Знаю про правило. Про то, как важно договариваться с жёнами. Невесте всегда говорят о подобных деталях. Да и супругу ставят в известность относительно нового брака. Религия Амира позволяет жениться несколько раз. Неужели он решил использовать все возможности? Неужели это реально так? Не шутка, не розыгрыш. Чертова истина.

Ей он сказал. Она пыталась выйти со мной на связь.

А мне… мне почему не объяснил? Шок захлёстывает, сдавливает горло ледяной петлей, вонзается в кожу колючей проволокой.

– Странно, – вкрадчиво замечает женщина. – Не думала, будто Ахметовы одобряют такое.

– Такое? – мои брови изумленно взмывают вверх.

– Я слышала, у вас существует негласная традиция, никогда не отдавать дочь второй женой. Только первой. Единственной. Твои сестры…

– Этой традиции нет, – сама не понимаю, почему это говорю. – И сестёр у меня нет. Я давно единственная дочь.

Последняя часть точно правда. Без сомнений. Насчёт первой ткнула пальцем в небо. Но я же недавно обретённая часть клана. Имею право на ошибку.

Инстинкты обострены. Интуиция бьет тревогу. Почему-то ощущаю, нужно держать оборону и не болтать лишнего, играть роль красиво, ничем себя не выдать. Потом разберусь с Амиром. Потом все выясню. Потом, потом. А пока необходимо потерпеть. Сжать зубы и притвориться, будто все развивается по плану. Наплевать. Преодолеть. Не показывать, как больно, когда внутри проворачивают тупой нож, раздирая внутренности.

Зачем эта женщина упоминает о сёстрах? Хочет проверить меня?

– Прости, видимо, я что-то путаю, – милая улыбка кажется насквозь фальшивой и напрягает в момент. – Но одна сестра у тебя точно была. Трагическая история. Ужасная судьба. Никому такой участи не пожелаешь.

Я знаю, единственная настоящая сестра Рустама Ахметова погибла много лет назад, жуткой смертью. Об этом Амир мне рассказал.

– Я не стану тревожить память сестры, – роняю глухо.

– Понимаю, – согласно кивает. – Не стоит обсуждать это. Тем более, в такой день, сразу после свадьбы. Но счастье и горе часто идут рука об руку. Это жизнь. Кстати, ты великолепно говоришь на нашем языке. Даже не ожидала.

Оставляю её фразы без ответа. Однако мне не нравятся эти слова. Ни капли.

Перевожу взгляд на стол. Вижу поднос, на котором красуется домашний пирог. Красивый, ароматный. Видна рука мастера. Мне ещё долго подобному учиться.

– Вы давно хотели увидеться со мной, – говорю, снова глядя в чёрные глаза, ледяные и безразличные, вроде бы красивые, но…

Черт. Я точно на змею смотрю. На хладнокровную рептилию. Безумно красивую. И безумно опасную.

– Зачем? – складываю руки на груди в безотчетной попытке закрыться. – Не думаю, что действительно намерены завязать дружбу.

– Мои намерения искренние, – улыбается и кивает на пирог. – Позволь тебя поздравить. Конечно, это мелочь, но Амир очень любил, когда я готовила. Всегда завтракал и ужинал дома. В первый год после свадьбы. Ну, а потом, любому мужчине захочется разнообразия.

Круто. Год. А после новая еда. Новая жена. И так по кругу.

Обрываю эти мысли. Очень стараюсь не сорваться.

Женщина бледнеет. Изменяется в лице за секунду. Её прекрасные черты вмиг преображаются. Страх. Ужас. Вот что я чётко читаю. И ещё – она смотрит мимо меня, в сторону, куда-то назад. Растягивает губы в улыбке. Почти насильно.

– Доброе утро, любимый муж, – говорит она, причиняя мне жесточайшую боль, заставляя пошатнуться и отступить назад.

Все становится хуже. Гораздо хуже. Потому что из холода меня моментально бросает в жар. Ведь я наталкиваюсь на Амира. Спиной упираюсь с мощное мускулистое тело.

– Уходи, – мрачно чеканит мужчина.

Я бы с радостью ушла…

Крупные ладони опускаются на мои плечи. Ясно показывают, что уходить отсюда должна не я.

– Почему бы нам не позавтракать вместе? – интересуется Асиат, резко смелеет, больше в ней не ощущается испуга, только самодовольство. – Столько всего нужно обсудить.

Амир больше ничего не произносит. Ни единого слова. А у меня не выходит обернуться и посмотреть на него.

