© Барр А., 2022

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо”», 2023

– Но как я пойму?

Молодой ученик смотрит своими голубыми глазами на наставника. Парень растерян. Он слышит зов. Чувствует. Но ему не хватает знаний. Без теории сложно переходить к практике. Вдобавок ему страшно. Не хватает решимости заглянуть в глубь прошлого.

– Скажите хотя бы, что я должен увидеть? На что обращать внимание? Чего ждать? Мне стоит опасаться или…

– Просто смотри! – перебивает грубый голос старика. – Не я, огонь ответит на все вопросы.

– Дайте подсказку.

– Я не знаю, чем тебе помочь.

Старик, естественно, врет. Он прекрасно знает, что и как должен увидеть его ученик. Старик знает все о мире духов, зове предков. Он сотни раз находил пропавших людей и лечил смертельные болезни, общаясь с духами у костра. Он слышит зов. Ни один человек на планете не сравнится с наставником в поисковом деле. Любой, даже самый опытный следователь позавидует способностям старика.

– Но ведь вы…

– Молчи! Духи выбрали тебя. Значит, ты сможешь. Только огонь. Никто другой не научит, как стать великим Предвестником. Ни на кого не рассчитывай. Ты должен сам.

Наставник сминает в ладони и бросает щепотку листьев в костер. Он показывает ученику на бубен, склоняет голову и отходит в сторону.

– Почувствуй, – шепчет старик. – Ты сумеешь. Ты справишься, будущий Табилгатай зарин.

Руки поднимают шаманский бубен.

Тук-тук.

Ноги несут тело ученика вокруг костра в хаотичном танце.

Тук-тук.

Шея запрокидывает голову к облакам. Веки закрывают голубые глаза.

Снег тает, превращается в мокрую грязь. Вовлекает за собой ученика в глубокий транс, в запретную бездну подсознания.

Тук-тук.

– Ох, сейчас кто-то обрадуется. Как считаешь?

Девушка торопится.

Она практически бежит и на ходу в голос разговаривает.

Со стороны может показаться, что говорит она по телефону – при помощи одного из тех устройств, которые вставляют в ухо и потом с очумелым выражением на лице сообщают фонарному столбу или случайному прохожему, что хлеб куплен, что из-за дурацких пробок встреча переносится, что подруга оказалась тварью двуличной, или вовсе признаются в страстной любви грязной витрине магазина «Все по пятьдесят» с покосившимся одноногим манекеном в гавайской рубашке.

Но девушка не говорит по телефону.

Она не пользуется этим плодом цивилизации.

Девушка считает, что это его вредное излучение вызывает у людей рак. А уж она-то не понаслышке знает об этой проклятой болезни и не собирается умирать, как ее бедная мать, прикованной к больничной койке и мучаясь болями после очередной химиотерапии.

– Папаша твой тот еще придурок, знаю. Но он все же должен будет обрадоваться.

Закрадываются сомнения, но девушка тут же отгоняет страх и продолжает разговаривать со своим животом, в котором, к слову, еще только-только зарождается жизнь. Об этом радостном факте свидетельствуют целых две полоски на дешевом тесте на беременность, который девушка, краснея и бледнея, купила утром в ближайшей аптеке и несет теперь в кармане, чтобы гордо продемонстрировать сей бесценный трофей своему будущему, без сомнений, супругу.

– Он тебе понравится. Он веселый. И добрый. И… Он же не может тебе не понравиться? Ты же его сын… доченька. Нет! Я знаю точно, ты сынок. Сыночек. Это же сразу понятно. Я чувствую.

Ее ноги словно парят над асфальтом. Переносят стройное тело девушки в другой мир, подальше от хмурых лиц, от шумных улиц.

– У твоего папы скоро день рождения. Вот же отличный подарок мы с тобой приготовили! Согласен?

С головой погрузившись в увлекательную беседу со своим желанным ребенком, девушка не замечает, как выходит на середину оживленного перекрестка. Она улетает в свои фантазии, и лишь свист тормозов и протяжный вой автомобильного гудка выдергивают ее в реальность.

Машина останавливается в полуметре от испуганной девушки, и из окна высовывается голова рассерженного мужчины.

