Я ошалело глянула на Жанну, все еще надеясь, что это шутка, но напоролась на абсолютно серьезный взгляд. Девушка не думала ерничать. Она реально настроилась меня ограбить. Как те четверо! На глаза опять навернулись слезы, но мой палач даже не дрогнула. В темно-красном строгом платье она сейчас выглядела так, будто «Логово» с потрохами принадлежало ей.

– У меня н-н-нет таких денег, – прошептала я, стискивая спинку кресла до боли в ногтях.

Жанна издевательски выгнула бровь.

– Тем более. Это будет отличной страховкой от той лажи, что ты выдаешь последнюю неделю. Ну так что, крошка, все еще хочешь на «Рэд Пати»?

Я набрала в легкие воздуха, чтобы отказаться, но вместо этого с губ слетело тихое:

– Да. Я хочу танцевать

Кажется, Жанна удивилась. Возможно, она не рассчитывала на мое согласие, но отступать поздно.

– Завтра в полночь, – отчеканила, гипнотизируя меня взглядом. – Пропуск я выпишу тебе лично. Платье тоже подберу…

Под ложечкой противно екнуло. Ох, я даже представить боялась, что это будет за платье, но отказываться нельзя. И Ник прав – пора уже перестать быть ханжой.

Это было не платье… Не наряд и даже не купальник!

Я с ужасом рассматривала две крохотные тряпочки. Одна из них – лифчик, больше похожая на кружевное «ничто», которое едва скрывало соски. А вторая – трусики, но по факту просто  лоскуток, при том о-о-очень низкой посадки.

Так вот зачем мне сегодня сделали полную эпиляцию…

Щеки защипало с утроенной силой. Наверняка даже шея пятнами пошла.

Сегодня меня разложили на косметическом столе и за десять минут лишили абсолютно всех волос ниже ресниц.

Это было… унизительно. Еще никогда я не чувствовала себя настолько беззащитной и голой! А теперь вот должна была надеть это.

– Тук-тук, – кашлянули за спиной.

Я чуть не подпрыгнула на месте.

– Ник! – просипела свистящим шепотом. – Ты… Я… Да у меня чуть инфаркт не случился!

Но парня было не так-то просто смутить.

С абсолютно независимым видом он прошелся к столу, на котором красовалось мое «платье».

– Эй! – попыталась прикрыть будущий позор руками, но Ник оказался шустрее.

– Миленько, – повертел в пальцах лифчик. – Норд-Амурское кружево, не какая-нибудь херня…

Да какая мне разница?!

– Отдай! – потребовала я и даже вроде убедительно, но парень отмахнулся.

– Знаешь, я даже жалею, что бар в другой стороне. Посмотрел бы на тебя в этом… Просто любопытно.

Все, я сейчас точно сгорю от смущения! И Ник туда же! Что за маниакальное желание у мужчин лицезреть голые женские тела?!

– Не насмотрелся на других? – огрызнулась, все-таки забирая верхнюю часть наряда.

А парень сверкнул белозубой улыбкой, отчего его веснушчатое личико опять стало ужасно похожим на девичье.

– Ха! Другие! Они неинтересны! У них… как бы это сказать, – прищелкнул пальцами, – нет изюминки. Знаешь, почему Жанна тебя взяла?

– Потому что глаза красивые, – фыркнула я, незаметно подгребая к себе трусики-ниточки.

Хоть Ник и асексуален, но не очень хочется, чтобы он трогал исподнее… То есть наряд, прости Всевышний.

– У Айши глаза красивее, – хмыкнул парень. – И ноги она в узел завязать может. Посетители кипятком ссутся, когда она шпагаты делает. Нет, Есения. Ты – нежная фиалка в этом серпентарии из ядовитых роз и хищных лиан.

Ага, очень нежная… С располосованной спиной. Последнее, правда, я тщательно скрывала слоем эко-кожи – тратиться на лазер было жалко.

– Ну спасибо… – проворчала недовольно.

– Не дуйся. Я к тому, что иногда хочется передышки. Чего-то по-настоящему милого. Простенького. А не вот этого всего, развел руки.

Я обвела взглядом стены примерочной.  Ну да, роскошь знатная. Декор из натуральных пород дерева, винные тона, бархат и атлас… Тут можно было бы жить, но это всего лишь место, где танцовщицы «пудрили» носик.

