Я вздрогнула и поспешно положила паспорт обратно.

В дверях, скрестив руки на груди, стоял водитель. Я даже не услышала, как он вошел.

– Интересно. – Я уставилась на него, стараясь выдержать тяжелый немигающий взгляд.

– Я не люблю, когда роются в моих вещах. В следующий раз, если вас одолеет любопытство, просто спросите.

– Вообще-то, я за контейнером зашла – пролепетала я. – Он мне до зарезу нужен.

Сергей вытащил с полки контейнер и весьма невежливо сунул мне в руки.

– Пожалуйста.

– Спасибо.

– Что-нибудь еще? – сухо осведомился он.

– Сергей, все так по-дурацки. Я не хотела вас обидеть.

– Вот еще, обижаться.

– Тогда, может, поможете мне? – включила я дурочку.

Сергей неопределенно хмыкнул. А я вдохновлено продолжала:

– Видели, в прихожей куча маминых статуэток? Раньше они стояли здесь. Но раз уж теперь комната занята, придется перенести их на второй этаж.

– Они мне не мешают.

– Правда?

– Мне нужно переодеться. Если у вас все…

Чувствуя, что краснею, я торопливо выскочила из комнаты. Хлопнуть бы дверью, да вот незадача – руки заняты. Он не сказал ни одного грубого слова. Отчего же чувство такое, будто меня размазали по стенке? Я пихала балерин в контейнер и сжимала зубы, чтобы не разреветься. Сама виновата, нечего было в паспорт лезть. Сам виноват, нечего раскидывать документы где попало. И вообще, я хозяйская дочка, и это мой дом. Где хочу, там хожу. Я с такой силой пихнула статуэтку, что у балерины в нежно-голубом платье отвалилась ручка. Ничего, возьму с собой и выкину по дороге в город.

В гостевой комнате я засунула контейнер с маминой коллекцией в шкаф и с чувством выполненного долга закрыла дверь. Эта комната почти не используется, гости бывают у нас крайне редко. Последний раз в июне приезжала Таня на шашлыки. Да и то оставаться с ночевкой не планировалось, я с трудом уговорила. Настоящих друзей у родителей не было. Были партнеры по бизнесу и их жены, нужные люди, с которыми необходимо поддерживать знакомства, да пара-тройка маминых знакомых по театру.

Время обеда. А я особо и не завтракала. Это мама привыкшая, какой-нибудь овощной салатик перехватит и ходит полдня. Когда она училась в балетной школе-интернате, для нее было настоящий праздником, когда разрешали взять дополнительный кусочек сыра. Я так не могу. Меня надо кормить как положено. Посему я прошлепала в кухню и с умным видом уставилась на полки холодильника. Так, тут что-то запеченное. По виду, мясо. Щелкнул электрочайник. Налила обычной заварки безо всяких травок.

В кухне появился Сергей.

– Извините, где можно взять утюг?

– Соседняя дверь рядом с кухней, – буркнула я. Впрочем, так не делается. Человек впервые в этом доме, еще не освоился. – Обедать будете? – совсем другим тоном спросила я.

– Не откажусь.

Я криво улыбнулась и поставила перед ним тарелку. Почему-то хочется сказать гадость.

– Спасибо.

– Можете брать все, что лежит в холодильнике.

– Учту.

– Папа сказал, вы на полном пансионе. Так что не стесняйтесь.

Сергей равнодушно уставился в тарелку и заработал вилкой. Я еще раз попыталась завязать разговор, но он или кивал или отвечал односложно. Наконец, мне надоело, и я оставила водителя в покое.

Прошло две недели. Золотая осень кончалась, зарядили доджи, становилось все холоднее. Последние дачники покинули поселок. Оставалось лишь несколько человек, из тех, что живут здесь круглый год. Было скучно. Я все чаще старалась улизнуть из дома. Под любым предлогом тащилась в мастерскую. Запиралась на все замки, ложилась на диван и таращилась в потолок. Заказов не было. Ничего не хотелось делать. В общем, осенняя хандра во всей красе.

За таким невеселым времяпровождением меня и застала Таня.

– Грустишь? – спросила она, нежданно возникнув на пороге.

– Работаю, – вяло отмахнулась я.

– Кем? Испытателем дивана?

– Угу.

– Получается?

– Что?

– Диван тестировать.

– Ну, так себе.

– Беда мне с тобой. Чай-то хоть есть? – спросила Таня.

– И чай, и кофе, и даже что покрепче.

