Макс все равно попытался закурить.
Ничего.
ТВОЮ МА-А-АТЬ!
Ничего не понимая, Макс уставился на кусочек пластика и металла. В отличие от так называемых друзей, сигарета никогда еще его не подводила.
Хлоя
– Я не знаю, Френчи. – Эмма, открыв дверь и поставив одну ногу на асфальт, сидела на водительском сиденье своей «джетты». – Ты правда хочешь потусить с этими людьми?
– Не со всеми…
Хлоя стояла рядом и, покусывая заусенецу на пальце, осматривала школьную парковку. В соседнем ряду Джош разговаривал с Томом МакКарти и Бреттом Мазурски.
– Только… ну…
– С одним из них?
– Да.
Эмма вздохнула.
Хлоя поморщилась:
– Извини…
– Не, я понимаю.
– Он же не такой, как…
– Он точно наименее бесячий из них всех.
– Ну! Если бы он не попал в их компанию, когда только пришел и никого еще не знал…
– Да. Не, я понимаю…
– Это ненадолго. У меня тренировка в три тридцать.
Когда уроки отменили, тренер Каневский отыскал Хлою и других ребят из ее команды и сообщил им, что тренировка все равно состоится. Грядущий полуфинал по важности перевесил неудобства, связанные с отключением электричества.
– И мне нужно будет пообедать. Так что мы не задержимся.
– Да. Ладно.
Хлоя положила руку Эмме на плечо:
– Спасибо тебе огромное!
Эмма улыбнулась:
– Для этого и нужны друзья, да? – Она нагнулась в салон и в очередной раз повернула ключ зажигания, но автомобиль не отозвался. – Я сдохну, если машина сломалась.
– Не переживай. Наверняка это можно починить. Не могут же все машины навсегда перестать работать?
Оглядевшись вокруг, Хлоя не нашла подтверждения своих слов. Но быстро забыла об этом, ведь Джош договорил с Томом и Бреттом и теперь направлялся к ним:
– Как оно?
– Да вот смотрю, как Эмма пытается завести машину.
– Тухляк, да?
– Совсем.
Джош сочувственно покивал:
– Очень странная фигня. Кстати, мы хотим зависнуть у Броди. Пойдете с нами?
Броди Киплингер учился в Линкольнвудской академии, местной частной школе. Его родители владели поместьем на Маунтэн-авеню, но редко там появлялись, отчего дом стал вершиной социального небосвода линкольнвудских подростков. Ни Хлоя, ни Эмма никогда не бывали внутри, но утверждали, что это сознательный выбор. Эмма считала Броди воплощением привилегий, доступных только богатым белым цисгендерным мужчинам, а Хлоя считала Броди мудаком. Но до настоящего момента их нежелание веселиться у него дома было чисто гипотетическим, потому что их никогда не приглашали.
Девушки переглянулись. Потом Хлоя ответила за них обеих:
– Да, конечно!
Дэн
Это серьезно?
Или не очень?
Чем ближе Дэн подходил к дому, тем запутаннее становились его мысли о том, что он и тысячи других людей сейчас переживали.
Это какое-то замедленное одиннадцатое сентября? Первый этап вторжения пришельцев? Или просто всеобъемлющее отключение электричества?
Первые несколько километров Дэну казалось, что все отчаянно плохо. Настроение толпы, плетущейся по магистрали на запад, можно было описать как мрачное и напуганное. Встревоженный необъяснимым уходом Пита Блэквелла, Дэн думал в основном о жене и детях.
Они в порядке?
Это… что бы это ни было… произошло и в Линкольнвуде тоже? Или нет?
Джен сильно переживает? Вспоминает теракт?
Дэн зашел на заправку, чтобы позвонить домой. Стационарный телефон там не работал, что встревожило Дэна еще сильнее.
Но в Ньюарке атмосфера изменилась. Крушение самолета произошло слишком далеко от городского центра, так что до местных доходили только слухи. И хотя вся технологическая инфраструктура также перестала работать, это произошло без каких-либо серьезных инцидентов: пара мелких аварий да застрявшие лифты. Жители Ньюарка высыпали на улицы, но паники не было. Люди казались в основном сбитыми с толку.
