Мы вопросительно уставились на него и хором с Любой спросили: «Когда?».

– Сегодня! – ответил Валера. Олег неодобрительно взглянул на него. Мне в голову не пришло спросить у Олега про его день рождения. Мы столько говорили с ним по телефону ,но он ни разу не акцентировал внимание на этом дне.

Если человек не хочет справлять свои дни рождения, как это ,например, делаю я, значит так надо. Зачем задавать этот вопрос? Я расценивала это, как повод напроситься в гости и тактично обходила эту тему. Но, если бы я заранее знала, то приготовила бы Олегу какой-нибудь, подарок. Выходит, он не хотел, чтобы я знала. А вот соседка знала…

Интересно, сколько лет соседке? Какое мне дело до его соседки? Уж не ревную ли я? Мысли летали в голове в то время, как я пила чай и жевала кусочек яйца. Мы расправились с яичницей и стали собираться в аэропорт. Скоро наш рейс в Сиверск.

Олег взглянул в окно : «Выходим!». У подьезда стояла та же черная «Волга». Он все организовал и продумал. Олег был всего на год постарше меня, но создавалось ощущение, что он гораздо мудрее и рассудительнее, чем я. И конечно умнее…

Холодный мартовский ветер, особенно, ощущался в аэропорту, за городом.

– Зайдем в здание! Иначе вы, девочки, простудитесь! – Олег заторопил нас с Любой к высокой лестнице, ведущей в здание аэровокзала. Он заметил, что мы вырядились в тонкие весенние плащи. Я ощутила его руку на своей талии. Галантно устроив нас в креслах, Олег подошел к стойке регистрации, о чем-то, поговорил с оператором, подал наши билеты.

Мы, с Любой, сидели в зале аэропорта, я сказала: «Удивительно, когда о тебе так заботятся… Не привычно…».

– А я тебе, что говорю? Не кобенься, упустишь мужика! – ответила Люба в полголоса. Я прислушивалась к своим ощущениям и не могла разобраться с ними. В первом браке мне всегда приходилось все вопросы решать самой. А как иначе, если неясно, в каком состоянии придет домой твой муж? Когда он придет? И придет ли, вообще? Похоже, Олег не склонен к злоупотреблению спиртным.

Мы разговаривали по телефону почти каждый вечер и я не замечала, чтобы он говорил как говорит пьяный человек. А я это хорошо различала. Опыт пяти лет брака с алкоголиком никуда не денешь. Теперь мужчина, не злоупотребляющий спиртным – просто ценная находка для меня.

Внешне Олег мне нравился. Выше среднего роста, хороших пропорций. Крупные серые выразительные глаза, густые светлые волосы, правильный нос. Интересно, любит ли он, детей? Я сразу ему рассказала про Антошку. Кое-что успела сказать о своем первом браке, не нагружая его своими прошлыми проблемами. Это мое, только, мое. Говорила , что раньше была замужем и все.

Не люблю ныть и провоцировать чувство жалости, к себе. Слова сочувствия от мужчины оскорбили бы меня. Сама выбрала – сама развелась. «Ты лучше голодай, чем что попало есть. И лучше будь один, чем вместе с кем попало» – написал обожаемый мною поэт Омар Хайям. Кто виноват? Сама виновата. Все коротко и ясно.

У входа на посадку, Олег обнял меня и осторожно коснулся моих холодных губ, своими теплыми мягкими губами.

– Можно к тебе приехать? Я, как вырвусь, позвоню… – проговорил он тихим голосом у моего уха. Я ответила: «Приезжай, если хочешь, – и опустила вниз свои равнодушные глаза. «Мне хорошо с тобой мой милый, но колокольчик не звенит…» – вспомнились чьи-то стихи.

Наш «ИЛ-24» взлетел и Боратский аэропорт остался далеко внизу. Любаша быстро задремала. Еще бы, у нее была бессонная ночь любви. А я смотрела в иллюминатор на облачный слой. Когда Олег остался там в дали, мне стало, легче. Я понимала: мне нечего дать этому мужчине. Во мне нет ответа, который он ждет. Дикая заснеженная сосна, стоящая на берегу так и осталась стоять в снегу…

Сегодня весь вечер мы с Антошкой осваиваем букварь: Мама мыла раму. Луша моет раму. Коля играет в мяч. Скоро Антошка устает и я отпускаю его поиграть перед сном. Мама, проработавшая в школе почти тридцать лет, утверждает, что нельзя четырехлетнего ребенка сильно принуждать к чтению. Потому, мы занимаемся понемногу и по настроению. Но мой Антошка сам хочет научиться читать. Ничего удивительного.

