Литмир - Электронная Библиотека

— Мне просто хотелось с кем-то потрахаться. Не придумывай себе ничего, — Цунаде повышает голос, кривит губами, выдавливая из себя ехидную улыбку. Заставляя себя вздёрнуть подбородок, снова столкнуться взглядами. Она сама себе противна в этот момент. Ей хочется себе по лицу врезать за подобные слова, но она понимает, что иначе Джирайя не отступит…

Сенджу далеко не слабая девушка, она боец, но сейчас у неё нет опоры. Она чувствует себя ещё более незащищённой, чем была на войне. Потому что хуже его настойчивого желания докопаться до правды, есть только её внутренняя дилемма, которая разрывает её изнутри.

— Я пропустил мимо ушей этот долбанный бред. Ты не такая, Сенджу… Ты никого не подпускаешь к себе просто так. Физическая близость для тебя имеет слишком большое значение, ты бы не стала переходить эту грань, если бы не чувствовала ко мне ничего. К тому же, ты знаешь, как реагирует моё тело, что ему нравится… Я потерял память, но я не идиот, — он скользит пальцами по её шее, поглаживает бархатную кожу. Она напрягается всем телом, чувствуя себя струной, которая вот-вот порвётся. Саннин запускает пальцы в пшеничные пряди волос на её затылке, касается, так, как ей нравится… Она всегда была готова мурлыкать, как кошка, когда он ослаблял пальцами тугой пучок, дразнился, разминая напряженную кожу.

Ей становится предательски жарко, хотя ещё несколько минут назад она дрожала от холода.

Он, будто бы изменился, стал более уверенным, сильным. У него глаза хищника, мужчины, который знает, чего он хочет прямо сейчас.

Цунаде не успевает уловить момент, когда из её волос исчезает нефритовая шпилька, а по плечам волнами расплываются светлые локоны. На мгновение, Сенджу позволяет себе маленькую слабость, закрывает глаза, когда мужская ладонь накрывает её щеку.

Она просто тает от того, как большой палец проходится по искусанным алым губам, будто проверяя её реакцию.

Ей стоит больших усилий, чтобы прийти в себя, грубо одёрнуть его руку. Снова попытаться отстранится, в то время, как Джирайя имел наглость прижаться к ней всем телом, игнорируя все протесты. Это окончательно выводит её из себя, у неё гневно дрожит голос:

— Хватит. Заткнись, пока я просто тебя не прибила. Люди меняются и я тоже. Я изменилась и лучше тебе не видеть насколько в худшую сторону, — Цунаде говорит это от безысходности, от отчаянья. У неё внутри всё кипит, перекручивает, как от самой ужасной лихорадки.

Она чувствует себя идиоткой. Она еле сдерживается, чтобы не ударить его прямо сейчас, так, чтобы он отлетел в соседнюю стенку, переломать ему последние ребра. Потому что на нём и так живого места нет. Потому что ей же, блять, потом лечить этого невыносимого засранца. Обрабатывать, зашивать его раны, корить себя, что сделала больно.

— Да, что с тобой, Сенджу? Чего ты боишься? — Джирайя сжимает пальцами её подбородок, пытается достучаться до той, что была с ним два дня назад. Горячая, откровенная и открытая. Живая и настоящая, которая не шарахается от него, как от огня. В янтарных глазах страх играет, он переливается осколками в её глазах. Ему кажется, что он никогда не видел её такой потерянной. Её бросало из огня в полымя.

Он должен докопаться до правды, понять, что затаилось в потерянных фрагментах его воспоминаний. Хотелось вытащить её из этой тьмы, спрятать в своих объятиях, но он не мог найти верной тропинки. Между их лицами было всего несколько мизерных сантиметров, но они были далеки друг от друга, как никогда раньше.

Джирайя чувствовал жар её тела, запах ванили, как сердце стучало загнанным зверем. И он не выдерживает, хочет быть ближе, насколько это только возможно. Это необходимо, и неважно были ли они вместе до этого.

Он доверял своим эмоциям, своим порывам. И мысль о том, что она «его», ощущалась сейчас самым естественным явлением в его жизни. Его ладонь оглаживала молочную шею, вычерчивала пальцами ключицы, чувствуя, как она вздрагивает от каждого его прикосновения.

