17 августа 1977 года родился брат Женьки – Ярослав. А 1 июня 1978 года Николай Петрович поехал в аэропорт, встречать сына с невесткой и на обратном пути попал в небольшую аварию. Никто не пострадал, но с Николаем Петровичем, перенесшим тяжелейший стресс по этой причине, ночью случился инсульт. Галина Аркадьевна, как когда-то давно, снова переехала с мужем в больницу. Через месяц, когда его выписали, Зинаида, встречающая у больницы, не сразу узнала в худом, шаркающем старике с палочкой – Николая Петровича. Мать держалась, но тоже очень сдала. Она держала свою руку так, чтобы ему было удобно опираться свободной от палки рукой. Так они и шли скорбными, неторопливыми шагами к ожидавшему их такси, чтобы ехать на дачу. Зинаида, проглотила комок и открыла заднюю дверь:

– Где Женечка? – вместо приветствия спросила мать у дочери, – Она ведь у нас будет?

– Нет, она потом…может, вам и так трудно будет…, – Зинаида помолчала, – Мама, я думаю, вам удобнее было бы в квартире, и к нам ближе, а дача – 50 километров, ни телефона, ни медпункта, вдруг что…

– Что!? – перебила её Галина Аркадьевна, – Ещё один инсульт? Или инфаркт? – взглянув на испуганную дочь, смягчилась, – Не переживай. Надежда с Костиком приезжают через неделю на все лето, мы не одни будем с Колей, а ему дача нужна его, он погибнет в квартире, зачахнет совсем, а Женечку привези, каникулы ведь, пусть у нас побудет, Коля так любит её.

Зина,молча, кивнула. Спорить с матерью было напрасной тратой сил, нервов и времени. И начался ещё один этап в жизни Галины Аркадьевны. Николай Петрович плохо ходил и говорил, с трудом глотал, не всегда распознавал позывы к мочеиспусканию, сидел большую часть дня на веранде, слушал радио, но в основном, дремал, пока жена не поднимала его на прогулку или массаж.Галина Аркадьевна вышла на пенсию,жили они теперь все время на даче. В квартиру Николая Петровича переехал, вернувшийся из Москвы, его сын с женой и ребенком. Через год ситуация со здоровьем Николая Петровича если и не улучшилась кардинально, то, по меньшей мере, стабилизировалась. А по отдельным направлениям весьма четко просматривалась и положительная динамика. За этот год, благодаря Галине Аркадьевне, Николай Петрович заново прошел обучение навыкам самообслуживания. Его жена каждое утро поднималамужа на зарядку, растирала влажным полотенцем, нашла и оплатила хорошего логопеда имассажиста. Каждые два месяца возила на сеансы магнитотерапии, заваривала травы, доставала по блату мумиё. С мая до первых чисел октября, вместе с ним выполняла комплекс упражнений в воде, которому её обучила ещё в больницеулыбчивая и неравнодушная медсестра, занимающаяся с пациентами лечебной физкультурой.Николай Петрович довольно хорошо стал говорить, двигался хоть и медленно, но, за редким исключением, самостоятельно. Конечно, он уже никогда не стал прежним, – сильным, волевым, харизматичным. Он старался уединиться, зная о своих речевых недостатках, от разговоров уклонялся. Часто трудно было понять какое впечатление производит на него то или иное событие, он как будто отстранялся постепенно…Но, тем не менее, после тяжелейшего ишемического инсульта, он прожил ещё пять лет, будучи опрятным, подтянутым и достаточно здравомыслящим пожилым человеком, который с тихой улыбкой встречал наезжающихк нему по старой памяти друзей, занимался с внуками,и даже увлекся в последнее времястолярным делом. В мастерской, в которую он превратил бывший сарай, практически все было изготовлено его руками: полки, верстаки, удобный рабочий табурет. Тут все было пропитано крепким смоляным духом, это было маленькое деревянное царство. Здесь и нашла его без сознания ноябрьским погожим днем Галина Аркадьевна. Он привалился к левой стене, а справа лежала на боку недоделанная им шкатулка. Подарок для неё. Она знала, что он готовит какой-то сюрприз к её дню рождения, так как он пытался неловко маскировать свое творение, накрывая его тряпкой, всякий раз, когда она входила в мастерскую.Больше он уже не вставал. Через два месяца, 20 января1983 года миновала двенадцатая годовщина со дня заключения брака Николая Петровича и Галины Аркадьевны. А через три дня он умер. Все расходы по организации похорон взяло на себя руководство птицефабрики, на которой 24 года проработал Николай Петрович.

Девятый и сороковой день устраивали на любимой даче Николая Петровича. На сороковинах, уже поздно вечером, к ней подошла невестка, жена Юрия, Инга и скорбным шепотом сообщила, что дачу надо освободить.

– В каком смысле освободить? – не поняла Галина Аркадьевна, – От кого?

– Мы сдаем дачу в апреле, понимаете, Юрий заканчивает докторскую, скоро защита, нужны деньги, – Инга вздохнула и пожала грациозными плечиками, обтянутыми черным атласом, – Вы не подумайте, мы знаем, сколько вы сделали для Юриного папы, но у вас есть прекрасная квартира, а нам сложно, ведь Юра такой не практичный, а тут предложили сдать дачу на несколько месяцев и деньги хорошие….

