Глеб сегодня по большей части на кассе, а я – на кухне. Вот только что была приемка. Пришлось таскать коробки с замороженными котлетами. Волосы под кепкой уже мокрые. Только девять утра. После я готовила картошку фри для посетителей, наливала им кофе и желала хорошего дня. Потом приходил мужик и гневно просил зарядку для телефона. Глеб добродушно послал его в магазин напротив, где продаются аксессуары для телефонов, ведь у нас имеются только розетки для зарядки. А еще в зале появилась компания подростков. Они такие странные. Девчонки в папиных рубашках (огромные клетчатые рубашки оверсайз), все с черными стрелками на глазах и в клепаных джинсах. В кроссовках на платформе. У мальчиков уложены волосы в стильные прически. Это как если бы они только что из салона выходили. Все в костюмах – черно-белые шорты и бело-черные майки. С надписями «выключить черный» и «выключить белый». Но меня удивлял не их внешний вид, а их свобода. Они так свободно общались, могли себе позволить зайти с утра в кафешку. Они не думали ни о чем глобальном, просто сидели и ждали свою картошку.

Или я. Почти одинакового возраста с ними, но совсем другая. Мне нужно все: заработать карманные деньги, подготовиться к экзамену, выслушать Глеба, подвезти подругу, сдержать эмоции. Контролировать себя и свою жизнь. Мне не приходит в голову шататься по кафешкам, зато отлично могу себя представить в продуктовом с тяжелыми пакетами, набитыми едой и бытовой химией. Мне нужно постоянно думать о чем-то или о ком-то, задвигать свое «я» на второй план. И обязательно молчать. Молчать обо всем, что происходит внутри.

– Чувствую запах бунтарства, – реально принюхавшись, сказал только что подошедший на рабочее место Даня.

– О чем ты? – я очнулась от мыслей.

– Мясо горит, – наклонившись к моему уху, шепнул он.

– Зараза!

Очередной раз выругавшись на котлетку, я сняла ее со сковороды и положила на ее место новую. Теперь главное – не засмотреться на Даню. Даня мне нравится, но он занят. У него есть девушка, по-моему Лариса. Даня работает здесь давно. Поговаривают, будто его сестра купила франшизу, чтобы открыть эту кафешку.

Даня легкий по характеру, плечистый и с большим торсом. Фирменная кепка очень ему идет, особенно когда надета задом наперед. Даня чаще работает на доставке, поэтому я его так редко вижу. Но когда вижу, теряюсь. Порой его вежливость воспринимаю как симпатию. Знаю, это мой мозг, он так устроен. Все из-за недостатка комплиментов и внимания. Именно поэтому я испортила вторую котлетку, пока улыбалась Дане.

– Котлеты сегодня не твоя тема. Что-то случилось?

– Поссорились м…

Я тормознула. Какой смысл рассказывать Дане о моих родителях? Что он сделает, чтобы их помирить? Ничего. К тому же ему вряд ли нужна эта информация. Пробую перефразировать:

– Поссорились мы с котлетами. А у тебя что? Разве ты не на доставке?

– Сегодня придет новенькая, буду ее обучать.

Я кивнула. Еще одна девочка в мою смену. Я была единственная. Пришлось фальшиво улыбнуться, якобы скрыть откуда-то взявшуюся ревность. Даня проведет целый день с новенькой. Будет хвататься за ее руки, чтобы вместе перевернуть мясо вовремя. Или станет показывать, как работает фритюрница. Проведет ее по всем закромам ресторанчика, отобедает с ней за компанию. Представив это, мне сразу же захотелось стать новенькой.

Дверь кафешки распахнулась, сигнализируя о новом посетителе. Я по привычке обернулась, хотя касса сегодня не моя. Пришла в ужас, завидев свою маму. Она уверенно шла в мою сторону, а я не представляла возможным от нее спрятаться. Мне не хватало только прилюдного скандала. Я тут же пожалела, что не отвечала на ее звонки. Мама подошла вплотную к кассе и немного перегнулась через столешницу.

– Маш, – позвала она и указала рукой на выход.

Я попросила Даню подменить меня и сняла фартук. Вышла через заднюю дверь во двор и стала ждать, когда здесь появится мама.

– Убежала, никому не сказав, напугала бабушку. Разве так можно? – едва мама оказалась на месте, сразу же стала затрагивать больную тему.

