При этом Аришка забыла упомянуть, что до этого она вообще не видела никаких детей.
– Фу, – сказал Тимофей и расстроился. – Не люблю детей. Они ор-р-рут, бегают и стар-р-р-раются схватить тебя за хвост!
– Но он не собирается хватать тебя за хвост! Смотри, какие маленькие ручки!
– Значит, схватит, когда выр-р-р-растет! – не унимался Тимофей.
Ребенок вдруг открыл глаза и посмотрел на нашу троицу.
– Ой! – запищала Аришка. – Мне кажется: это мальчик!
В этот момент Ребенок улыбнулся.
И все дружно выдохнули от восторга: «Аааахххх!»
Потому что от улыбки мальчика шли невероятное тепло и радость, она грела, словно солнышко. Даже Тимофею понравилась улыбка, хотя он никогда бы в этом не признался.
– Какие у него зеленые глазки! – Аришка сжала лапки. – И как он улыбается!
– Зеленые глазки! Зеленые глазки! – зазвенели радостно Чашки в Шкафу.
– Он улыбается! Улыбается! – довольно загудел Холодильник.
– А какой он?! – все не унималось Тесто и жмурилось от удовольствия, отчего становилось только пышнее.
– Да! Какой, какой?! – затараторили Вилки и Ложки.
Шум на кухне поднялся невообразимый. Часы радостно тикали, дверцы Шкафов скрипели, а посуда звенела так, словно наступил Новый год и всем приготовили подарки.
– Какой надо! – недовольно буркнул Кот. – Р-р-рот, нос, два глаза, ноги и р-р-р-руки!
– Ах! Какая прелесть! – начали все повторять. – Два глаза, ноги и руки!
– Здравствуй! – обратилась Мышка к ребенку. – Это хорошо, что ты к нам приехал. Мы так рады тебе! Я – Мышка Аришка! Это Домовой, это Кот Тимофей! А тебя как зовут?
Мальчик улыбнулся и сказал: «Агу!»
– Агу! Его зовут Агу! – закричала Мышка.
И все на кухне начали наперебой повторять: «Агу! Агу! Его зовут Агу!»
– Не говорите глупостей! – повысил голос Домовой. – Агу – это не имя.
– Не имя? – переспросило Тесто.
– Нет, – подтвердил Домовой.
– А зачем он так сказал? – удивилась Мышка. – Он что: нас не понимает? Или шутит?
– Не понимает! Шутит! – запричитали Тарелки и Блюдца.
Ребенок снова улыбнулась и еще раз сказала: «Агу!»
– Конечно, понимает, – успокоил всех Домовой. – Только пока не умеет говорить. Все детки, пока маленькие, понимают язык вещей и животных. Они слышат, что говорит посуда, о чем шепчутся книжки или щебечут птицы. Вот только сказать ничего не могут. А со временем эта способность исчезает. Дети взрослеют и забывают язык животных. Пройдет годик-другой, и он уже не сможет понять никого из нас.
– Совсем никого?! – удивилось Тесто.
– Какое несчастье, – заохали Тарелки.
– Несправедливо, – вздохнул Холодильник и грустно хлопнул дверцей.
– Но ты не расстраивайся, – Мышка Аришка погладила мальчика по руке. – Мы будем с тобой много-много разговаривать сейчас. Пока ты понимаешь. Тебе же у нас нравится?!
– Нет, ему не нр-р-р-равится! – мяукнул Тимофей. – Он хочет обр-р-р-ратно в гор-р-род!
Ребенок покачал головой и повторил: «Агу!»
Судя по радостной улыбке, ему явно не хотелось ни в какой город.
– Что ты такое говоришь, Тимофей?! – возмутилась Мышка Аришка. – Мальчик хочет остаться с нами!
– Нет он хочет в город, – не унимался Кот.