Поэтому легче обычного завязывали разговоры, особенно с Дэном. Его разбитое лицо придавало ему вид человека, который через многое прошел, так что прохожие пытались выудить у него информацию.
– Эй, что с твоим лицом?
– Я проезжал на поезде недалеко от Гаррисона, и рядом с нами упал самолет.
– Ни хрена себе! И ты там был?
– Ну, не в самолете. Но рядом.
– Все плохо?
– Да. Пассажирский лайнер. Несколько сотен человек.
– Блин! Это как-то связано с происходящим? С отключением электричества?
– Не знаю. Кстати, не подскажешь, как выйти на Линкольн-авеню?
– Три квартала в ту сторону. А потом налево у магазина «Фикс прайс».
– Спасибо.
– Береги себя, братец!
Рана на лице добавила Дэну уважения прохожих (некоторые встреченные им люди едва ли не благодарили его за службу). С одной стороны, это было приятно, а с другой – Дэн стал казаться себе обманщиком. Хотя и не видел смысла объяснять каждому встречному полный контекст полученной травмы. Нет, понимаете, я получил в лицо, потому что другая пассажирка хотела выпрыгнуть в окно, а я был слишком занят поисками своего наушника, чтобы открыть для нее аварийный выход. Слишком длинно. Да и не хотелось мешать незнакомцам переживать на его примере случившуюся трагедию.
Так что, когда люди задавали вопросы, Дэн пытался продемонстрировать стойкость и выдержку. Воспоминание о презрении в глазах библиотекарши все еще цеплялось к нему, как колючий свитер, так что он искал возможность погеройствовать.
Однако возможностей никак не представлялось. Кроме постоянного потока сбитых с толку водителей, которые не знали, куда деть свои автомобили, Дэн встретил лишь одну женщину – латиноамериканку пенсионного возраста, – которая причитала над тележкой с продуктами возле входа в пятиэтажное здание.
Дэн сообразил, что ей нужно занести эти продукты наверх, но бабуля не разговаривала по-английски, а его абсолютно детское знание испанского не позволило развеять ее подозрения. После нескольких попыток убедить женщину в своих благих намерениях, Дэн сдался, сожалея, что в школе решил учить не испанский, а французский. Шансы, что в окрестностях Ньюарка обнаружится пожилая француженка, были ничтожно малы.
В конце концов, единственным актом героизма могло стать возвращение айпада Питу Блэквеллу. А планшет даже ничего не весил.
Когда Дэн добрался до Линкольн-авеню, шедшей по прямой от района рабочих-латиноамериканцев через все более обеспеченные кварталы до своего географически-социально-экономического пика в полутора километрах от дома Альтманов, его переживания о семье уступили место переживаниям о работе.
В Манхэттене тоже нет света? Собрание сценаристов все еще состоится?
Дэну вспомнился их кабинет. Марти сидит во главе стола в своем офисном кресле, за ним на стене белая доска… Сумайя, ассистентка сценариста, – у его локтя, пальцы лежат на клавиатуре макбука. Адам Файнмэн на своем обычном месте у входа, проделывает эти странные штуки с ручкой… Сара Гутьеррез молча накручивает на мизинец прядь волос… Бобби Оу открывает «Рэд Булл», а кресло рядом с ним – место Дэна – подозрительно пустое.
Бобби и Адам жили в Бруклине. Интересно, они добрались до офиса? Метро вообще работает? Сейчас идут съемки эпизода с Сарой? Или на площадке тоже все сломалось?
Если съемки остановились, это будет настоящая катастрофа. Марти придется принять удар на себя. И последнее, что ему нужно в такой ситуации, это сидеть в кабинете и отвергать посредственные идеи Бобби и Адама. Особенно когда все классные предложения Дэн нес в своем молескине.
Он стал размышлять, как добраться до города. По Линкольн-авеню можно дойти почти до железнодорожной станции, где он оставил «лексус». К тому моменту, возможно, возобновится движение поездов. А если нет, «лексус» был очень надежной машиной. С пробегом всего десять тысяч километров, только что из сервиса. Не может быть, чтобы Дэн не смог его завести. Если только не случилось что-то совсем ужасное. Если получится, он доедет до города, ворвется в кабинет и спасет Мартину задницу двумя фантастическими эпизодами: «Смерть на Комикконе» и «Библиотекарша получает по заслугам».
