Вообще, всё то, что там произошло в другой жизни, меня тронуло очень сильно. Хоть как, но моя же жизнь, а не чужая. Ведь все воспоминания так чётко и ясно воспринимались мною, словно они являлись моими, то это точно я и был, просто, действительно, в другой жизни! Вроде, никого другого во мне не ощущалось. Меня же, получается, убили, а не кого-то там другого. И моего друга. И на братоубийственной войне! А до этого много всего случилось! Я не мог отбросить эти воспоминания как ненужные, да и не собирался.

И никак нельзя было забыть обиды, что довелось испытать мне в другой жизни. За них тоже требовалось мстить. Как и за новые, что появились у меня уже в этой жизни. Как говорится, за Родину, за Сталина! Жаль, что этот великий государственный деятель пока даже и не родился. Может, мне тоже суждено сыграть какую-то важную роль в истории? Или просто один шанс из миллиона?

Но вставать в такую рань мне не хотелось, оттого я просто предался размышлениям. Да, важная роль в истории — это, конечно, хорошо, но у меня теперь и просто обязанности перед родными увеличились. Надо же как-то помочь, к примеру, своей сестре Александре! Не зря же она нашлась. Может, именно в поддержке своих родных всё и заключается? Вдруг им и их потомкам как раз и суждено сыграть важную роль в истории? Не обязательно мне. Так что, ничего нельзя исключать. И мне надо быть готовым ко всему.

Тут в моей памяти возникли очередные смутные картинки — то ли из книжек, то ли из больших настенных, ага, плакатов. И там весьма красочно показывалось, как заниматься самбо. Ну, да, в той жизни Бурлак и видел, и читал, и сам занимался. Всё эти приёмы теперь я как бы и знал. Похоже, на всякий случай и эти плакаты припомнились. Кое-какие знания приходили мне и ранее, а на этот раз они пришли ко мне намного в большем объёме, и, главное, так сразу они не рассеялись. Похоже, оттого, что меня как раз и одолевали мысли, как получше защитить себя и своих близких.

Чтобы не растерять драгоценные знания, я, как только пришёл в себя, так сразу же сел и занялся рисованием и составлением текстов к вспомнившимся рисункам. Приёмы же и ухватки разные, и даже запрещённые! Сами картинки из-за торопливости получились не такими уж красивыми, но понять было можно. И пояснения к ним, хоть во-многом и сумбурные, тоже оказались к месту.

А потом я просто приступил к занятиям. И у меня уже было на что ориентироваться. Мне компанию составили Александра и другие дети тёти Вассы. Даже, хоть и слаба, и Ульяна. Конечно, тут и Федот с Марьей не отстали, а ещё и Светлана с Родионом. Понятно, что нам всем точно требовалось уметь себя защищать да и развить своё здоровье. Вдруг ещё кто нападёт? Умения драться никогда лишним не окажутся. Конечно, и по ходу занятий в тетрадки вносилось много дополнений, а многие рисунки и пояснения переделывались.

Ещё пару дней я просто занимался дополнениями и многое внёс как в получившиеся пару тетрадок, так и завёл третью. Так за эти дни мы неплохо друг к другу притёрлись и даже сдружились. Места в нашем доме всем хватило. Как бы только недавно в имени было спокойно, но мы точно нарушили этот покой. И я ни на шаг не отпускал от себя Александру. Радость так и пёрла из меня. Всё не мог налюбоваться на нежданно обрётенную сестру, хотя, ведь старшую. И боялся, что вдруг с ней что-нибудь случится, и я её потеряю. В новых одеждах и так симпатичная девушка мгновенно превратилась в милую прелестницу. Точно черты бабушки отчётливо проявились. Да и тётя Васса и сама являлась первой красавицей в Берёзовой горке. Осталось только привить манеры. Но тут Арина Васильевна точно всё сможет. Она без всяких хороший учитель!

Жаль, конечно, что Александре много пришлось пережить. И грамоту сестра не знала. Ничего, научим. Уже и начали. Тётя Арина сразу же взяла её в оборот. Кстати, мы начали обучение и других детей тёти Вассы. И нам тут стали помогать Михаил Петрович с женой. И Светлана. Уж грамоту, пусть и на разном уровне, она знала. И кое-какими манерами обладала. Главное, нам надо было привить родным Александры умения держаться по-иному, чем ранее. Не дело, когда как бы родственники князя ведут себя, словно самые последние бесправные каторжники. Конечно, они переоделись в лучшие одежды, но не верили изменениям и всего пугались. Даже моя сестра. Ничего, до возвращения в Петербург в середине августа времени полно было. Привыкнут.

