- Хитро придумано. Только это ничего не доказывает. Как говорится: 'Поиски истины частенько приводят к глубоким заблуждениям'.

  Изменение параметров, которые вы измеряли, у женщины в возрасте Марины Петровны могут быть вызваны изменением личных обстоятельств. К примеру, любовь и, вы уже взрослые, некоторые отношения с любимым человеком. Я, по роду своей профессии, материалист. Во всякое тёмное не верю. Точнее убеждён, что его нет. Но с вашей точки зрения, эти обвинения достаточно серьёзные. Поэтому... должен сказать... Я не сплетничаю. Ни в коем случае. У Марины Петровны есть некоторые взаимные симпатии с Зеленским Семёном Семёновичем. Наверняка и его таблица вызывает сомнения?

  Фёдорман испытующе посмотрел на Леру.

  - Да. Но в меньшей степени.

  - Вот видите. Успокойтесь. В нашей школе представителей тёмных сил нет. Вообще, за годы моей работы загадочными и нераскрытыми оставались только кражи классных журналов. Теперь, с введением электронных, это отошло в историю. Не надумывайте себе лишнего, на ночь глядя. Идите домой. И... Господа, потрудитесь проводить барышню. Сейчас ей многое может показаться... неправильным.

  'Господам' и 'барышне' оставалось лишь раскланяться. Только в дверях они столкнулись нос к носу с Маринэ. Глаза её блестели, щёки были пунцовыми, грудь вздымалась существенней обычного.

  - Здравствуйте. - Николс от неожиданности даже кивнул.

  - Добрый вечер. Отрабатывали?

  - Да. Мы уже всё. До свидания. - Пашка, шедший последним, вытолкнул друзей в коридор и плотно прикрыл дверь. - Пойдем. Эту страницу можно перевернуть. Посмотрим, что начертано на следующей.

  Шли молча. Фонарик снова включил только Николс. Чувствовать себя глупыми детьми, поверившими в страшные сказки, было очень стыдно. Конечно, Фёдорман их не высмеивал, но и ничему не поверил. Обратиться больше было не к кому. Ситуация колебалась от 'глупой' до 'безнадёжной' по общей шкале неясностей. Темнота в коридоре сгущалась до плотности тумана... становилось, если не холодно, то зябко...

  Тем временем Фёдор Ильич стоял посреди лаборантской, скрестив руки на груди, переполненный величием и гневом.

  - Поздравляю, Маринэ. Эти трое вас раскусили.

  Фёдорман зло улыбнулся, вдавливая большим пальцем на место начинающий выдвигаться клык.

  - Они могут подслушивать. - Маринэ обернулась к двери.

  - Ушли. Я вижу. Присядь. Очень уж неприлично раскраснелась. Семён Семёнович мог бы стать заслуженным донором, я полагаю.

  Фёдорман перешёл с вежливого учительского 'Вы' на повелительный и жёсткий тон.

  - Да, Магистр. Здоровый бугай. Что делать с этой мелочью?

  - Ничего. Тебя следует наказать. Своей несдержанностью ты, Маринэ, можешь нас... Нельзя бедокурить рядом со своим жилищем. Это закон безопасности. Мы же даём всем из нашего круга путёвки. Там действительно охота. Там и охотьтесь. Беженцы. Кто их считает. Сколько побежало, сколько добежало. А у нас 'всеобуч', за каждую 'учебную единицу' регулярно отчитываемся. Зачем нам лишне внимание прочих? Я понятно изъясняюсь?

  Маринэ почтительно склонила голову ещё ниже.

  - Простите, Магистр. Какое-то свечение от этих двух беспризорников. Один живёт с неродной бабкой, другая -с тёткой и её сожителем. Особи различные по свойствам, но что-то в них есть схожее. Они подозрительны.

  - Ещё одно необдуманное движение, Маринэ, в этом направлении и нам придётся расстаться. До встречи на той стороне жизни...Достаточно того, что я сам за ними наблюдаю. Мне не хочется ещё раз делать тебе замечание... оно будет последним.

  Маринэ склонила голову ещё ниже. Покорность была во всём. И в опущенных плечах и в начинающем дрожать голосе.

  - Магистр, простите. Больше не повторится.

  Что прощение. Сильнейший не прощает и не жалеет. У него нет жалости. Есть только собственное понимание уместного на данный момент. Этим он и руководствуется.

  - Подойди.

  Зажужжал моторчик, опуская штору затемнения, и щелкнул замок на двери.

  Маринэ встала, скользнула рукой по пуговицам пиджака, они послушно выскочили из петелек. Ажурная блузка тоже распахнулась от одного движения, открывая чёрный бюстгальтер с застёжкой тёмного серебра между чашечками.

  Застёжка мягко щёлкнула под нажимом двух пальцев. Оголяющаяся плоть ждала своей участи.

  - Надеюсь, у Зеленского используется не шея?

  - Конечно, Магистр.

  Маринэ выгнулась, оперевшись одной рукой о стол и приподнимая другой оголённую грудь. В нижней её части ещё виднелись следы от прошлого укуса.

  Фёдорман склонился над подготовленным для трапезы блюдом. Выдвинувшиеся клыки впились в упругое... чуть ниже старых следов.

  Маринэ, томно закатив глаза, старалась не дышать...Служить хоть чем-то магистру было высшим наслаждением.

  Фёдорман разомкнул челюсти и выпрямился. Он был сыт.

  - Иди.

  - Я счастлива, мой повелитель. Я ваша раба.

  Повелитель протёр клыки носовым платочком, помогая им спрятаться. Открываясь, щёлкнул замок на двери.