– … Посетители устают смотреть на расфуфыренных дур, – резюмировал Ник. – Поэтому Жанна тебя пропустила.

Да уж, если это слова поддержки, то очень специфические. Но и на том спасибо.

– Сегодня я буду одной из этих дур, Ник, – пробурчала и потянулась за чокером. Чуть его не забыла! Самый важный атрибут… Я на всякий случай открыла коробочку и еще раз проверила цвет.

Но витиеватая буква «Л» сверкала ослепительно белым. В полумраке она тоже светилась. Ни с чем не спутать.

– Давай иди уже, – попросила сидевшего на столе парня. – Мне надо переодеваться.

Ник вскинул ладони вверх в знак покорности.

– Ладно-ладно. Я, между прочим, тебя ободрить хотел. Хоть бы спасибо сказала или комплимент моему виду сделала…

Ник смотрелся действительно эффектно. В строгом костюме, похожем на гангстерский из 20-го века, в шляпе и белых перчатках.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала я и кивнула на выход.

Ник фыркнул, но послушно ушел.

А я отправилась надевать свое «платье». Держись, Есения. В танцах нет ничего особенного, а что касается одежды… Может, комплексов у меня предостаточно, благодаря «счастливому» детству, но за год свободной жизни кое с чем я научилась мириться.

И пусть предстоящая вечеринка – полный разврат и даже больше, но меня никто не тронет. Нужно об этом помнить, и все получится.

Но мерзкое ощущение чего-то нехорошего никак не желало исчезать.  И мне оставалось надеяться, что это всего лишь нервы.

***

Лодыжки утопали в мягком плюше, которым была обита сцена. Моя личная – широкая и хорошо освещенная.

Хотя я бы предпочла полумрак, а лучше – полную темноту. И ценник в четыре раза меньше. Но я здесь – вьюсь около пилона, а на меня опять кто-то смотрит.

Сердце бешено колотилось, подстегивая противное чувство тревоги, но я старалась, как могла.

Не стоит волноваться.

Это просто танец… Да, я практически без одежды. И от сальных взглядов кожа будто липкая, а на сердце гадко до ужаса. И чувствовала я себя продажной шкурой. Но каждый раз, когда становилось совсем невмоготу, я вспоминала Милли.

Ее потухшие глаза, бледное до синевы лицо и жуткую ухмылку, с которой она пыталась убедить меня, что все хорошо. Она счастлива, и чувствует себя благословленной… А на следующее утро ее нашли повешенной.

Пальцы рефлекторно сжались вокруг пилона.

Сколько их было и еще будет – таких вот несчастных? И я тоже должна была вкусить великой благости, чтоб ей пусто было. Но успела вовремя сбежать.

С силой оттолкнувшись от пола, я крутанулась вокруг шеста и выгнулась назад до треска позвоночника.

Пусть смотрят, мне все равно. Взгляд – это не прикосновения, остальное нужно просто выбросить из головы.

Мне вообще повезло танцевать в закрытой кабинке. Я даже не успела ничего увидеть на этом «Рэд Пати», а все гости, которые тут появлялись, приходили просто отдохнуть. Почти все. Был посетитель – старый, не самого презентабельного вида мужчина, – на котором красовались одни лишь стринги и бабочка. Ужасно вульгарно. Но хуже того – старик решил заняться самоудовлетворением.

На то, что он творил, я, конечно, не смотрела. И старалась не слушать. Просто танцевала, воображая, что танцую дома. Первые несколько месяцев после побега я только и делала, что танцевала в любую удобную минутку. Это отвлекало. Придавало уверенности.

И сейчас тоже помогло. Мужик в конце концов ушел, умная техника быстро навела порядок, а я продолжила танцевать.

Скоро уже будет перерыв. Только вот уйдут последние посетители… Но мужчины почему-то не спешили.

Да сколько можно? Попросить их, что ли? У меня уже ноги болят!

Но возмущаться танцовщицам не положено. Да я и не успела.

– Эй, крошка! Хватит дразниться. Прыгай уже к нам, развлечемся.

Я моментально сбилась с ритма.

Ошарашено взглянула на сидевших передо мной мужчин и как могла выразительно привела пальцем по шее, указывая на цвет чокера.

– Да-да, мы все поняли. Красный тебе идет.