– Маш, идешь? – позвала бабушка из кухни.

Конечно, иду. Меня ждет еще много вечеров с бабушкой. Я никуда не уйду из этого дома, пока… а что пока? Пока мои родители окончательно не разойдутся? Или я жду, что они помирятся? Одно было ясно точно: я больше не выдержу наблюдать их ссоры. Поэтому пока останусь здесь. В доме, где еще существует семейный очаг, не погасший благодаря маме мамы.

– Однажды она развалится, точно тебе говорю!

Это рядом на сиденье в машине умничала Яна. После того как я распиналась ей полчаса про родителей, она говорит мне обидные слова про мою «окушку». Я подвожу ее до универа, мало того, до этого завозила в кафешку за утренним кофе, а она еще смеет отпускать комментарии о моей машине!

– Не обижай ее, малышка такого не потерпит, – предупреждаю я и сразу же начинаю гладить руль «окушки».

– В этом твоя проблема. Ты намертво приклеиваешься к дряхлым вещам. Сколько лет твоим джинсам? И эта гребаная майка. Сколько ты ее уже носишь? А?

– Ты права. Сколько лет я дружу с тобой? Может, мне пора обновить компанию? – решаюсь подыграть подруге.

Яна толкает меня в плечо и смеется. Ей не нужны мои проблемы, интересны только свои. Она слушает меня ради того, чтобы найти зацепку и переключиться на себя. Ведь жизнь Яны важнее. У нее полноценная, благополучная семья, сама она всегда одета с иголочки, родители ей купили квартиру. В доме имеются деньги, так что Яне работать не приходится. Она сдала на права, но почему-то до сих пор в универ подвожу ее я. Так и живем.

Еще Яна недавно победила в конкурсе «Мисс Университет». Что говорить, она красивая. С накрученными черными волосами и слегка подкачанными губами. Ее руки всегда нежные и приятные, такие гладкие. Мне кажется, это диагноз – держать рядом с собой человека в два раза лучше себя. Я та самая некрасивая подруга Яны. И ни капельки не жалею об этом. Меня устраивает мое место.

– Ты снова на диете? – Яна случайно заметила пустую бутылку йогурта меж сидений.

Сколько бы раз я ни объясняла, что не сижу на диетах, как об стенку горох! Честно! У меня нервы. А когда у меня нервы, я не могу есть. Совсем ничего. Это может продолжаться долгое время – неделю, месяц. Чтобы не сдохнуть с голодухи, пью хотя бы йогурты, ряженку или кефир. Проще говоря, могу переваривать только продукты из класса кисломолочных. Сейчас как раз такой период. Меня выворачивает от пирожка, который Яна держит в руке. Она так смачно его кусает. Фу.

На мою удачу, мы подъехали к универу. Я поспешила распрощаться с подругой, сама поехала дальше. Так как я с сентября перешла на индивидуальный учебный график, теперь в универ можно было ездить реже. Май закончился, мне осталось сдать один экзамен. Все рефераты и зачеты уже позади. Я почти на третьем курсе.

Припарковалась у работы и вылезла из машины. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы закрыть водительскую дверцу «окушки». Она то и дело открывалась обратно. Знаю, она своим жестом говорит: «Беги! Беги из этого ресторанчика, от этих людей». Особенно от того, кто стоял на пороге и с наслаждением покуривал электронную сигарету. Или парил, выпускал пар изо рта. Мой парень. Да-да, у такого ничтожества, как я, обязательно должен был быть парень. Такой, как Глеб. Среднего роста, немного раскормленного телосложения, но не слишком, с водянистыми темными волосами и предрасположенностью к сахарному диабету. Но последнее пока не проявлялось, затаилось перед бурей.

Подойдя ближе, я остановилась. Глеб, как всегда, придвинул меня к себе замусоленной от гамбургеров рукой и поцеловал в ухо через волосы. Знаю, противно до жути, но он единственный, кто выносит мое тело. Глебу пофиг на мою худобу и пищевое расстройство.

– Привет. Ты сегодня опоздала, у нас осталось минут пять.

– Пошли, – кивнула я в сторону кафешки.

