Один мой пациент, который страдал тяжелыми навязчивостями, рассказывал о том, как у него начиналась болезнь. Инстинкт самосохранения диктует ребенку: «Одному оставаться очень опасно – запросто можно попасть на обед хищнику! Поэтому надо быть постоянно рядом с мамой». Из-за этого ребенок старается всегда быть рядом с матерью как гарантом своей безопасности.

Однажды, когда мама этого моего пациента некоторое время отсутствовала дома, ему стало очень страшно. И он всеми фибрами души захотел, чтобы мама пришла. И вот тогда-то и пришла к нему та мысль, которая, в конце концов, сделала его больным. Он решил, что если сделает определенное движение, то мама придет домой. И она действительно пришла сразу же после этого действия! Это его так поразило, что он запомнил эту связь между жестом и приходом матери.

В следующий раз, когда мама опять куда-то ушла, он повторил этот жест уже сознательно. И так получилось, что мать опять пришла почти сразу после этих действий. Ему это очень понравилось. И потом он экспериментировал с этими действиями. И у него то получалось, то не получалось, то есть бывало так, что мама приходила домой после его движений, а бывало, что и не приходила. Но эта патологическая связь уже образовалась и он «попался»! И таким образом с каждым днем сползал в болезнь все глубже и глубже.

Кстати, подобные мысли и действия были в детстве и у меня. Но мне повезло: положительного подкрепления я не получил!

Очень частая проблема, с которой сталкиваются многие люди – сверх запросы, сверх требовательность к себе – тирания долженствования. У меня был пациент, у которого были сильнейшие навязчивые желания проверить – правильно ли он сделал то или иное действие, правилен или нет перевод слова с английского.

Он называл эти навязчивости «собаками», которые терзают его тогда, когда захотят. Бывало так, что он проверял и перепроверял свои действия целыми СУТКАМИ, доводя себя до изнеможения.

При работе с ним выяснилось, что его мать была очень требовательной к его учебе и считала, что он должен учиться ТОЛЬКО на пятерки. И если он получал четверку, то она заставляла его десятки раз переписывать письменную работу до тех пор, пока он не напишет ее идеально.

И когда он стал взрослым, то стал контролировать себя уже сам, правда, бессознательно. У него появилась часть Я, ответственная за выполнение родительских заветов, которая заставляла его – хочет он этого или нет – все делать только идеально. А его «собаки» были своеобразными «полицейскими силами», направляемые ею для наведения порядка.

Когда мы попадаем в неопределенные ситуации, когда мы не уверены в том, что надо делать, чтобы получить желаемый результат, то мы в это время можем достаточно долго крутиться в одном и том же круге сомнений и колебаний. Но люди, не страдающие неврозом навязчивых страданий, при желании достаточно быстро и свободно могут подавить эту «карусель». А вот невротики этого сделать или не могут, или же им приходится прилагать для этого колоссальные усилия. Или же они делать это не хотят.

У меня, когда я жил и работал в Чебоксарах, был еще один пациент с навязчивыми мыслями и страхом смерти. На основе тестирования и опроса я пришел к выводу, что он на самом деле не хотел нести ответственность за свою семью, не хотел становиться психологически взрослым.

Оказалось, что навязчивые состояния у него были связаны с тем, что какая-то часть Я (возможно, ответственная за самосохранение или же за развитие) постоянно заставляла его думать о выходе, о работе на перспективу. А он саботировал эти импульсы и как бы заворачивал их обратно при помощи страха смерти (да ты что, это же опасно, всякое может случиться в этом случае!) Это приводило к появлению классического навязчивого круга: бессознательное давит, а он…

Невроз навязчивых состояний является системным заболеванием личности, при которой страхом (смерти, потери и так далее) поражается ядро личности. И по этому параметру он близок к ядерной форме шизофрении. И точно так же практически неизлечим. Можно с помощью различных техник в значительной степени облегчить состояние. Но не вылечить! Хотя, может быть, я просто не умею лечить таких больных.

Склонность к навязчивым состояниям характерна практически всем людям. Например, мне представляется, что можно курение у никотино-зависимых людей квалифицировать как невроз навязчивых состояний.

Поэтому критерием успешности лечения пациента от навязчивых состояний является появление у него ощущения увеличения степени его личностной свободы. И очень важно сломать у него установку на полное освобождение от навязчивостей.

Навязчивые состояния больше характерны для детей. И у большинства из них они в дальнейшем исчезают. Как это произошло у моего сына. Когда ему было всего три года, я подмигивал ему и говорил: «Ну, как дела?» А он пытался мне подмигнуть в ответ. Но у него ничего не получалось – он это делал сразу обоими глазами. И сколько бы ни пытался ответить мне – у него не получалось.

И вот через некоторое время я заметил у него тик на левом глазу. Когда я его спросил – что он делает, он сказал, что глаз дергается сам по себе. Но я-то знал, что у него, скорее всего, таким образом закрепились попытки «подмигнуть» мне.

И я попросил его больше не делать этого, объяснив, что это в такой форме закрепилось его желание подмигнуть и что так делать нельзя. Но у него ничего не получалось – подергивания продолжались.

Тогда я «разозлился» на него и сказал, что я прекрасно знаю, что если он захочет, то сможет остановить подергивания. И если я хоть еще раз увижу, что он так делает, то выпорю ремнем. И навязчивые движения тут же прекратились!

Понятно, что мой «гнев» гневом не являлся. Я просто прекрасно знал, что в этом случае надо действовать или кнутом или пряником. Я решил, что на данный момент «кнут» поможет лучше. Правда, для того, чтобы в подобных ситуациях получить желаемый эффект, с «кнутом» и с «пряником» надо обращаться очень осторожно и умело.

Но если у ребенка эти навязчивости никак не проходят, а, наоборот, усиливаются и «размножаются», то это говорит о том, что родители не знают механизмов навязчивых состояний. И вместо того, чтобы постепенно отучать ребенка делать это, они его приучают получать от навязчивостей дивиденды (например, родители из-за этой «болезни» начинают уделять ребенку больше внимания, дарить подарки, закармливать конфетами). В этом случае «пряник» является дополнительным стимулом для продолжения навязчивостей.

Но если бы в случае со своим сыном я решил применить «пряник», то заключил бы с ним договор: сегодня нет навязчивостей – получи пряник. И так далее. Но пряник предполагает использование, в случае необходимости, «кнута». И ребенок должен об этом знать. Тогда желание получить «пряник» и избежать «кнута» обязательно приведет к желаемому результату.

При помощи такого же механизма длительное время поддерживаются заикание и энурез.

До настоящего момента я говорил об общих принципах формирования психики и тех механизмах (инстинктивных и основанных на воспитании), которые обеспечивают этот процесс. И теперь мне хочется осветить конкретные механизмы, на основе которых формируются серьезные психологические проблемы, которые приводят человека к болезням и социальной дезадаптации.

Опыты профессора А. Л. Крушинского позволяют утверждать, что животным с большим трудом дается решение логических задач. И чем больше правильных решений выдаст животное в процессе эксперимента, тем вероятность срыва психической деятельности у этого животного становится больше.

Смысл его опытов был в том, что исследователи ставили перед животными задачи, которые те могли решить только приложив неимоверные усилия, то есть работая на грани своих возможностей. Например, в процессе эксперимента крыса просовывала голову через ширму к блюдечку с пищей. А та была поставлена на тележку и начинала двигаться влево или вправо.