Через несколько минут «бывалые» обо мне знали уже почти всё: за что взяли и как, кто я «по жизни», то есть чем занимаюсь. В первые минуты, выяснив, кто я по профессии, они проявили некоторый интерес, но чисто интуитивно я почувствовал, что этот интерес не имеет никакого отношения к уважению: простое любопытство, и только. Мне показалось, что и в голосе Левы-Жида прозвучало даже некоторое разочарование, появляющееся тогда, когда ты ожидаешь чего-то большего, а в результате не получаешь вообще ничего.

Постепенно любопытство ко мне было удовлетворено, и они углубились в собственные воспоминания, кто на какой «командировке» «парился» и кто с кем там встречался. Очень радовались, когда находились общие знакомые.

Поднявшись со скамейки, чем сразу заслужил вопросительный взгляд Лёвы-Жида, я сказал:

– Ноги хочется размять.

– Ну-ну, – бесстрастно ответил он и вновь повернулся к своим приятелям.

Я действительно решил размять ноги, но при этом незаметно начал приглядываться к остальным обитателям «отстойника».

Лицо одного парня вдруг мне показалось знакомым.

Выбрав момент, когда рядом никого не было, «невзначай» остановился около него и спросил:

– Ты, случайно, не с Малой Бронной?

– Ну, – с некоторым удивлением кивнул тот и пристально вгляделся в меня. – Виктор?! – воскликнул он.

– А тебя, если не ошибаюсь, Костиком кличут? А я смотрю, ты это или не ты?..

Несколько лет назад меня свёл с этим парнем странный случай. Шёл как-то по Суворовскому бульвару поздним вечером и вдруг вижу, как двое молодых ребят, озираясь по сторонам, шарят по карманам лежащего на садовой скамейке прилично одетого парня, в дупель пьяного. Ребятам было лет по восемнадцать, и один из них имел довольно плотное телосложение, что меня не остановило – мне стало жаль бедолагу, – и я накинулся на этих молодых мародёров:

– Вы что творите, сучонки?

Здоровячок поднял на меня глаза и, похоже, не увидел в моей фигуре для себя никакой угрозы. Шепнув что-то напарнику, который продолжал шарить по карманам незнакомца, он встал и угрожающе шагнул в мою сторону. Когда здоровяк распрямился, я понял, откуда в нём такая уверенность: он был сантиметров на пятнадцать выше меня и килограммов на двадцать тяжелее, – но отступить в силу своего бойцовского характера я уже не мог. Тем более когда услышал от него задевшие меня слова.

– Тебя что, дохляк, давно не били, что ли? – зло процедил он, сплевывая сквозь зубы.

«Почему он меня дохляком обозвал?» – с удивлением подумал я: как-никак, а во мне было в то время более восьмидесяти килограммов, и я всё же был Мастером спорта, хоть и по лёгкой атлетике.

Я не считал себя отчаянным драчуном, но занятия самбо кое-что значили, да и в юности не раз бывал в уличных переделках и отлично знал основное правило подобных заварушек: при малейшей угрозе в свой адрес старайся всегда бить первым. Внутренне приготовившись, я всё-таки выждал, когда тот подойдёт поближе: мне казалось, что всё ещё может закончиться мирно. Но тут я заметил, как противник, ощутив мою решимость, невзначай сунул руку в карман.

«Нож, кастет?» – пулей промелькнуло в моей голове.

В то же мгновение пришло осознание, что любое промедление может оказаться губительным для моего здоровья, я не должен дать ему вытащить руку из кармана!

Далее действовал автоматически: первый удар, в который вложил основную силу, нанёс в шею и почти тут же пнул его в пах.

Здоровяк моментально сложился пополам, упал на землю, с трудом хватая воздух, испуская стоны и держась руками за низ живота. На земле я увидел кнопочный нож. Поднял его, нажал на кнопку – сухо щелкнула сталь. Я наступил на лезвие и сломал его.

Бросив рукоятку хозяину, добавил:

– Паскуда!

– Больно же, гад! – прохрипел он.

– А это за гада! – Я ещё раз пнул его, на этот раз под рёбра.

– Ой, бля!.. – вскрикнул он, хотел что-то сказать, но тут же заткнулся, боясь получить ещё.

Его напарник, увидев, что произошло с приятелем, и, скорее всего, никак не ожидавший такого поворота, застыл с открытым ртом, словно по команде «замри!».