Полиция нас больше ни разу не навестила. Так в России полное самодержавие, а тут как бы и бунт против дворян и, вообще, устоев государства. Считай, чуть ли не покушение на одного юного князя и его родных. Мало ли что мы не совсем уж состоятельные! Тем более, уже и вес какой-то имеем, и наши слова и интересы для властей точно важнее крестьянских.

Тут тётя Арина вместе с Михаилом Петровичем сами сьездили в понедельник в Солец и оставили в волостной управе прошение в уезд исправнику. Чтобы обеспечили нам безопасность. Но револьвер мне пока так и не вернули. Мол, разбирательство не кончилось. И другое прошение уже уездному дворянскому предводителу. Вместе и с моим. Да, я ещё малец и несовершеннолетний, и моё прошение вряд ли примут во внимание, но пусть будет. На этот раз мы просили, чтобы Александру хотя бы записали моей сестрой и изменили ей фамилию и отчество. Не знаю, получится ли. А уж чтобы сделать её дворянкой, придётся попробовать подать прошение об этом самому императору Александру Николаевичу. И ещё неизвестно, получится ли. Даже прошение на рассмотрение не примут. Да, законы империи страшно жестоки к побочным детям, в том числе и от дворян. Они вообще как бы никаких прав не имели и до сих пор не имеют! Хорошо, что крепость отменили. А то и представить, что было бы с Александрой, страшно. Убил бы, нахрен, всех её обидчиков! Чтобы сделать Александру дворянкой, остаётся только выдать её замуж за дворянина. Хотя, время ещё терпит. И моя сестра выйдет замуж только за того, за кого захочет! Принуждать я никак не буду.

Наши слуги сообщили, что Киреш местная полиция потрясла основательно, особенно родню старосты. Вроде, что-то и изъяли. Правда, около десятка бунтовщиков, в том числе и дядя Александры Платон, сначала попрятавшиеся в лесах, вернулись, и они были как бы и прощены и отделалась штрафами и разными поборами. Но несколько крестьян, и именно из числа родственников старосты, до сих пор находилось в бегах. Хотя, их особо никто и не ловил. Михаил Петрович сказал, что позже всё равно откупятся. Поэтому нам в имени приходилось держаться сильно настороже.

Глава 27.

Деревня моя?

Через десяток дней после прибытия, вечером, мы устроили небольшое празднество для жителей Берёзовой горки. Пора уже. Как бы уже обустроились, все срочные дела переделали. Теперь надо с людьми в округе познакомиться. Даже с крестьянами! Тоже люди! Явились все главы семейств, их жёны и взрослые дети, пока несемейные. Нарядно одетые, хоть с нашей и не сравнить, и все важные. Человек тридцать крестьян и крестьянок собралось. Всё же как бы и свои. Конечно, рядом с домом под большим навесом мы накрыли стол с приличным угощением и хлебным вином, посидели немного и даже устроили небольшой концерт под гитару. Почему бы и нет? Вот что я показал полицейским чинам, то и исполнил. Неплохо получилось. А ещё и спел новую песню «Берёзы»:

— Отчего так в России берёзы шумят,

Отчего белоствольные всё понимают?

У дорог, прислонившись, по ветру стоят

И листву так печально кидают.

Сказал, что в память об их, точнее, и моей родной деревне. Хоть и наше имение стояло немного на отшибе, в полуверсте от деревни, но тут всё называлось Берёзовой горкой! Правда, мне вспомнилась и другая песня про деревеньку, но там пелось о колхозницах. Так что, не совсем слова подходили, а изменить так сразу не решился.

А тётя Арина уже душевно спела «Черёмуху» и «У природы нет плохой погоды». Нам захотелось, чтобы крестьяне прониклись и как бы и приобщились к высокому искусству. И, действительно, мы их точно очень сильно удивили и впечатлили. Чтобы баре-кровопийцы да исполнили для крестьян песенки? Всегда было наоборот! Ну, пусть удивляются. Мы с тётей за мир во всём мiре и нерушимую дружбу между рабочими и крестьянами! Тоюе ведь почти крестьяне. Пролетарии, объединяйтесь! Хотя бы в одной стране…