Ординатура подходит к концу, – размышляла Женька, – их ждет настоящая самостоятельная работа, исчезнет унизительное подшефное, наполовину студенческое положение, и дурацкая приставка «ординатор». А то даже эта хабалка, старшая медсестра, не считала ординаторов настоящими врачами, разговаривала свысока, и ни в грош не ставила. – И как некстати эта беременность, – думала Женя, – Сейчас надо устраиваться, делать карьеру, а через несколько лет, набравшись опыта в городской поликлинике, открыть собственный кабинет! Женька зажмурилась от удовольствия! Пока это был предел мечтаний, дальше этого она не шла. Хотя бы потому, что не знала, нужно ли человеку, который уже имеет свою частную практику, а вместе с ней и все сопутствующие этому привилегии, что-то ещё.
– Мама, мама, а мы все приехали! – звонкий крик сына мигом вернул её к действительности. Отец высадил Зинаиду, Димку и Лёню возле дома, а сам не заезжая во двор уехал снова. У Женьки радостно забилось сердце при виде мужа, – дежурство отменилось!Леонид, не останавливаясь, и не глядя на жену, быстро прошел в дом. Женька растерянно смотрела ему вслед. Возле неё с тяжелыми сумками остановиласьЗинаида:
– Лёня хотел сам забрать Диму, да хорошо я увидела – отговорила, всё равно отца просила заехать, вон сумки-то какие, – Зинаида Евгеньевна оперлась о кузов Лёниной «шестерки», – Женя, что ж он всё огрызается, мы ж вам добра желаем, отец верно говорит, за этот месяц, если пару раз дома ночевал, то хорошо. Разве ж это нормально? Сын его и не видит…И ещё, дочь, от него запах все время почти, ты же знаешь отношение папы к этому… У него в салоне теперь, как в пивной. Женька раздраженно перебила:
– Что вы опять ему наговорили? Мама, я же просила… – она пошла в дом, где её ждал разъяренный Лёня:
– До каких пор это будет продолжаться!? – набросился он на неё, – Я тебя спрашиваю!? Мне все, начиная с моей драгоценной жены, долдонят, что я не занимаюсь сыном, что я его не вижу, тычут в нос безотцовщиной и прочим дерьмом, а когда я переношу дежурство, чтоб забрать мальчишку из детского сада, чтобы погулять, мне заявляют, что этого делать не надо, видите ли сейчас приедет Валерий Михайлович и отвезет нас всех, вместе с ворованными из детского сада продуктами домой! – Лёня уже кричал во весь голос, – Да, вот такой дружной и образцовой семейкой мы сюда и явились! Здорово, правда! Женя округлившимися глазами смотрела на его побелевшее от гнева лицо и выдавила:
– Сейчас же прекрати кричать! В доме ребенок, ты озверел, что лиили обкурился? Что произошло такого, что ты ведешь себя, как буйно помешенный?
– О да! Про это я тоже выслушал целую лекцию, пока ехал, – Леонид, ты что, пил? – Скажите, пожалуйста, ах, ах, мы же такие трезвенники, и как это в наши ряды затесался такой алкаш! А то, что и их доченька глужбанитрегулярно так, что мама не горюй, они знают, интересно? А? Или только на мне отрываются??
– Перестань орать на весь дом…
– Ну да, – «в доме ребенок, не ори в доме». – Провалился бы он уже куда-нибудь этот дом вместе с вами! Осточертело все! И это мамаша твоя, дура набитая, только и может хлопать глазками, да шептать: «Лёня, Валерий Михайлович просто имел в виду… Папа считает, что вы…» – Леня заметался по комнате, – Боже! Куда я попал, куда?! Лёня рванул на себя дверцу хлипкого шкафчика, которая жалобно взвизгнув, закачалась на одной петле и начал бросать на кровать свои вещи, приговаривая:
– Ноги моей больше не будет в этом хлеву! – он достал спортивную сумку, и, запихивая беспорядочно туда свои вещи, не замечал, что сынуже давно громко плакал, уткнувшись матери в колени. Женя словно застыла, пытаясь собраться с мыслями и начать уже соображать, но у неё это получалось не очень хорошо. Она только знала, что если он сейчас уйдет, случится что-то плохое. И уже сложно будет что-то исправить. Поэтому нельзя его отпускать ни в коем случае. Она ватными руками натянула на плачущего Димку куртку и шапочку, легонько подтолкнув его к двери, велела идти к бабушке.
Когда ребенок ушел, она подошла вплотную к мужу и попыталась обнять.
