Агента Массада убивает таксист из ХАМАСа – Варгас работает с горячей израильтянкой?

Директор школы организовал кружок педофилов – Варгас душит его тряпкой для доски (ретро)?

Ничего из этого не казалось многообещающим, даже с учетом исчезающих стандартов качества четвертого сезона. Если Дэн хотел героически спасти команду сценаристов и возвысить себя в глазах Марти, ему нужны идеи получше. И придумать их нужно до встречи сценаристов в десять.

Дэн заткнул уши беспроводными наушниками, поставил погромче живую версию «The Core» из альбома «Crossroads 2» Эрика Клэптона и стянул колпачок с ручки «Вотерман», украшенной гравировкой, которую ему подарили на пятидесятый день рождения. Поправив очки, он целеустремленно сощурился.

Пора показать, кто здесь крут.

Было восемь часов семь минут.

Белый «Фольксваген Джетта» Эммы Шройдер стоял у подъездной дороги Альтманов. С покрасневшими от слез глазами и все еще злая после утренней ссоры с матерью, Хлоя протопала к машине, поправляя пухлый рюкзак и сумку для ракетки. Дернув пассажирскую дверь, она закинула ракетку на заднее сиденье, плюхнулась на место, поставив рюкзак на колени, и захлопнула дверь с такой силой, что Эмма не удержалась от вопроса:

– Что случилось?

– Моя мать такой мудак!

Эмма покачала головой, съезжая с Брэнтли-серкл:

– Это гендерное оскорбление. Женщины не могут быть мудаками.

– Ладно, тогда сука.

– А это сексизм.

– Каким образом? Я женщина! Она моя мать.

– Да, но ты интернализировала токсичную социальную норму, что если женщина ведет себя смело и напористо, то ее называют сукой. И таким образом патриархат…

– Эмма!

Она была лучшей и самой понимающей подругой Хлои, но за шесть месяцев, что Эмма провела в Твиттере, она выработала привычку переводить любой разговор в сферу социокультурной критики.

– Мы можем просто поговорить о том, почему я злюсь?

– Ладно! Прости. Расскажи, что случилось. Но сначала сделай глубокий очищающий вдох.

Хлоя наполнила легкие воздухом, а затем резко его выпустила.

– Это, кстати, помогло, – признала она.

– Видишь? Так, говори, в чем дело.

Начиная рассказ, Хлоя расстегнула карман рюкзака и достала протеиновый батончик, который взяла вместо завтрака.

– Ты знаешь эти дополнительные эссе в Дартмуте, которые такие «Расскажите о случае в вашей жизни, где вы продемонстрировали стойкость»? И я хотела написать о том, как я вдруг забыла, как выполнять удар слева…

Эмма кивнула:

– Ты переволновалась.

Эмма не играла в теннис, но зато была форвардом в университетской баскетбольной команде, так что могла понять проблему Хлои на спортивно-психологическом уровне.

– Так вот, чем больше я старалась это исправить, тем хуже мне становилось. Я ходила к двум тренерам, к психологу, пыталась визуализировать…

– Но ты справилась. Верно?

– Я думала, что справилась. Неделю где-то. А вчера оно снова вернулось! Прямо посреди зачета!

– О боже! Почему ты раньше мне не сказала?

– Мне не хотелось об этом думать. – Хлоя зажмурилась и сглотнула. – По фигу. Лидия выиграла, обе пары тоже, так что мы все еще участвуем в турнире. Но я не только запорола игру – я запорола и эссе тоже! Потому что оно должно было быть о том, какая у меня была странная проблема и как я работала над ней и все исправила…

– Потому что у тебя есть упорство! Те, кто читает эти эссе, такое обожают.

– Ага, только нет у меня упорства. Потому что я не могу выполнить этот чертов удар слева!

– Ну, может… может, это другое упорство…

– Я об этом думала, – кивнула Хлоя, жуя батончик. – Типа, эмоциональная зрелость. Так что вчера я переписала все а-ля «иногда ты пашешь и пашешь, но этого все равно недостаточно, но самое главное, что ты сделал лучшее, что мог…».

– Нужно уметь принимать исход событий. Потому что ты действительно сделала лучшее, что могла. Правда! Сосредоточься на приложенных усилиях. Это круто.

