Я снова улыбнулась.

***

Попрощавшись с придворной дамой, я направилась к своим покоям, разглядывая пустую бумажку.

«Тара, это шутка такая?», - подумала я, разглядывая чистый лист.

Но внезапно остановилась…

На свертке стали проявляться буквы.

========== ГЛАВА 22. Главный секрет хранителя. ==========

Жадно хватая глазами каждое слово, я прочитала:

«Ена, я рада, что ты читаешь это послание. Этот сверток – мое изобретение. С помощью него, я могу держать с тобой связь, но запомни, текст исчезнет сразу, стоит его дочитать.

Очень люблю тебя, Тара».

Как только я прочла последнюю строчку, буквы начали выцветать. Спустя мгновение, перед моими глазами снова оказался девственно чистый лист.

Сердце в ту же минуту заколотилось.

Я прижала к груди сверток, игнорируя боль от недавнего ожога.

***

Сегодня в обеденном зале было особенно тихо.

Я села на свое «любимое» место и искоса глянула на хранителей: Костел отрешенно дырявил кусок мяса, а Теллур чернее тучи, пялился на меня.

Впервые я видела его таким помятым и лишенным помпезной ауры: волосы слегка растрепались, на лице виднелся багровый синяк, а нижняя губа была сильно разбита.

- Хватит на меня глазеть, - рявкнул он мне, - это неприлично.

Я слегка усмехнулась, чувствуя последствия его вчерашнего поражения (видимо, это сильно задело эго непобедимого хранителя):

- И это сказал мне человек, который бессовестно копался у меня в голове?

- Все, с меня хватит! – Рявкнул Костел.

Он резко встал из-за стола и протянув через него руку, схватил меня за горло:

- Мне надоело: ты вечно болтаешь, что тебе вздумается. – Рука сжалась сильнее, отчего я начала лупить по ней своей ладонью. – Все́ в этом замке знают кто мы такие, все, кроме тебя. – Он прошипел. – Ты маленькое надоедливое нас-с-секомое. Надо было прихлопнуть тебя еще тогда, в переулке.

«Долго же он сдерживал свое истинное “я”».

- К-королевский п-приказ. – Прохрипела я, поднявшись на согнутых коленях. – Н-не с-смей…

Рука разжалась и я, как подкошенная упала на стул, судорожно кашляя.

- Мне плевать на этот приказ. – Выплюнул он. – Это чистая формальность. Я не трогал тебя только из жалости, но стоит мне захотеть, я зубами перегрызу твою артерию.

Костел снял с себя нагрудную салфетку, швырнув ее на стол:

- Считай это моим последним предупреждением, иначе, если не заткнешься, я воплощу все угрозы в жизнь. – Сказал он сквозь зубы и вышел из обеденного зала.

Теллур, зыркнув на меня слабым, но надменным взглядом, фыркнул и тоже вышел из-за стола.

Дверь захлопнулась.

Я осталась одна, с пульсирующей кровью в висках.

«Такими темпами я не протяну здесь и половины отведенного времени».

***

Мое дальнейшее существование в замке превратилось в медленную экзекуцию.

Почти каждый день меня наряжали в различные платья на цвет, фасон и изящность которых я уже не обращала внимания; затем, женщина с ломаным языком прятала мои синяки под глазами косметикой, ругаясь, что я перестала следить за собой; далее, придворная дама забирала меня и запихивала в карету к двум ненавистным мне нелюдям, с которыми я проводила почти каждый свой день.

Теллур снова приобрел надменный вид, а Костел стал более раздражительным (еще больше, чем до частых разъездов).

Часто Теллур залезал в мои мысли, поэтому приходилось защищать сокровенное сутки напролет, от чего головная боль никак не проходила.

За полторы недели мы объехали более десяти городов. Все они находились поблизости, поэтому за день мы могли навестить сразу двух-трех бургомистров. Как всегда хранители им мило улыбались, а по пути домой, жестоко оскорбляли и сыпали угрозы, сотрясая воздух.

Моим утешением было присутствие Фасции и Парии, когда мы были без «лишних» глаз, а также тайные письма от Тары. Девочка писала, что семья бросила жилой дом, и теперь в безопасности, но скоро все узнают, что «гостиница» пустует. Начнутся их поиски. Она писала мне каждый вечер: иногда рассказывала, как скучает, а иногда пыталась травить шуточки в своем фирменном стиле.

