиль.

Правда, потом поняла, что ошиблась: шеф просто не видел от нее никакого толку. Похоже, он вообще ее не видел. Смотрел сквозь нее стеклянными глазами. В лучшем случае она для шефа – девочка на побегушках. Чиж на посылках, чиж трубочист… В худшем случае – необходимое зло. Словом, не геолог Векшина, а так, ни богу свечка, ни черту кочерга – финансовый эксперт-аналитик. А если шеф обращал на нее внимание, то всегда с выражением досадного недоумения на физиономии: ты еще здесь?

Вот и сегодня… Оборвал ее на полуслове, не дослушал презентацию. А в конце она делала вывод, между прочим… И вывод этот был научным, как все, чем она занималась в отделе. Она и пришла в группу, потому что хотела собрать материал для кандидатской.

Вывод, вывод… Дедовщина это, вот какой вывод.

А цена на золото в следующем году будет расти, между прочим…

Леночка вздохнула.

Дура она что ли – расстраиваться из-за шефа? Лучше уж пусть не замечает ее, чем пристает.

Расстраиваться надо из-за Гели.

Прямо надо признать, профессиональный рост Лене удавался лучше, чем воспитание дочери.

Вставив ключ зажигания в замок, Лена достала из ящичка под подлокотником ириску, развернула и сунула в рот.

Семилетняя дочь Ангелина стремительно превращалась в трудного ребенка, уверенного, что мир вертится вокруг нее. У мамы сердце прихватывало, а папа пропадал на работе – для них старался. Для своих любимых женщин: жены, дочери и внучки. Вот, и машину ей подарил…

Вывернув руль, Лена повернула ключ в замке, послушала мерное урчание двигателя и выехала на Ломоносовский проспект.

Сама она во всем виновата: родила ребенка и повесила родителям на шею. Надо найти жилье, проявить характер и переехать от родителей. Пока окончательно не избаловали Гелю, да и ее саму тоже.

Леночка снова вздохнула. Добровольно мама с папой их никогда не отпустят. Все время изобретают причины, чтобы единственная дочь с внучкой не съехали.

Сначала уговаривали до конца учебы пожить – с ребенком без помощи родителей невозможно учиться.

Потом просили подождать, когда она начнет зарабатывать нормальные деньги, чтобы снимать жилье.

Теперь просят потерпеть, пока она кандидатскую напишет…

На самом деле мама с папой просто боятся, что их дочь без них пустится во все тяжкие. Нет, они не против, чтобы она вышла замуж, но хотят передать ее с рук на руки мужу. Чтобы в лучших ветхозаветных традициях сначала знакомство, потом сватовство, а уж потом честным пирком да и за свадебку. И никаких совместных проживаний у ребенка на глазах…

Забывают, что ребенок этот, их любимый очаровательный шаловливый ангелочек с каштановыми локонами, живыми глазками и соболиными бровями – обременение. Уже сейчас у Ангелины несносный характер…

Конечно, Лене было удобно у родителей. Не надо уходить на больничный, если Геля болеет, не надо оставлять ребенка на продленке. Опят же: от работы на Ломоносовском проспекте до дома на Вернадке рукой подать, а для Москвы это немаловажно. Все это и держало Лену возле родителей.

За окном показались витрины гипермаркета, Леночка спохватилась и включила указатель поворота.

Несколько последних дней дочь встречала ее вопросом о Коржике, Компоте и Карамельке – дурацких персонажах мультфильма «Три кота». Сколько могла, Лена сопротивлялась, потом все-таки заказала игрушки в интернет-магазине. Сегодня пришло уведомление о доставке.

Поискав место на парковке, Леночка приткнула машину. Заглушив двигатель, достала из сумки телефон, набрала номер. Услышав мамин голос, с максимальной бодростью спросила:

– Мам, что-нибудь нужно купить? Я уже домой еду.

…Велкопоповицкое темное вдохнуло в Арсения жизнь.

Уже на парковке под домом не удержался, приложился сухими губами к горлышку. И прямо почувствовал, как плотная, с приятной горчинкой живительная влага разбавляет загустевшую кровь и нейтрализует вредные токсины.

Скинув в прихожей ботинки и куртку, Арсений сунул ноги в шлепанцы, прошел на кухню и достал из пакета еще две бутылки «Козел».

Вот оно, счастьюшко…

В предвкушении откупорил новую бутылку, откинул голову и сделал глоток. В самый неподходящий момент телефон заиграл аэропортовский перезвон, Арсений подавился и закашлялся.

Помянув черта, утер ладонь рот и достал из кармана джинсов мобильную трубку. На дисплее светилась аватарка Мишина, исполнительного директора компании – Виннипух с бочонком меда.

Арсений прочистил горло:

– Слушаю, Михал Иваныч.

– Арсений, – проскрипел прокуренный голос в трубке, – мне только что звонил заказчик по «Курунгу».

Арсений лихорадочно соображал, о чем речь, и молчал. «Курунг», тот самый участок в Красноярском крае, разрушивший его виды на семью. Чертов участок у черта на куличиках, где он все лето проводил съемку…

– Да что с тобой в последнее время творится? – ворчливо поинтересовалась трубка. – Ты перетрудился что ли? Так поезжай куда-нибудь, отдохни. Короче: он прилетел. Завтра с утра встречаемся, в девять будь у меня.

– Понял, буду, – пробубнил Арсений и услышал сигнал отбоя.

С чего это вдруг заказчик прилетел? Неужели внял доводам разума?

Арсений отлично помнил, как до хрипоты спорил с твердолобым, упрямым и вспыльчивым отцом-основателем добывающего холдинга «SibiriaGold» Юрием Сороканом… Доказывал, убеждал перейти от поиска к разведке месторождения. Предлагал хотя бы плотную геологическую сетку исследований сделать. Но так и не убедил… Тот прекратил финансирование, и Арсению ничего не оставалось, как свернуть работы и выдать предварительное заключение.

Если Сорокан прилетел, значит, будет новый контракт. Все хорошо, значит!

И Арсений с чистой совестью припал к бутылке из темного стекла…

…В семье Векшиных все было регламентировано.

Лена поднималась ни свет ни заря, как на дойку – в шесть утра. И следовала по одному и тому же сценарию: уборка постели – пробежка – душ – завтрак.

Так поступали все благоразумные девы из числа Векшиных, так должны были поступать их дети и внуки до четвертого колена. «Как начнешь день, так его и проживешь», – учили старшие. По аналогии с приметой: как встретишь Новый год, так его и проведешь. Свод правил был чем-то вроде задабривания судьбы.

Правило № 1 предписывало ребенку всю посильную работу делать самостоятельно. К посильной относилось мытье собственной посуды из пластика, уборка постели, игрушек и школьных учебников, вытирание пыли и полив цветка в детской, и еще пара-тройка необременительных работ, в том числе и мытье обуви.