Вспомнился рассказ очевидцев, беженцев из атакованного Тварью торгового центра, располагавшегося в пяти километрах от Лесной в направлении к центру города. Дело было в начале этого лета, в первых числах июня. Какие-то отморозки устроили перестрелку недалеко от здания, где селилось тогда около полусотни человек. Те отморозки то ли быстро перестреляли друг друга, то ли сразу разбежались – стрельбу в городе можно считать надёжным и быстрым способом суицида. Короче, звуки выстрелов прекратились. Но на шум явился крупный паук, матёрая Тварь третьего ранга, и именно в то время, когда нескольким охранникам из числа поселенцев центра приспичило проверять периметр. Паук, использующий для поиска своих жертв сканирующее воздействие, быстро обнаружил людей и рванул к добыче. Спастись бедолагам было уже невозможно и им бы увести угрозу от здания, спасая жизни остальных. Но кто-то из них, окончательно потеряв голову, побежал в поисках защиты внутрь здания, а смерть на восьми лапах вломилась следом.

Тогда не помогло оружие у боевиков из охраны, не спасли, казавшиеся мощными и нерушимыми, баррикады, месяцами старательно возводимые из всего, что попадалась под руку на подступах к торговому комплексу. Против ворвавшегося внутрь монстра не помогло и воздействие – люди привлекли внимание действительно сильного пришельца. В общем, спаслись очень немногие.

В итоге, несколько бедолаг из бывших жильцов центра прибились к гарнизону на Лесной, а потом перебрались на жилые станции, где и рассказывали свою историю по нескольку раз в месяц – кому-то в развлечение, но большинству в назидание. Что тут скажешь, умереть человеку в этом новом, изменившемся мире стало проще простого.

…

Ну вот, наша группа добралась до Гражданского Проспекта, конечной нашей цели. Сам вход на станцию уже давно не таким, каким он помнился до Вторжения – широким проходом с массивными стеклянными дверями и светлым просторным вестибюлем, наполненным вечно спешащими людьми.

Теперь это что-то больше похожее на «влаз», мрачную нору, где можно спрятаться и тихонечко переждать, пока свирепые охотники ходят вокруг в поисках, чего пожрать. Сам проход небольшой, метра полтора в поперечнике. Добираясь по нему до самого спуска на станцию, к ступеням эскалатора, взрослому человеку приходилось идти пригнувшись.

Уходя под землю, люди тщательно закрыли баррикадами наземные вестибюли, оставив только узкие проходы, заблокировав массивным пришельцам проход внутрь поселения.

Конечно, выход на поверхность, будучи стратегическим объектом, регулярно расчищался от мусора и тщательно охранялся патрулём, но при приближении сильных Тварей, патрульные, как пугливые суслики, прятались в нору и пережидали опасность.

Все наши уже забрались внутрь. Я последним поставил ношу перед патрульным для проверки и отвечал на его вопросы, чтобы получить разрешение вползти за своей группой в укрытие.

Такая проверка на входе не была совсем уж формальностью. Мы уже встречали людей, которые находились под управлением Твари. Человек становился марионеткой монстра – от него оставалась лишь управляемая извне оболочка. Видимо, пришелец охотился таким образом на людей, выявляя их скопления. Выявить такого вот «засланца» не составляло труда – отстранённый взгляд и ответы невпопад, но всё же опасность недооценивать не стоило и на входе в поселения проверка давно стала стандартным протоколом.

Подземному поселению, к которому я присоединился год назад, принадлежали пять станций бывшей Красной, Первой ветки Санкт-Петербургского Метрополитена. Станцию «Девяткино», самую северную, конечную в линии законсервировали наглухо ещё при основании базы, обрушив часть тоннеля с путями. Удерживать выходящую на поверхность станцию было бы крайне непрактично и в случае проникновения, Твари через неё могли бы добраться до следующей, уже жилой станции.