Лёня убрал её руки с какой-то страдальческой гримасой, произнеся:
«Только этого не хватало, не начинай, пожалуйста, это выглядит очень нелепо и …жалко, не нужно, я ухожу…». Женя остановилась, как вкопанная, с застывшей улыбкой на каменном лице. То, что произошло дальше, иначе, как обоюдным помешательством было не назвать. Лёня направился с сумкой к двери, Женька, пытаясь его задержать, встала в дверях, началась потасовка, в результате которой у неё в руках оказалась Лёнина сумка. Плюнув на вещи, Леонид вышел во двор, Женька босиком побежала за ним и запрыгнула мужу на спину. Не ожидавший такого, скорее от неожиданности, чем от веса маленькой и щуплой жены, Лёня упал на землю вместе с Женькой. Вскрикнув при ударе о землю, она, тем не менее, вскочила на ноги, опрометью бросилась к калитке, закрыла её, и торжественно повернувшись к ковыляющему мужу, демонстративно бросила ключ через забор.
– Нет, всё-таки ты, фантастическая идиотка!Неужели ты думаешь, что можешь, таким образом, меня остановить? – Лёня тяжело дышал, придерживая левой рукой, ушибленный правый локоть, с удивленным сожалением рассматривал эту маленькую отчаявшуюся женщину, которая ещё недавно была ему так дорога, а сейчас, кроме обычной жалости и досадного раздражения не вызывала ровным счетом ничего. Женька в эту минуту напоминала тощего воробья после неравной схватки: торчащие в разные стороны волосы, надорванный рукав футболки, – это, когда Леонид её оттаскивал от двери, – искаженное гримасой боли и злорадной ухмылкой лицо. Женя потрогала голову, она здорово грохнулась, да ещё Лёня придавил сверху. Но внутри у неё уже разгорелся злой и веселый огонь, – а пропади оно все пропадом! Этот стихийный костер ещё не раз будет вспыхивать по самым разным поводам, в самое разное время в течение всей её жизни, сжигая не только мосты у неё за спиной, но, бывало и её саму, и тех, кто в этот момент находился рядом. Женька громко рассмеялась, она буквально согнулась пополам. Ей было очень смешно. Кто знает, рассмейся Леонид сейчас вместе с ней, возможно, через короткое время, они бы обнялись, и вернулись домой, помогая друг другу залечить полученные душевные и физические раны. Может быть, они бы потом со смехом, перебивая друг друга, обсуждали бы это, искренне не понимая, как такое вообще могло произойти между ними, и привычный мир был бы восстановлен и все пошло бы опять своим чередом. Но Лёня не засмеялся вместе с женой. Он вообще на неё не смотрел. Леонид смотрел на ворота, которые открывал только что приехавший, Валерий Михайлович. Через секунду Лёняуже сидел за рулем своей машины, – слава Богу, машина тестя находилась не близко к воротам, ключи были здесь же, в машине: – зажигание, педаль газа… Валерий Михайлович едва успел отскочить в сторонуи потому не мог видеть, как его дочь побежала за выезжающей со двора «шестеркой», пытаясь открыть на ходу заднюю дверцу автомобиля, намереваясь, по всей видимости, во чтобы то ни стало попасть внутрь. Возможно, ей бы это и удалось, если бы она не встретила на этом пути серьёзное препятствие в виде не полностью открытой левой створки ворот. Как потом ей стало известно, она только чудом не попала под заднее колесо. Леонид, ослеплённый ненавистью и одним-единственным желанием, как можно быстрее покинуть это место, ничего не почувствовал, но отлично запомнил округлившиеся от недоумения глаза тестя.Свет фар на мгновение выхватил из темноты его бледное лицо. Лёня не видел, как Женькин отец, кинулся к лежащей без сознания дочери, которую не сразу заметил, как Зинаида Евгеньевна ехала с ней в машине «скорой помощи», как из-за начавшегося кровотечения Женька едва не рассталась с жизнью.Ему не было известно, что в ту ночь жена потеряла ребенка. Ничего этого он не знал, да и вряд ли бы захотел тогдазнать. Он медленно двигался наугад, пока не выбрался, наконец, на шоссе, ведущее в город. Здесь Лёня с облегчением вздохнул, прибавил газу и ехал уже с музыкой, правда, не долго, а именно до первого поста ДПС. Требование гаишника остановиться, он с испугу проигнорировал, ну а дальше по известной схеме: неподчинение, управление автомобилем в состоянии алкогольного опьянения. Можно было попробовать договориться на месте, но денег у Лёни было мало, опыта решения такого рода проблем ещё меньше, время было упущено, и в итоге: телега на работу, штраф, лишение водительских прав на год. О том, что случилось с Женей, он узнал только через два дня от возмущенной сокурсницы Наташки Морозовой или Туси, как её все называли и с которой Женя заканчивалаординатуру. Она дозвонилась ему на работу и кричала в трубку:
