Тем временем разговор продолжался.

– Здесь кто-то есть? Я слышу, как Вы жуете.

– Да, я, Старпом. Уже заканчиваю.

– Скажите, Старпом, а Вы как думаете, надо нам полностью подстраиваться под эту чудесную планету? – под полог заглянуло лицо доктора. На лбу у него поблескивало несколько чешуек, похожих на рыбьи.

– Ну… Мы все меняемся, как хочет большинство.

– А Вы хотите?

– Я … Нет, скорее не хочу. Если будет возможность, полечу исследовать космос.

– Все бы хорошо, но нет технологий, способных поднять на такую высоту наш корабль. И нет способа нам в нем преодолеть межзвездные расстояния.

– Это да…

– А если остаться? – нарушил паузу Антрополог. Как мы сохраним наш вид?

– Да, вид не сохраним.

– Я о том, что женщин у нас мало. У нас есть замороженные эмбрионы, но кто же их будет вынашивать?

– А давайте, усыпим баб на шаре, введем им ваши эмбрионы и пусть они рожают. А что? Местные же так делают! – не выдержал унылой беседы Вялый.

– Вот и займись, а то под тобой уже синяя глина проступает от постоянного лежания.

– Да я пошутил.

– Хреновые у Вас шутки, уважаемый. Бегемоту за такие штучки голову оторвали, и никто не возразил.

– А помните, был такой, Овощь? У него в голове сосуд лопнул или типа того.

– Ну да, что с ним?

Вслед за первой компанией к шатру подошли подруги Кати. Старпом вышел из своего укрытия, дожевывая укроп.

– Приветствую всех! – Старпом обвел глазами подошедших. Дикого снова не было. А очень хотелось увидеть именно его изменения, как первопроходца в этой области.

– Чик-чик… «никогда к этому не привыкнем», – ответили коренные жительницы на приветствие.

На Соберике не принято здороваться, прощаться, вести вежливые разговоры. Любому жителю планеты легко найти собеседника по интересам, а при небольшом усилии наладить с ним длительное мысленное общение на большом расстоянии.

Людям же казалось, что за ними постоянно следят и ущемляют их свободы. Однако, воли гораздо больше, если тебе не надо слушать из вежливости то, что совсем не интересно. Беседа продуктивна, когда все ее участники заинтересованы в общении. Паранойя медленно, но верно проходила, однако человеческие умы, зараженные ложью и недоверием перестраивались с трудом.

– Мы тоже полетим с Вами, если почините корабль.

– Почему с нами? – удивился Серый. Он сильно вытянулся за последнее время, но еще был низок для соберикца.

– Мы больше не относимся к генетическим отходам.

– Как так? Раньше от вас избавиться хотели, а сейчас передумали?

– Мири была слишком низкой, но из-за вас средний рост соберикца стал меньше, – пояснила Кати.

– Я попала под отсев, когда весь Соберик переводили на синтетическую пищу. Не могла есть почти ничего, поэтому положили меня в камеру и поэтому не могла я лететь в космос. Теперь все изменилось. Даже платформы исхода засажены съедобными растениями, а об искусственном питании никто не помнит.

– Так у вас тут давно уже порядок совсем другой. Могла бы жить как хочешь.

– Все сильно изменилось, кого я знала, те умерли или улетели. Я завела Ручи-ручи, занялась альтернативными формами жизни. Мой основной проект имеет отношение к перемещениям в космическом пространстве и закрывается после вылета поселенцев, – добавила Мири.

Все замолчали. Мири делилась воспоминаниями, которые уже потеряли цвет и четкость, но все еще наводили тоску на маленькую зеленую женщину.

Она со своими братьями и сестрами разводила животных. Родители рано переставали заботиться о маленьких соберикцах и их Мири почти не помнила. Но они оставили детям отличную звероферму, ведь когда-то на этой дивной планете с идеальным обществом любили покушать мяско.

Гигантские розовые жуки с ровными блестящими крыльями давали сахарный нектар, а питались в облаках. Тогда небо было плотнее. Так уж устроено тут, что Гчила, войдя в симбиоз с Мати создала защитный слой летающей живности. Это спасало жизнь на поверхности вместо озонового слоя, так как он еще не полностью успел сформироваться.