– Мам, ну правда надоело!

– Мы с отцом больше не будем срываться. Мы обо всем договорились. А ты, вместо того чтобы убегать, могла бы помочь.

– Прости.

Я облокотилась спиной о стену и посмотрела вниз. Почувствовала себя виноватой. Вдруг мама права, и я, едва заметив проблему, сбежала из дома, как трусиха? Может, не нужно было так спешить с выводами? И все наладится?

– На выходных мы едем в лес за грибами, – сказала мама.

– Как раньше? – удивилась я.

– Как раньше. Возьмем с собой еду и плед, наберем грибов, потом сядем на полянке и поговорим. Как тебе идея?

– Отлично!

– Тогда до вечера? – с надеждой посмотрела на меня мама.

– Я поживу до конца недели у бабушки. Помогу по дому и все такое. Ну, ты понимаешь.

Мама улыбнулась и обняла меня. А я ее в ответ. Мое настроение улучшилось.

Котлеты в этот день больше не пригорали к сковороде, меня даже почти не тошнило от их запаха. Я радостно смотрела на посетителей, протягивая им пакеты и подносы через столешницу. Даня носился с новенькой, которая заявилась к двенадцати. Глеб продолжал доматывать меня своей несбывшейся мечтой о байке. Работы под вечер навалилось столько, что нам не хватало рук готовить заказы. Оно и понятно, школьники теперь на каникулах. Я бегала по кухоньке, стремясь выполнять сразу по три заказа. Мой живот урчал до боли, я забыла его напоить йогуртом. Но не до этого. Все требовали побольше картошки фри и куриных наггетсов.

К концу смены я выдохлась. Громко рухнула на стул, сняла кепку и стала ей махать перед лицом.

– У тебя волосы дыбом, как у Рика Санчеса, – пошутил Даня, собираясь домой.

– Еще бы, такая движуха! Спасибо тебе, что не бросил в трудную минуту. Кстати, как новенькая?

– Лиза – отличница, окончила школу с золотой медалью. Целеустремленная. Думаю, проблем не будет.

Я подняла большой палец вверх. На этом и распрощались. После подвезла Глеба до дома, выдержала еще один гадкий поцелуй и еще одну обидную шутку про мою машину. Но была крайне терпелива после новости о поездке в лес. Надежда теплилась во мне, заставляла верить в то, что все еще можно спасти. Родители любят друг друга, даже замышляют совместный отдых.

Именно об этом я рассказала бабушке по приходе домой. Пила с ней чай в кухне и приятно закрывала глаза от наслаждения. Я дома. Сидела в кресле, где раньше за обедом дремал с газетой дедушка. Телевизор работал еле слышно. Ровно в девять вечера его заглушили клавиши фортепиано. Тогда бабушка выключила черный ящик и стала слушать мелодию, доносившуюся сверху. Сегодня это был Бетховен с его «Лунной сонатой».

Музыка заставляла думать о чем-то прошлом, глубоком. Передо мной сразу же всплыли картинки. Когда я во втором классе подло пошутила над девочкой – прилепила в ее волосы жвачку. Не из-за вражды какой-то, на спор. Весь класс смеялся над бедняжкой. А мне до сих пор стыдно. Или как папа втайне от мамы покупал мне после школы чипсы. Я радовалась этому секрету и ела их. Мама тогда удивлялась, отчего это у ребенка разыгрался гастрит. Еще Белик. Наш кот, который ловил моль. И мух. Это были его обязанности. До тех пор, пока он не подавился костью, которая застряла у него в горле. Можно подумать, что в этом виновата соседка, угостившая его рыбой. Но нет. Просто несчастный случай.

Перед тем как уйти к себе в комнату, я снова вспомнила о Дане. А было бы круто, если бы… Потом закусила нижнюю губу и отрицательно помотала головой. Даня ни за что и никогда не станет моим. Исключено. Для успокоения душевных тяжб отправила сообщение Глебу с вопросом о самочувствии его матери. Получив в ответ «норм», выключила свет и забралась под одеяло. Светящийся экран телефона еще мелькал какое-то время в темноте, когда я залипала в соцсетях. Не помню, во сколько уснула. Знаю только, что тот, кто наверху, этажом выше, не спал. Постоянно слышались посторонние звуки, но уже не клавиши фортепиано. Режим ночной тишины заступил на свой главный пост.