– Я ничего не делала «для Юриного папы», – ледяным тоном ответила ей Галина Аркадьевна, – все, что я делала, я делала для своегомужа и не считаю это чем-то выдающимся, – Галина Аркадьевна с высоты своего роста и комплекции, глянула на хрупкую, невысокую Ингу, – Так ведёт себя любая нормальная женщина, если она уважает и любит своего мужа, – Галина Аркадьевна выдержала паузу, снова пристально смерив растерянную невестку взглядом, в котором читалось откровенное сомнение, что Инга на её месте поступила бы также и добавила:

– «Я освобожу дачу к понедельнику. Если бы дело было только во мне, я съехала бы немедленно, но здесь моя подруга с больным внуком, а им нужно время, чтобы собраться, – считая разговор оконченным, Галина Аркадьевна направилась на кухню, где верная Надя мыла посуду, а её внук – солнечный мальчик Костик, настолько насколько позволял его диагноз «синдром Дауна», как всегда, старательно ей помогал.

– Все равно не понимаю, почему именно в медицинский?! – ни к кому напрямую не обращаясь, тихо повторила Зинаида, – Трупы, инфекция, вонь…

– Да ты что заладила: почему, почему!? Радоваться надо – в семье свой врач будет, – Галина Аркадьевна в сердцах встала, – Что тебе не нравится-то опять!? Чего ты все грызешь её!? Девчонка с одной четверкой школу окончила, с лёту в мединститут поступила, а… тебе все равно не угодишь – Галина Аркадьевна махнула рукой.

– Мы с Валерой думали, чтоб в педагогический, учительницей. У неё бы получилось, она с детства с малышами хорошо управлялась, – Зинаида тоскливо посмотрела на мужа, ожидая поддержки. Но Валерий демонстративно уставился в телевизор.

– Они с Валерой думали! Очень интересно, чем именно, хотелось бы мне знать…. Неизвестно, как закончилась бы эта увлекательная беседа, если бы не звук открывающейся входной двери. Галина Аркадьевна зыркнула грозно на дочь и поспешила в прихожую встречать Женьку.

Собрались узким кругом в честь недавно зачисленной на 1 курс медицинского университета Евгении Шаповаловой. Но настроение у бабушки и матери было заметно подпорчено, обе взглядами старательно избегали друг друга, – Опять поцапались! – пронеслось у Женьки в голове. В кресле перед телевизором сидел хмурый отец, не повернувший даже головы в сторону вошедшейдочери. Через час Галина Аркадьевна засобиралась домой, внучка пошла её провожать на остановку. Зинаида глянула в окно, как они шли: дочь, активно жестикулируя, что-то радостно на ходу рассказывала, мать внимательно слушала, с улыбкой кивая. Зину накрыло горячей волной хорошо знакомое ей смешанное чувство обиды, горечи и вечного её спутника с детства, постепенно нарастающего глухого раздражения на мать.

– Господи, можно подумать, что я завидую, это отвратительно, – подумала она.

– Вот именно. Завидуешь и ревнуешь свою мать к дочери! – тут же пронеслось в голове, – Ну почему она так всегда, как будто меня нет, как будто я дура набитая, – Зинаида готова была расплакаться, – Со мной она никогда не была такой веселой и никогда меня так не слушала. Зина смотрела в одну точку, глубоко задумавшись. Зловредная память услужливо выдавала ей одну за другой картинки из детства и юности: как-то в седьмом классе она собиралась на день рождения подружки и одноклассницы Машки Данилец и долго трудилась над прической. Когда она вышла из комнаты, мать в присутствии Василия Ивановича громко рассмеялась: «Что это за Эйфелева башня, немедленно приведи себя в порядок, Бриджит Бардо недоделанная!». А ещё раньше, лет в двенадцать, Ольга Ефимовна, классная руководительница и учительница русского языка и литературы, похвалила её за выразительную декламацию стихотворения Н.Некрасова и посоветовала записаться в школьный театральный кружок. Когда Зинка вечером, смущенно улыбаясь, рассказала об этом матери, она только хмыкнула: «Да что ты, какой тебе театральный…Это для таких, как ваша Карина Абазова, ярких, красивых, голосистых…». Зинаида вспоминала, как из кожи вон лезла, чтобы заслужить похвалу матери. Этого крайне редко удавалось достичь, да и то необходимо было прилагать титанические усилия. У матери был такой удивленный вид, если у неё что-то хорошо получалось, как будто в её картине мира произошел чудовищный сбой и совершенно неизвестно к чему это может привести. Зато когда дочь очередной раз оказывалась не на высоте, мать поджимала губы, горестно кивая головой, с видом человека, которого хамским образом надули, подсунув вместо идеального ребенка, получить которого у неё были все основания – жалкую троечницу Зинку. Потом она молчаудалялась всем своим видом демонстрируя смирение, жертвенность и следующий посыл: «Нет, я не жалуюсь, просто, честно говоря, непонятно, как такое вообще могло произойти со мной!?» Отец умер, когда ей было одиннадцать, как Ярику сейчас. Она его не очень хорошо помнила, он пролетел каким-то веселым, шумным, ярким метеором и исчез навсегда. Но и то, что она запомнила, не оставило глубокого следа: как и все остальное в своей недолгой жизни, отец не воспринимал и её всерьез, – шутовство и насмешливость его общения скрывались под маской простоты и искренности.