В небесных полях паслись стада, похожие на сонмы гигантских бабочек. Эти создания спускались в долину чтобы отложить яйца из которых выводились толстые гусеницы. Их хорошо кормили и жарили потом на сопле Гчилы, где она выпускала тонкой струей горячий воздух. Оставшихся охраняли, пока однажды у ползающих сарделек не вырастали крылья. Тогда уже не надо было их кормить, а только ждать, когда они вернутся, отложат яйца и все повторялось.

Из розовых крыльев жуков, дающих сахар, брат Мири делал горки детям в долине. За это местные жители приносили всякое разное, кто чем богат. Жареных гусениц резали наподобие колбасы, их тоже меняли на продукты и нужные вещи.

А потом все изменилось и вот уже нет ни бабочек, ни жуков, ни растений, что так похожи были на водоросли и кораллы южных морей Земли. Брат девушки мог плеваться огнем. Его сочли опасным и отправили на другую планету. К горячему соплу, через которое Гчила спускала раскаленный газ подвели десяток труб и теперь они отапливают ближайший полюс.

Мири загрустила. Ручи-ручи бегала вокруг, пытаясь отвлечь хозяйку от дурных мыслей.

– Жучка! Жучка! – радостно позвал ее Витек и сообщество переключило внимание на него.

Он все же убедил соберикских растениеводов помочь вскопать делянку за лагерем. Теперь осталось посадить культурные растения и убедить местных, что зеленое лучше синего.

– Ликчи, а тебя за что замуровали? – поинтересовался Серый.

– Я сама сделала такой выбор, чтобы быть свидетельницей истории.

– Ну мы же понимаем, что это не так.

– Она клон, – отрезала Кати.

– Клон?

– Да, 200 лет назад было принято решение клонировать всех идеальных на тот момент соберикцев, кто летит осваивать космос. А потом сообщество приняло решение запретить размножаться клонам, которые остались на Соберике.

– Что-то странно. Совсем глупое решение, на мой взгляд. Лучшим-то надо наоборот…

– Нельзя тем, у кого исходник оставил потомство, в любом виде.

– Я решила стать хранителем истории. Раз в год я просыпаюсь и проверяю свою семейную пещеру.

– Это что-то новенькое! – удивился Старпом.

– Так… Ты не знал, что ли? У вас же тоже такая пещера есть. Род людей… Хранитель у вас Доктор.

В голове Доктора промелькнула серия жутких и очень мрачных картин. Все увидели мумифицированные трупы с одинаковыми лицами. Голова Бегемота с белыми глазами жутко торчала на острие Гчилы. В темных углах стояло какое-то оборудование, на стенах – рисунки и надписи на русском.

– Ты что наделал? Доктор? Это ты здесь за расчлененку? – гаркнул опешивший Старпом.

– Ну и что, я же никого не убивал.

– А я дело твое видел, перед тем, как у меня ноут увели! Убивал и расчленял.

– Да нет, же, нет… На Земле я работал медбратом и забирал себе кое-что, после ампутаций. Я это все хранил очень аккуратно, никому не показывал. А потом в наших краях маньяк появился. Ну… У меня нашли мою коллекцию… Меня арестовали, но выяснилось, что большинство живы тогда были и это доказано.

– Ну ты извращенец.

– У них тут подобная практика считается нормой, между прочим и, между прочим, я остаюсь и буду уважаемым членом общества. На Земле мне пришили больше 20 убийств, чтобы дела закрыть, а потом предложили эту миссию.

– А ты что? Не смог оправдаться?

– Я? Я-то смог, только родственники жертв дважды на меня покушение организовывали. Меня на свободе убили бы.

– Да за что? Раз ты не виноват?

– У нас не принято говорить, что не виноват, а люди верят во что хотят. Тут предложили поучаствовать в исследовании… Долгосрочном.

– И ты сразу согласился?

– Меня пригласили на должность медика, но в конце концов отправили как обычного исследователя, как всех.

– Ладно, понятно, что с тобой ничего не понятно.

– Я вообще сюда шел, чтобы взять кое-чего из своих вещей. Ухожу я, переселяюсь.