– Всё серьёзно? – спросил командир.

Севинд раздвинул порванную ткань сюрко и увидел, что лезвие угодило между пластин закреплённой на торсе брони. Стёганый поддоспешник был прорван и медленно краснел от выливающейся крови.

– Пустяк, – сказал Севинд и присел у стены. – Кишки не задело, но кожу глубоко порезал, гадёныш… Я посижу здесь, Алвар. Если кто сбежит от вас, перехвачу, но… поднимайтесь без меня.

Алвар кивнул и пошёл вверх по ступеням деревянной лестницы. На втором этаже оказались ещё двое мятежников, у одного из которых был короткий меч. Они напали на поднявшихся рыцарей и попрощались со своими жизнями в ближайшую минуту. В помещении второго этажа были два стола, на которых оказалось несколько карт, книги и письма. Лайнен окинул это всё взглядом и сказал:

– Может, я покараулю? Здесь наверняка масса ценных сведений, не хочу, чтобы с улицы кто-то зашёл мимо Севинда и забрал их.

– Да, – подтвердил Алвар. – Мы справимся вдвоём.

После этих слов он зашагал вместе с Хорном на третий этаж. Это было явно жилое пространство: несколько кроватей, бадья для купания, скромная кухня, а у лестницы на последний этаж стоял тот самый мятежник со светлой бородой. Он поджал губы от злобы, смотрел на рыцарей с такой ненавистью, что мог бы проплавить взглядом доспехи, но реакцией была лишь холодная стойкость блюстителей клятвы. Алвар положил лезвие двуручного меча плашмя себе на плечо и сделал два шага в сторону блондина, но тот дёрнулся вверх по лестнице и заревел:

– Нет! Только не так!

Рыцари поспешили за ним, взбежали вверх и оказались на последнем этаже. В углу стояла небольшая детская кровать, на полу были разбросаны деревянные фигурки солдат, выточенные совсем недавно. Алвар поднялся с последней ступени и увидел, что перед кроватью стоял тот самый мятежник, а перед ним маленький темноволосый мальчишка, на вид лет десяти. Глаза бородатого блондина метались между рыцарями, в правой руке дрожал короткий меч, а левая крепко сжимала плечо ребёнка. Мальчик испугался рыцарей и поднял глаза на родителя.

– Видишь их? – спросил его отец. – Видишь их, мой маленький? Это наши враги. Они убили всех моих друзей, а теперь они пришли убить нас. Мы… мы с тобой, кажется, проиграли.

– Ребёнок невиновен, – оспорил Алвар и поставил меч острием на деревянный пол. – Нам ни к чему приносить его в жертву ради твоих безрассудных идей!

– Ты хочешь оставить его в живых? – удивился Хорн и шагнул вперёд. – Но ведь… приказ был чётким: убить всех клеветников.

Мятежник схватил своего сына и занёс над ним меч:

– Я в любом случае не позволю ему стать одним из вас!

Хорн выдернул из-за пояса нож и метнул в плечо мятежнику, от чего тот заревел и выронил меч. Он пал на правое колено, выдернул из себя нож и снова бросился на испуганного, оцепеневшего мальчишку. Хорн и в этот раз подоспел: подскочил, схватил мятежника и дважды ударил его лицом об пол прямо перед сыном. Мальчишка вскрикнул, убежал в самый угол комнаты и сжался у своей кровати. Хорн протащил его отца к окну, ещё раз треснул лицом об подоконник и вышвырнул наружу с четвёртого этажа, сломав его телом деревянные ставни. Тело мятежника с глухим стуком упало на землю и больше не двигалось.

– А теперь… – сказал Хорн, подошёл к мальчику в слезах, взял свой эсток и отвёл руку назад для выпада.

– Нет! – громогласно крикнул Алвар, подбежал и перехватил удар напарника левой рукой.

Хорн обернулся, отдёрнул руку и снял шлем. На его лице виделось совершенное недоумение, смешенное с нарастающей злобой:

– Ты в своём уме, Алвар?! Он сын мятежника!

Алвар посмотрел на мальчика: худого, в потрёпанной одежде не по размеру, которая явно досталась ему от другого, более старшего ребёнка; с заплаканными глазами и дрожащими губами; не смеющего поднять взгляд на убийцу его отца.

– Он просто ребёнок… Такой ли пример теперь подают рыцари Регора? – тихо спросил он, не сводя глаз с мальчишки.

Хорн обозлился ещё больше:

– Это семя раздора. Дашь ему прорасти – станет таким же, как его отец! Придёт к тебе ночью и зарежет тебя в постели, пока ты будешь гордиться своим милосердием и сладко спать! Убить всех клеветников, Алвар.

