Литмир - Электронная Библиотека

К сожалению, наш боевой отряд уже не тот.

Ксюша вышла замуж, родила двойню и превратилась в румяную пышку в пестром халате, которая думает только о том, как накормить всех своих спиногрызов, мужа и кота. У нее все разговоры исключительно про рецепты и заготовки. А такая оторва была….

Алинка ударилась в йогу, выбрила себе полголовы и превратилась в какое-то неземное создание, озабоченное исключительно раскрытием чакр. Сплошной ЗОЖ и никаких вредных привычек.

Лена и Оксана одиноки и задвинуты на карьере.

Все-таки мне удается их собрать. Всех кроме Ксюхи. Та – отрезанный ломоть, хотя мы все равно ее любим.

И вот сидим мы в баре, вспоминаем старые добрые времена. То, как чудили в универе, как гуляли и прогуливали, как с парнями в «любовь играли» и потом хвосты по учебе подтягивали.

Весело было. Я так не ржала, уже не помню сколько. Чтобы громко, в голос, от души, не обращая внимания на недовольные взгляды посетителей за соседними столиками. Пусть смотрят. Мне все равно, я отдыхаю. Перезагружаюсь. И плевать на чужое угрюмое внимание, даже если оно настолько осязаемое, что чувствую его кожей.

Мы продолжаем смеяться, а наша загадочная возвышенная Алина отчего-то начинает хмуриться и задумчиво тереть проколотую бровь.

– Ты чего? – не выдерживает Оксана, – вид такой, будто пытаешься решить проблему вселенского масштаба. Опять к космосу не получается подключиться? Чакры закрылись?

– Ха-ха-ха, – невозмутимо выдает она и потягивает через трубочку ананасовый смузи, потом снова хмурится, – старость у меня, девочки. Жестокая и бесповоротная.

Мы переглядываемся и снова начинаем ржать. Старость. Все бы такими старыми были. Она в планке может стоять пять минут и не дрожать, как осиновый лист, на все шпагаты садится, ноги за голову умеет заправлять и вообще выглядит, как нежная, бесконечная юная эльфийка – нежная полупрозрачная кожа, огромные васильковые глаза и губы цвета сочного бордо.

– Ну, ты скажешь, – хмыкает Лена, – старость.

– Да я серьезно. Склероз у меня, – шепотом сообщает она, потом трогает свою на половину выбритую голову, – как в фильме. Здесь помню, а здесь не помню.

– Бедняга, – хихикает Оксана, – главное не забудь, где живешь. Остальное – мелочи.

– Не смешно. У меня на лица память плохая стала. Вчера на тренировке не узнала женщину, которая уже приходила и снова подсунула ей анкету новичка. Люди бывает на улице здороваются, а я понятия не имею кто это. Или, например, вон тот мужик, – расстроенно кивает куда-то нам за спину, – Лицо знакомое, точно где-то видела, а где – хоть убей не помню.

Мы с девчонками переглядываемся, хихикаем, а потом как малолетние дурочки начинаем вертеться, пытаясь незаметно посмотреть, что это за такой знакомый незнакомец. Или незнакомый знакомец…

Всем любопытно. И мне тоже. Поэтому коварно усмехнувшись, я тайком бросаю взгляд через плечо…И на этом мое веселье заканчивается.

Потому что это Демид.

Он сидит за столиком у окна, задумчиво крутит в руках кофейную чашку, рассматривая ее содержимое. И словно чувствуя меня, поднимает взгляд, от которого тут же выбивает весь воздух из легких.

Я дергаюсь, будто от удара, и поспешно отворачиваюсь. Хватаюсь за минералку, делаю несколько глотков. Таких жадных и огромных, что в груди становится больно.

– Лер, – Оксана тоже переходит на шепот, – это же тот самый…

Да. Тот. Единственный и неповторимый.

– Точно! – складка на лбу у Алины разглаживается, и она облегченно выдыхает, – вспомнила. Это твой бывший властный арбузер.

Девочки снова хихикают, а мне не до смеха. Я не знаю, как он здесь оказался и давно ли сидит за тем столиком, но уверена, что это не случайность. Он здесь из-за меня. Чертов сталкер!

– Он на тебя смотрит, – шепчет Ленка, – очень-очень смотрит. Так смотрит, что даже у меня начинает подгорать и плавиться.

Да знаю я! Чувствую! Его взгляд всегда был как прикосновение. В этот раз ощущение, будто мужская ладонь зарывается в мои волосы на затылке. До мурашек.

Я не могу удержаться и снова оглядываюсь.

Он не прячется. Смотрит в открытую, но я ничего не могу прочитать на его лице и, кажется, снова начинаю задыхаться. Барханов взглядом указывает на место, напротив себя, приглашая присоединиться. Меня будто кипятком обдает. Вспыхиваю и поспешно отворачиваюсь к остальным.

Глава 9

Я слежу за ней от самого дома. Не потому, что я дебил, а просто так складывается – подъезжаю к ее двору, как раз в тот момент, когда она садится в такси.

Хотя да, дебил. Надо было просто уехать, но я не смог. Решил во что бы то ни стало с ней поговорить. В итоге поехал следом, накручивая себя мыслями о том, к кому это она на ночь глядя собралась. Уж не к любителю ли ромашек?

Как всегда, эмоции через край, аж зубы при каждом вдохе сводит. Сколько лет с Эльвирой, а не припомню, чтобы хоть немного пригорало, если она куда-то уходила. Вообще пофиг было. Может, потому что доверял ей, а может, потому что плевать.

В общем еду за Леркой до заведения с прекрасным названием «барСучья нора». Вроде не притон. Народ хоть и разномастный, но не отребье какое-нибудь: и молодняк есть, и люди постарше, музыка нормальная.

Из машины наблюдаю за тем, как Вознесенская встречается с подружками, как они целуются, обнимаются, хихикают и идут внутрь. Это еще одна возможность отступить и свалить по-тихому, не привлекая к себе внимания. И я благополучно спускаю ее в унитаз. Не могу уехать, иду за ними. Может, просто переживаю, что дурища в очередной раз найдет приключение на свою круглую задницу, а может, хочется посмотреть, чем они будут заниматься. Фиг знает. Одно я уже понимаю наверняка, что у меня клиника, и это не лечится.

Они занимают столик в углу, я – у окна. Беру кофе. Наблюдаю.

К моему приятному удивлению, ни Лерка, ни ее подруги не хватаются за алкоголь. Даже странно, если вспомнить в каком состоянии я ее раньше из клубов забирал. Повзрослела что ли?

Я действительно сталкер. Вместо того, чтобы подойти, продолжаю наблюдать, и сам не замечаю, как заказываю уже пятую кружку кофе. Смотрю, как маньяк, и упиваюсь. Потому что вижу прежнюю Лерку, которая хохочет, не стесняясь, и что-то рассказывает, эмоционально размахивая руками и чуть ли не подпрыгиваю на стуле.

Живая, интересная, и пускай уже не рыжая, но все равно огненная. В ней все через край. Вся та энергия, от которой срывало мою крышу, и которую она теперь от меня прячет. Знаю, что стоит мне только нарисоваться, как она тут же закроется и станет ледяной, колючей стервой, поэтому и не подхожу. Хочу хоть со стороны посмотреть на то, чего лишился по собственному желанию.

Другие тоже обращают внимание на их компанию. Мужчины за соседним столом с интересом поглядывают на веселых девочек, кто-то даже в качестве комплимента отправляет им игристого. Я ревную и с каким-то внутренним недоумением прислушиваюсь к этому чувству – оно всегда связано только с Вознесенской. До ее появления в моей жизни, я даже не знал, что способен на ревность. Я многого до нее не знал, а потом сам от этого многого и отказался, потому что не вывозил.

Она ведь не укладывалась в те рамки и правила, к которым я привык, которые неукоснительно соблюдал сам и требовал соблюдения от других. Она вообще никуда не укладывалась, все делала наперекосяк. Зараза рыжая.

Спустя час, а то и полтора, меня все-таки замечают. Сначала странная деваха с выбритой головой смотрит на меня, по-коровьи глупо хлопая глазами, потом и остальные начинают вертеться, оглядываясь в мою сторону.

Я четко чувствую тот момент, когда Лерка меня видит. Будто электрический разряд от макушки, до копчика. Смотрит, а во взгляде ни намека на радость. Мне почти физически больно оттого, что она прячет от меня свои эмоции, себя настоящую. Дурную и веселую.

Мне ее не хватает.

И я все равно не уйду. Бесполезно. Приковало к ней намертво, еще тогда. И три года я держался, как закодированный алкаш, старательно убеждая себя, что все в прошлом, что на фиг мне не сталась эта нервотрепка, что без нее будет лучше, проще и спокойнее. Что в итоге? Вечер, барсучья нора и сердце, бьющееся где-то в гландах.

14
{"b":"803035","o":1}