— Так ты говорила правду тогда? — он сделал шаг в ее сторону.

— Я всегда говорю правду, — отрезала Элоиза. — Это лучший способ солгать.

— И ты собираешься уехать?

— Уехать, улететь, убежать, уползти, — она закатила глаза и нахмурилась. — Все, что потребуется, чтобы оказаться подальше отсюда. Чертовски надоело жить в чужой шкуре — особенно такой невыразительной.

Он неверяще покачал головой.

— А как же мы? — его брови просяще изогнулись вверх.

Лицо Элоизы просветлело.

— Мы? — она искренне улыбнулась. — Мы?! — и расхохоталась.

Ее хохот был подлинным весельем; он сжал губы в тонкую нить. Стиснул челюсть так, что его зубы чуть не треснули.

— Мы, — насмешливо передразнила его Элоиза, — мы! Что за бред сумасшедшего! Впрочем, ты всегда таким и был… Думаешь, мне хотелось всю жизнь прожить с ненормальным? Психически больным?

— Жестокая, — прошептал он. — Всегда такой была.

— А ты — безумец. И всегда таким был. Идиотская тяга наших предков к кровосмешению сыграла с тобой злую шутку, — хмыкнула Элоиза. — С другой стороны, если бы не твои приступы…

— Ты бы не смогла сымитировать собственную смерть? — горько усмехнулся он. — Как вовремя меня забрали из Хогвартса!

— Единственная польза, которую ты принес! — прошипела она. — Я благословляла Мерлина за то, что тебя положили в Мунго!

— Будь твоя воля, я бы оттуда и вовсе не вернулся.

— Моя воля? А у меня она была?! Меня собирались выдать замуж за двоюродного брата — брак с собственным кузеном ради фамильных традиций! Даже наша милая Гермиона поддерживала меня, да, дорогуша? — голос Элоизы сочился ядом. — Вела все эти беседы про важность выбора, свободу. Ну и как тебе твоя свобода?

Ее слова заставили его пошатнуться.

— Но мы же созданы друг для друга, — он шагнул к ней. — Я сделаю все, что ты захочешь!

— Я уже говорила, чего хочу — оказаться подальше от тебя, — фыркнула Элоиза, отворачиваясь к Гермионе, и постаралась дотянуться до ее волос, но та слишком глубоко забилась в угол.

— Ты полюбишь меня, — пообещал он.

Цокнув, Элоиза взмахнула палочкой, отпирая клетку.

— Ты полюбишь меня, Элоиза!

Она цепко схватила Грейнджер за руку и подтащила ближе, не обращая внимания на ее визги.

— Вот так, вот так, — приговаривала Элоиза, дергая ее за волосы, и каждое движение сопровождалось всплеском плача Гермионы. — Побудь хорошей девочкой напоследок.

Он сделал еще несколько шагов к ним, протянув руки к своей невесте.

— Элоиза, — горячо шептал он. — Все будет хорошо. Мы будем вместе. У нас еще есть шанс…

Элоиза даже не смотрела в его сторону. Почему она не смотрит? Неужели она его не хочет? Но он же любит ее. Любит с первого дня, как увидел.

— Ты должна быть моей. — Почему она ведет себя так? В его видениях они всегда вместе.

Элоиза закончила манипуляции с волосами Гермионы и отшвырнула ее обратно в угол.

— Отойди, — она метнула ему предупреждающий взгляд. — Отойди же!

Она не успела отдернуть руку, и он выхватил палочку. Испуганно вскрикнув, Элоиза отшатнулась.

Гермиона громко дышала сквозь кляп, ее взгляд метался между ними. Пальцы вцепились в железные прутья клетки.

— Ты должна быть моей! — непреклонным тоном заявил он. Она должна. Перед глазами стояла красная пелена, над верхней губой выступил пот. Он нацелил на нее палочку.

— Что ты собираешься сделать? — севшим голосом спросила Элоиза. — Нет! — Она попыталась метнуться в сторону, но Гермиона схватила ее за щиколотку, и Элоиза неуклюже упала.

— Мы будем вместе, — пообещал он, направляя палочку на Элоизу. — Мы будем вместе!

— Нет! — ее голос эхом разнесся по бетонной коробке подвала. — У меня почти все получилось! — отчаянно крикнула Элоиза, отталкивая его, и бросилась к лестнице.

***

С потолка что-то капало. Это был единственный звук, который можно было услышать в доме номер 28 на Фелден-стрит. Он не отличался от десятков других домов на этой улице: аккуратно подстриженная живая изгородь, кованый забор, благородный фасад и мягкие занавески на окнах. Не отличался, кроме одной детали: его входная дверь была распахнута, а дверная ручка — испачкана. Со стороны это было похоже на ржавчину.

Благонадежные жильцы этой улицы тактично не заглядывали внутрь. Конечно же, они сделают замечание владелице дома: нельзя допустить, чтобы добропорядочная Фелден-стрит выглядела как южная часть Лондона.

Если бы они приблизились к двери, то, несомненно, увидели бы, что на дверной ручке была вовсе не ржавчина.

Мягкие занавески качались на ветру.

Мягкие занавески в ярко-красную крапинку.

***

МИР НАКОНЕЦ УЗНАЛ ПРАВДУ

Подходит к концу пятилетнее расследование по делу Элоизы Селвин. Недавняя расправа, совершенная с немыслимой жестокостью и нечеловеческим хладнокровием, поразила общественность и произвела огромный резонанс. Благодаря показаниям настоящей Гермионы Грейнджер, похищенной Элоизой Селвин, удерживаемой вопреки собственной воле все это время и единственной свидетельницы произошедшего, раскрылись новые обстоятельства.

— Мы знали, что наш сын — не убийца, — гордо заявляет Люциус Малфой. — Они просто хотели сделать его виноватым. Общественности был нужен кто-то, кого можно ненавидеть.

Гермиона Грейнджер находится в больнице им. Св. Мунго. Пока она не давала никаких комментариев прессе.

Дело Драко Малфоя было отправлено на пересмотр Визенгамотом.