Сегодня он разглядел в ней другие стороны души, что прежде не были ему открыты. Так очевидны, как сейчас, в полумраке её одинокой комнаты.

Цунаде на грани. Это пытка. Самая сладкая и болезненная. Раньше она думала, что жизнь без него ад, она ошибалась. Ад происходил прямо сейчас, и он разрушал её по кирпичику. Ещё немного и она просто упадёт на колени и задохнется в слезах. Но она не могла проиграть, она, ведь Сенджу, гордость у неё на роду написана… Она никогда не проигрывает, и сейчас растаптывая свою жизнь, должна это сделать собственными руками

Я потеряю тебя навсегда. Мне страшно. Мне страшно… Как ты не понимаешь?

Лучше сделать это быстро, отрезать сразу, чтобы у него переболело и прошло, чтобы не растягивать муку. Чтобы потом не было совсем тошно, когда он узнает правду… И Цунаде решается… Сейчас или никогда.

— Ты мне не нужен. Я никогда не рассматривала тебя, как того, кто будет со мной рядом.

Женский голос звучал убедительно, но недостаточно для того, чтобы поверил он.

— Не ври мне, — он видел мучения в её глазах, целый спектр боли и горячи. Она похудела, явно не следила за своим питанием и сном. Вечно думающая обо всех на свете, но не о себе.

Что она делала эти два года? Чем жила? Почему сейчас реагирует на него так? И не хочет признаваться, помочь ему вспомнить?

Потому что он причинил ей боль? Он был тем, кто обрёк её на страдания…? Из-за его ошибок она теперь ходит блеклой тенью? Шарахается от его прикосновений, впадая, то в холод, то в пламя?

— Я просто тебя пожалела. Хотелось секса, а ты оказался рядом, понимаешь? — настойчиво, упрямо вторила Сенджу, резко одергивая его руки от себя. Упираясь ладонями в грудь, отталкивая, желая наконец-то закончить эту безумную муку.

Нужно это заканчивать. Она больше не может. Это выше её сил. Она совсем не железная. Она и так разваливается по кусочкам.

Джирайя пользовался положением, знал, что она не станет драться с ним, даже не в полную силу, потому, что он в первую очередь был её пациентом, а потом уже всем остальным. Ниндзя-медик никогда не будет травмировать того, кого собственными руками излечила, это противоречит всем принципам.

Поэтому он продолжал вжимать её в стенку, держать её запястья в своих руках, издевательски нарушая личное пространство. Вынуждая чувствовать его тепло, близость. Вдыхать его в свои лёгкие снова и снова. Это было опаснее, чем алкоголь и сигареты.

В её душе играет безысходность, поэтому, ей ничего не остается, как ударить его словами, вскрыть разом все старые раны:

— Я никогда не относилась к тебе так, как ты этого хочешь. Ты не тот с кем захочется чего-то серьёзного. В твоей голове только похождения по борделям, пьянки и твоя писанина. С Даном ты никогда не сравнишься, — и последняя фраза, в действительности, задевает его, это можно прочитать в темных чернильных омутах, холодный осадок на самом дне. Это очевидно в том, как он напряженно поджимает губы, бьёт рукой по стене. Всё же психует.

Один удар, второй, третий. Джирайя что-то цедит сквозь зубы, явно сквернословит.

— Тогда почему же вы не поженились? Если он такой идеальный, Сенджу, он же подарил тебе долбанное кольцо? Может, потому, что он всегда был лишь пустозвоном, который не в состоянии взять на себя ответственность? — с вызовом спрашивает он и его буквально трясёт от раздражения. Он загорелся, как спичка буквально за секунду. Сам не понимая, почему среагировал слишком болезненно, именно, на этот комментарий в свой адрес.

Может быть, потому что всегда чертовски ревновал? Может быть, потому что бесился каждый раз, когда видел их вместе? У него буквально зубы сводило от её счастливой улыбки в чужих объятиях.

Он сжимает ладонями её бёдра, талию, будто рефлекторно пытаясь пометить, вычертить свою территорию.

Цунаде в ответ царапает алыми ногтями его шею.

— Это тебя не касается, — с раздражением цедит Сенджу, её глаза сверкнули алым цветом, а голос тоже сорвался на крик. А затем происходит нечто странное, потому что Джирайя начинает нервно смеяться.

32
{"b":"802673","o":1}