– Ну! Я ложилась спать и думала: может, так эссе стало лучше? Более настоящим, что ли…

– Звучит впечатляюще.

– А пока я спала, мама зашла в Гугл Док и разнесла меня в пух и прах. Не только эссе – меня как человека.

– Не может быть!

– Может. Пишет такая: «Ты звучишь как долбаный лузер».

– О боже!

– Ладно, она не писала «долбаный». Но типа: «Ты лузер и должна выкинуть это эссе в помойку и написать о математике».

– Господи, Френчи… Мне так жаль. Это ужасно.

– Все гораздо хуже. – Голос Хлои задрожал. – Сегодня утром я спускаюсь завтракать, а она мне: «Почему ты такая дерганая?»

– Серьезно?! Это после всего, что она написала?

– Угу. Я ей говорю: «Ты назвала меня лузером!» А она такая: «Нет, не называла».

– Что-о-о-о-о? Она тебя газлайтит, что ли?

– Получается! Самое смешное – она такая: «Ты меня не так поняла!» А я ей: «Прочитай, что ты написала!» Как будто она строчила это по пьяни и не помнит.

Эмма рассмеялась, не веря своим ушам:

– Ничего себе! Твоя мама напилась в понедельник вечером? Надо что-то с этим делать.

Хлоя покачала головой:

– Нет, в смысле, она не… Я пошутила, короче. Она много пьет, но не настолько. – Хлоя запихнула остатки батончика в рот и скомкала обертку. – Но типа… – Она с усилием проглотила батончик. – Твои родители стали бы такое о тебе писать?

– Нет, они бы Линду заставили…

Линда была консультантом Эммы по вопросам поступления в колледж.

– Только они платят ей слишком много, чтобы она писала обо мне гадости. Так что она, наверно, просто переделала бы все эссе.

Хлоя вздохнула:

– Не знаю. Может, мне не стоит поступать в Дартмут.

– С ума сошла! Куда ты будешь поступать?

– Не знаю. В Нью-Йоркский университет.

– У них есть дополнительные задания?

– Вроде бы. Но ничего страшного – одно эссе, что ли.

– Мне кажется, ты можешь поступить в универ получше. Какой им нужен балл?

– Не помню. Нужно проверить. – Хлоя достала из сумки яблоко и начала копаться в другом кармане в поисках телефона. – Но точно меньше. Так что мне не придется писать экзамен в субботу и рисковать получить фиговый балл.

– Да не получишь ты фиговый балл! На тренировочных ты…

– Божечки! Я не рассказывала? Я писала тренировочный экзамен в воскресенье и получила двадцать девять по математике.

– Ни фига себе! Как так получилось?

– Я не знаю! – Хлоя наконец отыскала телефон. – Богом клянусь, эта худшая неделя в моей жи… А-а-а-а-а-а!

– Что?

Хлоя выпрямилась и прижалась к сиденью. Ее глаза прилипли к экрану. Она нажала на уведомление Инстаграма:

– Джош ответил на мой комментарий!

– Который ты вчера вечером написала? Что он сказал?

– «Вот именно!», потом смеющийся смайлик, потом «Порекомендуешь какого-нибудь?», потом подмигивающий смайлик.

Эмма сморщила нос в недоумении:

– Подожди, что он запостил? Еще раз!

– Селфи с половиной лица, он лежит на полу, а подпись была «То чувство, когда проплыл пять километров и не можешь стоять на ногах».

– А ты написала?..

– «О-о, бедняжка», смайлик с костылем, «кому-то нужен массажист».

– А он ответил?

– «Вот именно! Порекомендуешь кого-нибудь?»

– То есть фактически он спрашивает: «Сделаешь мне массаж?»

– Ну! Что мне ответить?

– Ничего.

– Совсем?

– Он сколько на твой коммент отвечал? Двенадцать часов?

– Девять. С половиной. Но мне кажется, он в Инсте редко сидит. Может, даже уведомления отключил.

– И что? Не отвечай как минимум до обеда.

– А что мне тогда написать?

– Подразни его. Типа: «Я знаю обалденного качка-шведа по имени Ханс».

– Жестко! Мне нравится.

Эмма сощурилась, глядя в лобовое стекло. Подруги ехали по пустынной жилой улочке. Впереди на Бродмур-авеню по направлению к школе машины стояли в плотной пробке.