– Верни всё, что вы у него взяли, и не дай тебе бог обмануть меня! Нос откушу!

– Я что, я ничего, всё верну, всё! – заскулил тот и начал доставать то, что успел рассовать по своим карманам: бумажник, часы, авторучку, непонятно к чему прихваченный паспорт и даже ключи. Потом с готовностью вывернул собственные карманы. – Смотрите, всё вернул, – сказал он дрожащим голосом и вдруг захныкал. – Мы… не хотели… да потом… – несвязно залепетал тот, но они уже перестали меня интересовать.

– Валяйте отсюда, и если ещё раз попадётесь мне на глаза, пеняйте на себя!

Он помог подняться своему дружку, и они моментально растворились в пространстве…

На всякий случай я заглянул в паспорт, чтобы узнать, где проживает парень по имени Константин. Оказалось, совсем рядом, на Малой Бронной. Когда я рассовывал по его карманам вещи, которых он мог лишиться, парень открыл глаза и удивлённо уставился на меня.

– Ты кто?.. – спросил он.

– Кто? Кто?.. Зорро…

– А… а… серьёзно?

– Если серьёзно, то Виктором меня кличут!

– Виктором? А почему ты лазаешь по моим карманам? – спросил он таким тоном, словно интересовался моим здоровьем.

– Возвращаю тебе то, что у тебя вытащили двое подонков!

– А где они?

– Я их отпустил…

– Отпустил? Просто так?.. – искренне удивился Константин: было видно, что он уже почти оклемался.

– Нет, не просто так: они своё получили и сейчас зализывают раны.

– Понял, – кивнул он и, пьяно икнув, сказал: – Я должен тебя отблагодарить! – И полез в карман за бумажником.

– Слушай, Константин, я вступился за тебя не потому, что думал о благодарности, просто мне стало тебя жалко.

– Откуда ты знаешь мое имя? – удивился он.

– Так они и паспорт твой хотели умыкнуть, а я помешал…

– Вот сволочи! Я тем более обязан тебя отблагодарить! – упрямо повторил он.

– Ладно, когда-нибудь ты мне тоже чем-нибудь поможешь! Вставай, я провожу тебя до дому: мы, оказывается, соседи.

Что было правдой: в то время я снимал комнату на Большой Бронной.

Я довёл его до самых дверей, и он едва ли не силком затащил меня к себе, в небольшую двухкомнатную квартиру, которая, судя по беспорядку, в ней царившему, явно обходилась без женской руки. Оказалось, Константин с полгода назад развёлся с женой и проживал один.

По профессии он был художником-реставратором и в основном занимался реставрацией икон. К моему удивлению, холодильник одинокого мужчины был забит всякими вкусностями, и он, немного протрезвев под холодным душем, пригласил к столу, который накрыл за пять минут.

– Ты, Виктор, не думай, я не пьяница, – сообщил гостеприимный хозяин. – Просто сегодня я закончил очень серьёзную работу, и работодатели пригласили меня в ресторан отметить это событие.

– Ты словно извиняешься передо мною!..

Наши посиделки продолжались до самого утра, и когда я уходил, Константин был ещё пьянее, чем тогда, когда его пытались обокрасть…

К счастью, сейчас он находился в своей квартире…

Больше мы с ним не виделись, хотя пару раз и перезванивались, потом вообще потерялись: мне пришлось снять другую квартиру, уже на Кутузовском проспекте, а он уехал в командировку на Урал, и постепенно наше знакомство сошло на нет…

И вот мы встретились при таких необычных обстоятельствах. Я не сразу его узнал: он сильно изменился – раздобрел, точнее сказать, заматерел, отрастил длинные волосы и, похоже, внутренне стал другим. Передо мной стоял не тот доброжелательный Константин, с которым я когда-то познакомился, а озлобленный, взъерошенный человек с недобрым, колючим взглядом.

Разговорились… Оказалось, что в то время, когда я считал, что он в командировке на Урале, он на самом деле был в другой «командировке»: получил четыре года по восемьдесят восьмой статье, то есть присел за валюту. Продал купленную по случаю икону семнадцатого века, им отреставрированную, за пятнадцать тысяч долларов какому-то иностранцу, который, попавшись на таможне, пошёл на сделку с Органами и сдал продавца, чтобы выехать из СССР без последствий.