Женщина медлит. Как будто хочет много сказать, но тянет с этим. Наконец выдыхает и бросает:

– Ладно, мне и правда, не стоит быть такой навязчивой. Ещё появится повод пообщаться. Некуда спешить.

Она направляется к выходу и уже на пороге снова улыбается. Окидывает меня пристальным взглядом с головы до ног, задерживается на плечах, буквально прожигает там, где Амир касается меня.

– Попробуйте мой пирог, – замечает прежде чем скрыться. – Будет очень вкусно. Я вам клянусь.

Хорошая фраза. Вежливая. Тогда почему это звучит как проклятие?

Звук удаляющихся шагов. Аккуратный хлопок закрываемой двери. Когда мы остаёмся наедине, освобождаюсь от рук Амира, оборачиваюсь и отхожу на шаг назад. Смотрю в горящие чёрные глаза. Сердце болезненно сжимается.

Он лгал мне? Столько лгал? Обо всем? Почему ничего не сказал? Не объяснил? Или… или это просто ошибка? Дурацкая ошибка. Глупая. Безумная. На самом деле, ситуация иначе выглядит. Я упускаю суть. Я не понимаю главное. Мысли раздирают сознание на части, тревога затапливает изнутри.

– Амир, – говорю наконец, нервно усмехаюсь. – Кажется, ты забыл рассказать мне, что уже женат. Возможно, для тебя это мелочь, ничего не значащий факт. Однако я плохо представляю, как случившееся принять.

Добавляю ещё несколько фраз. Сама не осознаю, на автомате продолжаю болтать языком, не улавливаю смысл собственных слов. Замолкаю резко. В один момент. Мозг вспарывает неприглядная истина.

Амир не забыл. Нет. Не упустил из виду этот момент. Проклятье, он не собирался ничего говорить. Решил промолчать, скрыть.

Но почему? Черт возьми, почему?!

– Ты понял, да? – голос срывается. – Знал, я откажусь. Не стану второй женой. Поэтому ничего не сказал. Господи. Ты обманул меня. Ты солгал. Ты…

Задыхаюсь. Горло обдаёт кипятком. Кислота разливается в груди. Больше не удаётся ни единой фразы вымолвить. Судорожно хватаю ртом воздух.

Амир шагает вперёд. А я отшатываюсь, вскидываю руки вверх, призывая его держаться подальше.

– Нет! – выпаливаю. – Не подходи!

Он мрачнеет. В темных глазах сгущается сумрак. Но мне наплевать, совершенно наплевать на его реакцию. Пусть злится. Пусть бесится. Это взаимно. До жути взаимно.

– Я требую развода, – выдаю твёрдо. – Я имею полное право настаивать на разрыве отношений. Ты должен был сказать про свою первую жену и не сказал. Ты нарушил правила.

– Нет, – бросает холодно.

– Нет? – содрогаюсь изнутри. – Что значит…

Амир обхватывает меня за талию. Игнорирует сопротивление. Действует быстро и безжалостно, пресекает любые попытки освободиться. Притягивает вплотную к себе. Вмиг завладевает дрожащим в немой истерике телом.

Звон битого стекла. Пирог летит прочь. Рефлекторно зажмуриваюсь от этого грохота.

Секунда – оказываюсь на столе. Мужские пальцы крепко сжимают бедра, мешают отодвинуться, не разрешают ускользнуть.

– Никакого развода, – ледяным тоном отрезает Амир. – Никогда. Я брал тебя в жены не для того, чтобы отпускать.

– Тебе придётся выбрать, – бормочу, осознавая, что меня колотит в лихорадке, зуб на зуб не попадает. – Она или я.

– Нечего здесь выбирать, – чеканит. – Ты моя единственная жена. Других не было и не будет. Ты продолжишь мой род. Ты подаришь мне наследников.

– А она тогда кто? – закусываю внутреннюю сторону щеки до крови, отчаянно стараюсь не разрыдаться. – Она же тоже твоя… постой, у неё есть дети? У вас… у тебя уже есть дети?

Жену скрыл. Мог и остальное утаить. Логично. Разве нет? И вообще, может там не одна жена. Больше. Допускается брать четырёх. Есть где разгуляться. Лимит значительный.

Горечь во рту становится невыносимой. Взвываю. Приглушенно, утробно.

Дети. Да. У него вполне могут быть и дети. Сыновья. Дочери. О чем ещё мог промолчать Амир? Да о чем угодно. О любовницах. О целом гареме.

– Детей нет, – произносит он, позволяя мне вдохнуть кислород на долю мгновения. – Наш брак формальность. Договор между семьями.