А станцией «Лесная» территория поселения была ограничена уже исключительно по случаю. Во время Вторжения в окрестностях станции «Выборгской», которая была следующей по ветке за «Лесной» к центру города, что-то нехило так взорвалось. Этот взрыв был настолько мощным, что часть городской территории, включая вестибюль станции, ушла под землю, изолировав нашу часть ветки от всего остального Метрополитена.

Таким образом, поселению досталось именно пять станций.

«Гражданский Проспект» и «Академическая» были определены под жилые блоки, хотя на Гражданском было расквартировано преимущественно население обеспечения – из неё проще уходить в пригородные рейды, дающие более ценную добычу. Также Академической досталась школа на десяток мест, детей на базе было немного, и совсем крохотная мастерская для всякого мелкого бытового ремонта.

На «Политехнической» находилась зона отдыха и развлечений. Народ, маявшийся от безделья, натаскал сюда всё, что могло как-то повеселить и развеять. Начальник поселения, Семён Петрович, умный и практичный мужик, понимая, как уставшим и отчаявшимся людям нужно такое место, поставил организацию зоны под свой особый контроль и со временем тут появилась биллиардная, игровая комната для младших детей и даже небольшой кинозал.

Станция «Площадь Мужества» представляла собой зону для работы и исследований. Здесь же были склады самого необходимого, устроенные прямо в электропоездах, удачно вставших на вечный прикол с двух сторон от платформы. Также на станции стояли холодильники с запасами еды, а в конце платформы размещалась больница со своей операционной и стоматологическим креслом.

Последняя станция в системе поселения, «Лесная», была одновременно и гарнизоном с постоянным военным присутствием, и большим складом для хранения резервов – всё, что могло быть полезным и представляло какой-либо практический интерес, но не могло быть использовано сразу, тащилось сюда и сдавалось на хранение.

…

Эскалатор, по которому я вслед за своей группой спустился вниз, естественно не работал, но поддерживался в чистоте и был освещён, впрочем, весьма скудно. Электричество на станциях было, но администрация предпочитала экономить на стратегических ресурсах. Этот ценнейший для подземного мира ресурс вырабатывали десятки генераторов, обеспечивая по расписанию работу медицинского блока, жилой и других зон. Эти же генераторы снабжали электроэнергией насосы, откачивающие из тоннелей просочившуюся по весне талую воду.

Топливо с поверхности поставлялось регулярно, моя группа не раз участвовала в таких снабженческих рейдах. За полтора года существования база уже досуха выкачала резервуары нескольких ближайших к ней АЗС.

Вслед за своим отрядом, я прошёл ещё один пост, где мы сдали свой груз и вышел на полутёмную платформу станции.

– Всё ребята, пока. Увидимся на планёрке завтра, – попрощавшись со своей командой и напоследок сказав несколько ободряющих слов расстроенной своей оплошностью Светлане, я зашагал к жилью.

Почти вся территория станции была когда-то, при обустройстве базы, разделена на ячейки – небольшие, по семь-восемь квадратных метров, комнатушки для проживания обитателей метро.

Для строительства жилья, в основном, использовались части вагонов от электропоездов, застрявших навечно в туннельных переездах. Все вагоны были аккуратно разобраны, тщательно распилены на фрагменты и заново собраны в подобие небольших ячеек-комнатушек, уже на самой станции. Моя ячейка, как и жильё большинства несемейных жителей станции, это и место для хранения личных вещей, и возможность, хоть на какое-то время, спрятаться от лишних глаз.

В центре комнаты стояло главное моё достояние – массивное кресло из чёрной кожи, место для отдыха и размышлений. Помнится, я как-то присмотрел его в городе, а потом по частям перетаскал к себе и заново собрал. Весь остальной интерьер составляли самодельные стол с табуретом, от частого использования затёртые до блеска, алюминиевый стеллаж для амуниции, да несколько полок для хранения всякой бытовой мелочи. Не хоромы, конечно, но всё необходимое для жизни у меня есть и под рукой.