Глеб спрятал в карман сигарету и обвил мою талию, постепенно спустился рукой ниже, на бедро. Мы зашли в здание через вход для персонала, миновали коридор и закрылись в подсобке. Темнота в комнате была только на пользу: Глеб не заострял внимание на моих ребрах, а я могла полностью расслабиться и почувствовать себя уверенно. Когда Глеб приступил к моей шее и начал ее целовать, я спешно стянула с себя джинсы. Он подхватил меня и усадил на тумбочку. Обычное дело, даже в темноте мы отлично ориентировались в комнатке. Знали, что и где находится, действовали тихо, но свободно. До открытия ресторанчика быстрого питания еще 20 минут, сегодня наша смена, так что мы успеем все и даже немного больше.

Глеб больно схватил меня за бедро, когда вошел. Он не мог контролировать свои руки, когда занимался со мной сексом. Запросто мог надавить на шею или оставить синяки на моем теле. Я откинула голову назад и отдалась ощущениям, происходящим со мной в этот самый момент.

Сидя на холодной тумбочке в комнатке без окон, со спертым воздухом, обхватив ногами потное тело парня, я забывала свою боль. Глеб тихо рычал, запыхавшись, но не отступал, стараясь получить желаемое. Я не желала ничего. Сидела, как кукла, почти неподвижно. Было любопытно, что чувствовал Глеб. Кажется ли ему, что он трахает манекен? Вот он подносит ко мне свои губы. Их нужно поцеловать. Я морщусь и делаю это, ощущая на языке примесь невыносимой сладости от сигареты и чего-то острого, типа кетчупа или специй к булке. Быстро заканчиваю поцелуй. Вряд ли кому-то понравится, чтобы девушку стошнило во время секса.

– Ты какая-то холодная сегодня, что ли, – сказал Глеб, застегивая свои штаны.

– Извини.

Вот что он почувствовал. Я холодная. Только и всего. Пусть так. Я не стану заикаться о том, что происходит в моей жизни. Бесполезно. Глеб получил свое, теперь мы свободны друг от друга на несколько дней. Пока ему снова не приспичит.

Было ли по-другому раньше? В начале отношений? Мне, 17-летней девчонке, думалось, что да. Было. Глеб держал себя в форме, занимался плаванием и следил за собой. Был опрятным парнем с чистыми руками и позитивными мечтами о будущем. Но все это было до того, как ему отказали в поступлении. Глеб хотел отучиться на переводчика и укатить за границу. Не свершилось. Бюджетные места закончились, а деньги на платное обучение взять неоткуда. Вот он и устроился в ресторанчик фастфуда, куда позже затащил и меня. Только денег от этого больше не стало. Глеб тратил свою зарплату на выпивку, посиделки с друзьями на выходных в баре, иногда ходил на различные квесты. Пытался поймать адреналин, убегая от мнимого убийцы в темноте.

– Как мама? – спросила я, одновременно подготавливая рабочее место к новому дню. У нее как раз таки сахарный диабет.

– Врач назначил новое лекарство.

– Оно лучше?

– Оно дороже. Хотел купить себе байк, летом погонять. Похоже, планы пошли по…

– Я могу помочь. Обращайся, если вдруг не хватит на лекарство.

Глеб кивнул. Он знает, что я серьезно об этом. У меня действительно лежит небольшой денежный запас на крайний случай. Как мне кажется, пожертвовать накопления на лекарство больной матери моего парня – это лучшее решение.

– Вечером зайду.

– Я у бабушки, так что сама принесу на неделе.

– У бабушки? Соскучилась, что ли? – «что ли» было основным словом-паразитом Глеба.

– Родители поругались.

– А-а-а.

«А-а-а»? И все? Вот это поддержка. Боюсь представить, как Глеб поддерживает свою маму. Она говорит ему, что ощущает постоянную слабость, хочет есть и не спит ночами. Тогда Глеб спрашивает: «Почему?» Женщина заикается про сахарный диабет. И он в ответ тоже протягивает свое «а-а-а»?

Моя работа. На самом деле ничего сложного, но сильно выматывает. Я стою на кассе и принимаю заказы. Умею делать «вредные» булки с котлеткой и сыром. Могу наливать газировку в бумажные стаканчики. И каждый раз следить за тем, чтобы программка по присвоению номеров заказчикам работала исправно. Также начальство не одобряет мои светлые локоны, когда они вываливаются из-под рабочей кепки. А я не одобряю фирменную футболку, которая в два раза больше меня.