– Куда лезешь, дура? Цвета различаешь? Совсем ошалели наркоманы малолетние! – кричит водитель через опущенное стекло. – Себя не жалко, так хоть о других подумай!

– Курица безмозглая! – подключается писклявый голос женщины с пассажирского сиденья.

Девушка разворачивается и со всех ног бежит к тротуару, чуть было не угодив под колеса проезжающей по соседнему ряду малолитражки.

Очередной визг колес и рассерженный гудок провожают ее сверкающие пятки долой.

Она садится на углу дома прямо возле мусорного бака, обнимает колени и плачет.

Слезы льются по щекам.

Она не плакала почти два года. С тех самых пор, как они с отцом похоронили ее маму. Не плакала она, даже когда на катке поскользнулась и сильно вывихнула ногу, после чего неделю провела с тугой повязкой. Не плакала, когда выяснилось, что у ее отца и младшего братика та же проклятая болезнь, что забрала ее маму. Тогда девушка не проронила ни слезинки.

– Нарушаем, гражданочка? – слышится строгий голос.

Инспектор.

Естественно.

И он, естественно, все видел.

Слезы мгновенно высыхают. Грусть сменяется злостью и досадой.

Ну как так? Почему, когда он нужен, не дозовешься? Зато в самый неподходящий момент полицейский тут как тут.

Их где-то такому учат? Есть какие-то специальные курсы у них там, в чертовой школе полицейских? Курсы для тех, кто хочет появляться в не лучшее для людей время и усугублять и без того дурацкое положение?

– Что молчим? Документики, пожалуйста.

– У меня нет.

– Здрасьте, приехали. Тогда придется пройти со мной в отделение для выяснения…

– Не надо, пожалуйста. – Девушка хотела бы сейчас заплакать, но, похоже, слезы закончились. – Я больше так не буду. Больше. Обещаю.

Полицейский кривит снисходительную улыбку и двигает пальцем из стороны в сторону.

– Что мы тут? Детский сад устраивать будем? Нарушать, значит, это мы запросто, а как отвечать за проступки, это мы больше так не будем, обещаем. Так?

– Сколько?

Зря, кстати, она это сказала. Кажется, этот вопрос лишь сильнее разозлил полицейского.

Девушка всего лишь хотела уточнить размер штрафа, ведь за подобное нарушение, в ее понимании, полагается штраф, никак не арест. Но полицейский, похоже, расценил ее грубый тон как намерение предложить ему взятку.

– Ну, милочка, теперь точно не разойдемся. Я собирался отпустить тебя с устным замечанием, но теперь поедем выяснять… Да-да. Не всхлипывай. А как иначе? Вдруг ты рецидивистка и в розыске. Личность установить возможности не имею.

– Вика, – торопливо произносит девушка и смотрит в глаза инспектору. – Крамова Виктория Александровна.

– Очень приятно, Виктория Александровна Крамова. А сколько вам лет и где проживаете, случайно не припомните?

– Семнадц… вернее, мне уже восемнадцать лет.

Полицейский меняется в лице. Он удивлен.

Вика выглядит гораздо страрше своего возраста.

Инспектор ожидал услышать, что ей двадцать пять, ну, может, двадцать три. Никак не семнадцать, вернее, уже восемнадцать лет.

– Давайте позвоним папе? – Ей бы очень не хотелось беспокоить отца, но сейчас у нее не остается выбора. – Он вам все объяснит. Он сразу приедет и поможет.

– Ладно, девочка, – неожиданно меняет интонацию полицейский. – Смотри аккуратно в следующий раз. Переходи только в положенном месте и только на предусмотренный сигнал светофора. Договорились?

Вика растерянно кивает.

– Всего доброго, – бросает напоследок полицейский и уходит.

Девушка возвращается и садится на свое место возле бака.

Вика размышляет о том, что теперь ей нельзя быть такой беспечной. Теперь она отвечает не только за братика и папу. Теперь она будущая мать, и ей нужно научиться заботиться о своем ребенке.

– Все хорошо, малыш. Мы в безопасности, – говорит Вика и гладит свой живот. – Не беспокойся, я не дам тебя в обиду.