И тут же вся Посуда, Стулья, Стол, Холодильник, Печка и даже Лампочка дружно принялись упрекать Кота, обсуждать ребенка. Выяснять, чем его лучше кормить, где он будет спать и кто его будет нянчить…
Ребенку радовались все, кроме Тимофея. Он грустно смотрел на остальных и думал: «Ну, как можно р-р-р-радоваться этому р-р-ребенку, если из-за него тебя при всех опозор-р-рили? На глазах у всех отшвыр-р-р-рнули и сказали бр-р-рысь?!»
Тимофею стало так горько-горько, словно он остался один в целом мире. Кот печально прилег на свой коврик, закрыл глаза хвостом и постарался уснуть.
Засыпая, он надеялся, что завтра проснется, и все плохое окажется просто сном. Гости, а вместе с ними и этот ужасный ребенок, уедут, и тогда Бабушка Зина снова будет гладить Тимофея по спинке и наливать теплое молочко…
Глаза Тимофея закрылись, и он вспомнил, как мама-кошка мурлыкала ему в детстве колыбельную:
Засыпай, котенок мой,
Месяц светит над землей.
В небе звездочки блестят,
Баю-бай всем говорят.
Все уснули до утра.
Спит лесная детвора:
Птички спят, зверята спят.
И котята спать хотят!
Надо глазки закрывать
И скорее засыпать…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой герои узнают, как зовут Мальчика. Кот щекочет ребенка хвостом, а Домовой замечает волшебные слезы
По синему небу между пушистых, как вата, облаков, медленно поднималось солнце! Оно зависло над деревьями и озорными лучиками заглядывало в каждую норку, под каждый куст и всем сообщало, что время лежебок закончилось.
На деревьях чирикали птицы. В траве стрекотали кузнечики, распевая веселые песни, а большие полосатые пчелы жужжали над поляной, выполняя важную работу. Они подлетали к ярким цветам и в крошечные ведерочки собирали золотой нектар, чтобы потом отнести в улей, где из него сделают душистый мед.
Да-да! У каждой уважающей себя пчелы есть маленькое блестящее ведерочко. И если вдруг кто-то вам скажет, что у пчел никаких ведерочек нет, то не верьте. Любой, у кого отличное зрение, может разглядеть в лапках у пчел совсем крохотные ведерочки. А те, кто этого не видит, просто стесняются признаться, что у них слабое зрение, вот и говорят всякие глупости.
В доме на лужайке давно никто не спал.
Первой проснулась Бабушка Зина и отправилась на кухню, чтобы испечь самые вкусные в мире блины. Дедушка Саша обожал эти блинчики, круглые, золотистые и очень ароматные. Когда он их ел, то макал в душистое земляничное варенье!
Тимофей тоже любил блины, но терпеть не мог варенье.
Он смотрел, как Бабушка Зина снимает со сковородки блин, мажет его теплым маслицем и представлял, как ест эту вкуснятину с белой густой сметанкой.
От запахов, царящих на кухне, у Кота заурчало в желудке: «Уррр! Уррр!»
Звук был похож на то, как заводится маленький трактор. Уррр! Уррр! Тимофей не хотел, чтобы все подумали, будто он не Кот, а трактор, поэтому, стараясь заглушить урчание живота, громко спросил у Самовара:
– Ну?! Что ты узнал вчер-р-р-ра вечер-р-ром?!
Самовар давно ждал этого вопроса. От удовольствия он заблестел еще сильнее, выпустил немного пара и только собрался начать рассказ, как до них донесся крик Мышки Аришки.
– Подождите, без меня не начинайте! – Мышка пищала из своей норки и было слышно, что там гремит посуда и двигается мебель, словно Мышка что-то искала.
Аришка выбежала из норки, на ходу завязывая фартук. Она так торопилась, что задела колокольчик на своей двери, и тот звякнул: «ДЗЫНЬ! ДОНГ!»
Тут же из-за Печки показался Домовой.
Тесто приоткрыло крышку кастрюли, а Холодильник перестал гудеть: так он боялся пропустить хоть слово.
И пока Бабушка Зина пекла блины, Самовар успел рассказать остальным, что узнал вчера вечером.
