Тот Амир, которого я знала, послал бы в пекло любого, кто пытался бы указывать ему, как поступить. А этот… он другой. Осторожный. Задумчивый. Трудно узнать в нем того буйного громилу, моего любимого амбала.

– Я хочу понять, – лихорадочно бормочу, глотаю рыдания. – Хочу выяснить правду до конца. Не надо ничего от меня скрывать.

Он склоняется и губами стирает слезы с моих щёк. Никакого ответа не даёт. Зацеловывает до умопомрачения. Изгоняет мысли, утоляет печаль. Заставляет позабыть о гнетущей тревоге. Этот мужчина опять порабощает меня.

Я принадлежу ему. Безраздельно. Всецело. Каждой клеткой. Душой и телом. Каждой каплей крови. Плотью. Костьми лягу ради него. Не изменю. Не предам.

А он? Он продолжает молчать. Оберегает. Ограждает. Но легче от осознания логичности его действий не становится.

Неужели полагает, будто я слишком слаба? Дьявол, а что если он прав?

+++

Мои занятия продолжаются. Наступает черёд более подробного изучения некоторых тем. Обсуждаются вопросы воспитания детей. Наследников клана. Различные особенности и тонкости. Слушаю не слишком внимательно. Отвлекаюсь.

Меня опять одолевает тошнота. Пожалуй, стоит наведаться к врачу. Какой смысл держать в секрете вероятную беременность? А если дело не в ребёнке, то стоит лучше следить за здоровьем. Вдруг у меня гастрит? Нельзя запускать. Надо оставаться в хорошей форме.

– Мальчика забирают, – доносится до моего разума обрывок фразы. – Мать никогда не сумеет воспитать его должным образом, поэтому обучением наследника занимаются мужчины.

– Забирают? – переспрашиваю на автомате. – В каких случаях?

– Во всех, – улыбается женщина, невозмутимым тоном повторяет: – Когда завершается период грудного вскармливания, ребёнка забирают.

– В смысле «забирают»? – недоумеваю. – Что это значит?

– Если рождается девочка, то она остаётся с матерью, – поясняет учительница. – Однако мальчика, тем более наследника, должны воспитывать мужчины. Господин Амир хочет назначить наследника сразу, поэтому вашего первенца отправят в лучшую школу…

– Подождите, – прерываю. – Какая школа? Если такое происходит сразу после грудного вскармливания, ну когда молоко уже не требуется, то ребёнку примерно год. Два года? Разве школы принимают детей такого юного возраста?

– Это не та школа, которую вы посещали здесь, – продолжает ровно. – Совсем другое заведение. Там мальчики превращаются в настоящих воинов под строгим надзором воспитателей. Условия спартанские. Но только так и должен расти мужчина. Женская ласка его испортит. Особенно если речь идет о наследнике клана. О будущем главе. Поверьте, многие родители стараются отправить туда своих детей. Чем раньше, тем лучше. Великая честь.

– Не понимаю, – бормочу глухо. – Выходит, я не увижу своего сына? Рожу, а через год у меня отнимут ребенка? Отправят его неизвестно куда?

– Нет, – милое и приятное выражение лица никак не изменяется, реальная маска. – Будет возможность для посещений. Все зависит от конкретного случая. Некоторые родители навещают сыновей по праздникам, некоторые раз в месяц или по выходным. Уверена, господин Амир найдет оптимальный способ решения данного вопроса.

Мое сердце стрекочет. Дико, яростно. Мое сердце практически обрывается, срывается в мрачную бездну отчаяния.

Господин Амир. Господин. Амир.

Я должна поговорить с ним. Срочно. Прямо сейчас. Какого черта тут вообще происходит? Ладно, первая жена. Ладно, третья. Не важно. Но что за дьявольщина разыгрывается в отношении моего ребенка?

– Давно пора разломать чертову доску, – говорю я. – Гребаная комедия затянулась. Мы должны действовать. Сейчас. Хватит ждать. Задолбало. Строим планы, лясы точим, а в реале тупо тянем енота за хер.

– Такие дела быстро не делаются, – бросает Ахметов. – Сам понимаешь, второго шанса нам никто не даст. Надо бить наверняка. Собрать ресурсы, разработать стратегию. Куда торопиться?

– Догадайся, бля, – мрачнею.

– Не вижу проблемы, – хмыкает. – Договорной брак – не худший вариант. Ты и прежде женился по приказу деда. Что изменилось? На собственность Гаджиевых найдется куча желающих, а у тебя реальный шанс все прибрать к рукам. По закону, по правде. Без лишнего напряга. Вот и пользуйся.