Я читала уже в пять лет, научившись по букварю и урокам моей мамы, которая иногда брала меня в школу, когда садик закрывали на карантин. Мама усаживала меня за заднюю парту строго наказав, чтобы я не разговаривала с учениками. Я тихо сидела за партой и постигала школьную науку. Этого было достаточно, чтобы я стала читать.

Это привело к тому, что в первом классе, когда все старательно рисовали палочки и крючочки, я уже читала книжки Чуковского, Носова, Ершова и братьев Гримм. Иногда мне было скучно на уроках и я, быстро выполнив задание, рисовала в тетрадках царевен и королей, получая замечания от учительницы. Я все это помню. Но остановить прогресс невозможно. Антон просит меня: «Мама, давай покажи мне слова!». Что делать? Надо показать.

Наигравшись в слова, мой сынок с удовольствием достает из коробки свои многочисленные машинки и машины. Он раскладывает их на коврике и начинает возить «грузы» и «много пассажиров» в своих транспортных средствах. Я покупаю сыну достаточно игрушек. Все, что он захочет. Только бы он не спрашивал меня: «Когда, приедет папа?». Чего я не могу, так это – искусственным путем привить Стасу отцовский инстинкт.

Вчера от Ефросиньи Семеновны пришла посылка с подарками Антону. В посылке – два свитера, коробка конфет, поздравительная открытка. В конце поздравления моя бывшая свекровь пишет: С любовью. Твой папа и бабушка». Пусть ребенок прочитает и обрадуется. Пусть думает, что отец приложил руку к этому подарку. Антон так думает в самом деле. Я не переубеждаю его. Зачем?

Мне страшно представить, если бы мой отец не любил меня. До десяти лет я росла в теплых лучах этой волшебной отцовской любви. Этого забыть нельзя. Этим я питаюсь энергетически до сей поры, вспоминая тепло отцовских надежных рук и его любящие глаза. Эту незыблемую стену, охраняющую тебя от всех бед. Лишиться этой любви – очень серьезная психологическая травма. Я это знаю и никогда не нанесу своему сыну такой травмы.

Напротив, я говорю: « Сыночек! Вот, видишь, какие подарки прислал тебе, папа и твоя бабушка? Они любят тебя, очень – очень. Ты понял?» Ребенок радуется и соглашается. Ведь любви никогда много не бывает. В детстве, особенно. Повезло Антону с бабушками. Обе любят и балуют его. Есть у него и двое дедушек – Сигизмунд Станиславович и мой второй отец Дмитрий Александрович. Антон считает моего отчима родным и любит его. За что я им всем бесконечно благодарна.

Антон уже уснул. Я читала «Бремя страстей человеческих». Странно, что не было звонка от Олега. Но, еще всего десять вечера, может позвонит. Удивительное дело: женская логика. Мужчину любить не могу ? Не могу. А звонка от него жду? Жду. Спрашивается: зачем жду? Да, так. Поговорить и все. Ой, лучше об этом не думать…

Стук в дверь прервал мои размышления. Олег? Решил сделать мне сюрприз и примчался из Боратска? Я быстро накинула халат и подошла к двери. Спросила, прислушалась. За дверью молчали. А вдруг Стас? Я заметалась у дверей. Не буду открывать и все.

– Открой, Полина Дмитриевна. Это я, Геннадий Иванович! – раздалось, за дверью. Е – мое! Елки – палки, лес густой! Открывая дверь, я рассмеялась: « Вы откуда, Геннадий Иванович?». Сцена, как у Гоголя в «Хуторах возле Диканьки». Я – в роли достопочтенной Солохи. Мужики косяком прут, удержу нет. Поневоле расхохочешься.

– Ну чего, ты смеешься, Полина? Что я, такой старый?» – обиженно спрашивает Геннадий Иванович Дискин. Старый, в самом деле и седой, как лунь. Кстати, почти лысый по бокам черепа – редкие седые космы.

– Ну, что вы, Геннадий Иванович! Я не хотела Вас обидеть! Каким ветром сюда занесло? Случилось что? – спрашиваю я, подавляя смех.

Стараюсь быть серьезной. Наше первое знакомство с Геннадием Ивановичем сразу носило юмористический характер. Пару месяцев назад я приняла его за сбежавшего из отделения «психа» и вызвала главного психиатра Одежина, чтобы изловить. Тогда, выяснилось, что это начальник транспортного предприятия вместе со своим водителем зашли к наш служебный коридор погреться в ожидании машины.