К сожалению я не могла ей ответить. Об этом Тара мне тоже рассказала, но я была благодарна уже за то, что получаю от них хоть какие-то весточки.

Приезжая поздно вечером во дворец, служанки стягивали с меня платье и туфли, распускали и расчесывали волосы, потому что у самой на это просто не оставалось сил. Иногда, когда я не засыпала сидя в кресле, я залезала на широкий подоконник и смотрела в ночное небо сквозь белоснежные решетки. От нехватки сна, мысли путались, но я все равно старалась вспоминать о маме, о Софи, о Рэне и его семье, и даже о Тефтельке. От мыслей о собаке слезы всегда лились в двойном объеме.

Рано утром, когда еще даже солнце не взошло, все повторялось: переодевание, макияж, прическа, завтрак, отъезд.

За все это время, я ни разу не виделась с королевой Миллиарией, а еще я так и не вернулась в библиотеку.

«Интересно, книга все еще лежит, или старик Кантор ее убрал?»

Пока я жила в нещадном режиме, кристалл все чаще горел бледно-красным светом. Наверное, пытался немного ослаблять головную боль (по крайней мере, я надеялась на это).

Сарказм и мятежный дух испарились. За время, проведенное в замке, я превратилась в самую настоящую трусиху, да и сил на споры уже не было. Даже Фасция разводила перед этим руки. Она прекрасно понимала, что сейчас мне нужно затаиться и тогда я смогу собрать последние крупицы отваги, сбежав в назначенное время.

Так и проходил каждый мой день:

По кругу. Без остановки. Наполненный лишь надеждой на праздник великой звезды.

***

Покинув жилой дом, я впервые в жизни ночевал где-то помимо собственной спальни.

Наша семья остановилась у одного пекаря. Он с радостью предоставил ночлег, ведь когда-то отец спас его жизнь и жизнь семейного дела от рук воров.

Впятером мы ютились в двух небольших комнатах. Отец и мама забрали к себе Тару, а нам с Маркусом отдали крошечную гостиную.

Пока друг громко посапывал, я никак не мог сомкнуть глаз. Новое место давало о себе знать.

В итоге, проворочавшись больше часа, я отправился во двор.

На улице начало холодать. Август подходил к концу. Сезон сменялся.

Ветер стал значительно холоднее. От его дуновения, кожа покрывалась мурашками.

Одно радовало, в августе всегда яркие звезды, словно они светят нам в утешение.

Я поднял голову, разглядывая большие и малые созвездия.

Сейчас меня окружала ночная тишина, и только ветер ее нарушал. От этого стало не по себе, будто это затишье перед чем-то страшным. А может просто мое сердце находилось в смятении из-за переезда и других тревоживших нас обстоятельств.

Присев на крыльцо, я устало выдохнул:

«Все и так шло к этому».

***

Уснул я под утро, поэтому проснулся слегка помятым.

Вся семья уже трудилась в поте лица: отец помогал пекарю с мешками, мама и Тара месили тесто, а Маркус стоял за прилавком.

Мне стало немного не по себе за то, что так поздно спустился.

- Доброе утро, сын. – С улыбкой сказала мама, вытирая щеку, белой от муки рукой. – Завтрак на кухне. Ешь и тоже приступай к обязанностям.

- Л-ладно. – Растерянно ответил я.

«Почему они работают? Разве мы не должны придумать план и начать действовать?»

На кухне меня действительно ждал завтрак – овсянка, чай и фрукты.

Пока я ел, ко мне подошел отец и тихонько сел напротив:

- Рэн, - неловко начал он, - мама отказывается идти.

Я застыл с ложкой у рта:

- В каком смысле?

- Она боится.

- Если боится, пусть остается здесь. – В замешательстве ответил я. – Неужели ты сейчас подводишь к тому, что…?! – Я перешел на крик.

- Говори тише! – Шикнул Корн. – Меня, как и тебя удручает эта ситуация, но жену я оставить не смогу.

- Все понятно, пап. – Разочарованно ответил я, вскакивая из-за стола. – Ничего, это нормально.