– Охренеть, – рявкаю. – Серьезно? Не догоняешь? Раз там такой лакомый кусок, то сам невесту забирай. Я уступаю дорогу. Двигай. Вперед.

– Я не из тех, кто вяжет себя брачными узами, – зубы скалит.

– А я из тех, кто хочет только одну жену, – отрезаю.

– Ты получил приказ, – заявляет резко. – Надо напомнить, что происходит с теми, кто бунтует? У нас хватает других дел. Это мелочь. Еще разберешься. Или готов начать конфликт? Рискнуть всем? Вломиться в пекло? Валяй, ставь на удачу.

Молчу. Кулаки сжимаю. Тошнотное чувство. Мерзкое. Склизкое. По венам растекается отупляющее бессилие. Ничего не могу сделать. Совсем ничего. Из этого болота нельзя выбраться. Сегодня – нельзя. Надо сглатывать и подчиняться, плясать под чужую дудку. Другого пути не существует. Ладно бы моя жизнь на кону. Ладно бы наша империя. Но здесь суть глубже. Под угрозой любимая женщина. Первая и последняя. Единственная.

– Знаю, моя сестренка против, – продолжает Ахметов. – Ей трудно принять новый мир. Но ничего особенного не произошло. Политика клана. Решение совета. Уверен, ты найдешь способ объяснить ситуацию.

– «Табула Раса» диктует мне кого брать в жены, – челюсти сжимаются, зубы скрипят, кулаки саднят от тяги набить морду. – Перебор. Не находишь?

– Тише, – щурится. – Нас могут услышать.

– Здесь? – скалюсь. – Тут только трупы.

Мы на кладбище. Удобное место для очередного разговора. Уютное. Укромное. Никто не отвлекает. Почтим память предков и обсудим планы на будущее. Совместим все и сразу.

– Твоему деду запретили искать Шайтана, – чеканит Ахметов. – Он стерпел. Ждал мести много лет. Тебе надо просто сочетаться браком. Формальность. Ну хотя бы подыграй, сделай вид, будто следуешь их распоряжениям.

– Что за дерьмо ты несешь? – кривлюсь. – Если я возьмусь выполнять договор, то придется идти до конца. Мое слово кремень. «Дал – забрал» не прокатит.

– Поглядим, – жмет плечами. – За год многое может произойти. Несчастный случай. Злой рок преследует семейство Гаджиевых. Чем не версия? Одним покойником меньше, одним больше. Кто расстроится?

– Предлагаешь порешить ту девчонку, – хмурюсь. – Полагаешь, я на такое пойду? Свою невесту прикопаю? Тогда уж лучше с другой бабы начать. Со старшей. Потом младшую разобрать на запчасти. Отличная стратегия. Благодарю, но с телками не воюю. Нужно валить верхушку. Всех этих упырей в масках. Их надо гасить и поскорее.

– Оцени угрозу трезво, – замечает вкрадчиво. – Поверь, я тоже от такого расклада не кайфую. Восторга мало. Только иначе не выйдет. Копим силы.

– Долго, – башкой мотаю. – Слишком долго. Мы только и делаем, что базарим. Теряем время, тратим впустую. Трындим. А толку?

– Начало положено, – выразительно разводит руками. – Клянусь. Придет день и вокруг нас будет много трупов. Их трупов. Каждая мразь сдохнет. Каждая тварь в маске захлебнется собственной кровью.

«Табула Раса». Тайная организация. Всесильная. Богатые сволочи скрывают лица под масками, устраивают секретные сходки, рулят нами как марионетками. Затевают разные испытания, выдают задания. Двигают фигуры по шахматной доске. Развлекаются. Они решают, кому жить, а кому умереть. Помогают добраться до вершины успеха. Вырезают неугодных, уничтожают, стирают с лица земли целые кланы. Никто не осмеливается переть против них. Никто не рискует возразить. Сглатывают и покоряются.

Мой дед получил строгий запрет искать своего кровного врага. Киллера, который отнял у него самое дорогое – возможность ходить. Гада, который превратил его в инвалида. Про это я узнал позже, когда был назначен главой клана. Раньше никак понять не мог, почему при всех наших возможностях проклятый Шайтан еще землю топчет, спокойно дышит, живет и горя не знает, ведь его не пытаются выследить и поймать.