Хорн снова занёс руку для того, чтобы заколоть мальчика, но Алвар в этот раз схватил его твёрже прежнего и сурово произнёс:

– Я не позволю тебе убить его, Хорн.

Дрожащий мальчишка поднял глаза и смотрел на спорящих рыцарей. Сейчас в нём смешалось столько страхов, что он даже не понимал, какой из них сильнее, а исход оставался под вопросом.

– Ты нарушаешь второе слово клятвы, Алвар, – сквозь зубы цедил Хорн. – Если ты не убьёшь этого мальчишку сейчас же, я вынужден буду доложить лорду о твоём отказе выполнять его волю.

– Эдергейр не велел убивать детей, пусть даже это дети мятежников. Скольких мы перевоспитали, Хорн? Скольких Севинд превратил из отребья в достойных воинов? Да, нам дают приказы, но… бывают ведь ошибки! Вспомни историю о Рандвире, который ослушался приказа, но уберёг Фориан от потопа, потому что оценил ситуацию и принял разумное решение. Дай ему шанс не стать таким, каков был его отец!

Хорн расслабил руки, опустил клинок и посмотрел на мальчика:

– Он не станет таким, как его отец… если избавиться от него! – он в третий раз занёс эсток, не отступаясь в своём стремлении убить мальчика, но теперь Алвар толкнул его к стене и выставил перед собой меч.

– Не вынуждай меня… – прорычал командир рыцарей.

Хорн усмехнулся, надел шлем и встал в боевую стойку:

– Ты не заслуживаешь своей диадемы, бесхребетный лицемер.

Он принялся атаковать Алвара быстрыми уколами с разных сторон: перемещался по комнате, изматывал его молниеносными выпадами и не позволял перехватить инициативу. Алвар отбивался и уклонялся – он не уступал Хорну в мастерстве, но его броня была чуть тяжелее, как и двуручный меч. Хорн вскоре загнал его в угол, и тогда Алвар яростно вскрикнул, рванулся вперёд и, пропустив лезвие эстока между левым боком и плечом, зажал его, крепко обхватил гарду латной перчаткой, а своим двуручным мечом попытался пронзить Хорна, но тот ловко уклонился в сторону, не отпуская своё оружие. Хорн поднял левую ногу и прижал широкое лезвие меча к полу, а правой пнул Алвара сбоку. Грозный командир рыцарей отшатнулся, выдернул свой меч, но и Хорн рванулся назад, освободившись от захвата в идеальный момент. Они встали друг на против друга, так и не потерпев ущерба.

– Хватит, прошу тебя, – с лёгкой одышкой сказал Алвар.

– Твоя слабость мне омерзительна! – воскликнул Хорн и с новой чередой атак налетел на командира.

Их клинки со звоном бились друг о друга, отскакивали, высекали искры из окружения и каменных стен дома, а сын убитого мятежника продолжал в парализующем ужасе дрожать у своей кровати. Он смотрел на схватку двух рыцарей и мысленно молился богам о том, чтобы победил Алвар. Но Алвар пока не побеждал: Хорн быстрым диагональным ударом рассёк его сюрко прямо на груди, и под чёрной тканью показалась повреждённая кольчуга. Рыцари Регора носили преимущественно плотную, многослойную броню, способную защитить от разных атак, но она не делала их бессмертными, и именно эсток Хорна предназначался для того, чтобы её пробивать.

Хорн вошёл в раж: он безостановочно подавлял Алвара быстрыми атаками, одной из них неглубоко уколол его в бедро, другой порезал мышцу на шее, но он стал слишком поспешным. Во время одного из выпадов Алвар поймал его клинок, снова схватил за гарду и получил возможность атаковать – но как? Он не мог преодолеть свою нерешительность в том, что был вынужден убить соратника, нарушить сразу несколько слов клятвы – и всё ради незнакомого мальчишки. Алвар сам не мог ответить себе на вопрос, почему делает это: потому что так правильно? Потому что он всегда мечтал о сыне? А что, если его сын попал бы в такую же ситуацию – выбрал бы он верность клятве вместо того, чтобы защитить свою семью? Хорн назвал его бесхребетным, но, может, всё ровно наоборот, и бесхребетность – это слепое следование приказам, а заодно ещё интерпретация их смысла в угодной себе манере? Секунда сомнений растянулась на вечность, но Алвар принял решение: он не стал делать очередной выпад, а вместо этого нанёс рубящий удар прямо по рукам Хорна, крепко сжимавшим эсток. Силы Алвара хватало на то, чтобы использовать двуручный меч даже одной рукой, пусть даже не столь ловко. Хорн не успел отпустить рукоять, широкое лезвие рассекло тонкую броню на его запястьях, отрубило ему левую кисть и глубоко прорезало правую. Покалеченный рыцарь откинулся назад и упал на пол. Шлем слетел с него, а комнату стала заливать кровь.