Я торжественно распахнула дверцу настенного шкафчика.

– Смотрю, ты тут основательно подготовилась.

– А то. Я же тут практически живу. Холодильник есть, смена одежды и пара чашек. Что еще для счастья надо.

– Маловато, – почесала Таня бровь.

– А я аскет.

– Ладно, аскет, ставь чайник. Покушать есть чего?

Я неопределенно махнула рукой.

– Бургеры в соседнем доме.

– Ладно, сгодится. Будь другом, на правах хозяйки сгоняй, а.

Никуда выползать не хотелось. Но ведь Таня не отвяжется. Я нехотя нацепила куртку и сунула ноги в видавшие виды кроссовки, неизвестно откуда взявшиеся в мастерской.

Сырой осенний воздух растрепал волосы, полез за шиворот. Я туже намотала шарф. Не люблю осень. И зиму. И вообще, холод не люблю. В такую погоду хочется свернуться калачиком, отключить телефон и никаким образом не поддерживать связь с внешним миром. Молодцы медведи, впадают в спячку – и по фигу им на этот самый мир. Из зеркальной витрины на меня смотрело унылое существо без косметики, одетое не пойми как. Как сидела в мастерской в старых джинсах, так и выползла в них же.

Таня налетела на меня с порога. Я едва не выронила бургеры о неожиданности.

– Аня, я знаю, что надо делать! – уверенно заявила она.

– Ну? – безо всякого энтузиазма буркнула я.

– Пока тебя не было, я заглянула в ту комнату, где картины. Ань, это талант.

– Да так, мазня от скуки. Способ уйти от реальности. Кто пьет, кто таблетки глотает, а кто березки рисует.

– Скажешь тоже! – засмеялась она. – Вот тебе задание от депрессии. Берешь карандаш и бумагу и создаешь рисунок, можно схематично, на которой ты была бы счастлива. И не просто счастлива, а до безумия. Только чур, изображать не себя, а свои эмоции. Поняла?

– Не очень.

– Момент счастья. Место или событие, или предмет. Это методика такая, не вникай в подробности. Давай чай пить. А лучше кофе, а то голова с утра чугунная.

Я бухнула в чашку две ложки молотого кофе и залила кипятком.

– Как там твой любитель чая поживает? – поинтересовалась я у подруги.

– Прекрасно. Знаешь, он пригласил меня на выходных в парк. Сто лет просто так по парку не гуляла. Все только мимо пробегала. Даже стыдно немного.

– Чего стыдного-то?

– Разленилась я, вот что. Давно никуда не выбиралась. А это вредно. Себя надо баловать.

– А еще холить и лелеять. Давай-ка в спа-салон в пятницу заскочим. Чтобы сосед обалдел от твоей красоты.

– А что, мысль, – обрадовалась Таня.

– Ты до скольки в пятницу работаешь?

– У меня внеплановый выходной. С Кристиной сменами поменялись.

– Тогда вообще прекрасно! С утра отоспимся, а потом в спа. Часа на три-четыре устроит?

Таня кивнула.

– Слушай, может, это, кофе с коньячком?

– У тебя есть?

– У меня, Таня, все есть. – Я вытащила початую бутылку. – Недавно Толечка устраивал романтический вечер. Притащил всяко-разно, еще месяц допивать будем.

– Тебя это не радует?

– Не знаю, – честно призналась я. – Иногда Толя меры совсем не знает. Если цветы – то охапка. Если ресторан – то пир на весь мир. И все это так картинно преподносится… Порой мне кажется, что Толя не совсем мой человек.

Таня отставила в сторону недопитый кофе и уставилась на меня, водрузив локти на стол, сложив пальцы домиком.

– Так, подруга, отложим на время этот разговор. Задание у тебя есть. Рисуешь счастье. А там посмотрим.

– Я что тебе, подопытный кролик? – возмутилась было я.

– Вовсе нет. Ты – моя любимая подруга. И мне грустно наблюдать, как ты с разнесчастным видом протираешь диван, вместо того, чтобы жить на всю катушку. Давай уже свой коньяк.

Легче не стало, но хотя бы немного отпустило чувство безнадеги. Хотя кажется, с чего бы. Дом полная чаша. Но это не мой дом, а родителей. Деньги на карте тоже не мои, а папины. Диплом пылится на полке, никто не стремится принимать новоявленную художницу с распростертыми объятиями. Вот и выходит, что у меня все есть, а на деле нет ничего. Даже водитель смотрит на меня как на пустое место.