– Чего надо?

– Я к твоему папе за советом.

– А ты записывался?

Как оказалось, чтобы получить от Лао Дуна совет, сперва следовало, прямо как на прием к врачу записаться.

– Не знал, что надо записываться.

– Так нельзя, сегодня запишись, а потом по записи придешь.

– У меня очень срочное дело.

– Если хочешь пройти без очереди, придется заплатить за срочность.

Ли Яньшэн невольно улыбнулся. Тут же он поймал себя на мысли, что за месяц с лишним это была его первая улыбка. Вместе с тем ему показалось, что едва он ступил на порог этого дома, как почувствовал какую-то теплоту, и тогда он понял, что поступил верно, что пришел к Лао Дуну. Поэтому он сразу ответил:

– Скажи сколько, и я заплачу.

Тут он увидел, что под карнизом дома Лао Дуна собралось больше десятка человек, кто-то сидел на корточках, кто-то стоял, один сидел на пеньке, оцепенело уставившись в небо. Ли Яньшэн убедился, что ребенок его не обманывает, и что желающих послушать «бредни» Лао Дуна и правда немало. «Похоже, – подумал он, – тупиковых проблем более чем достаточно, не я один мучаюсь от тоски». Ли Яньшэн подошел к ожидающим, сознательно становясь в самый конец очереди.

Солнце с востока переместилось к самому югу, стоявшие перед Ли Яньшэном люди по одному заходили внутрь и потом так же по одному выходили и уходили прочь. За Ли Яньшэном уже пристроилось человек пять, и вот, наконец, подошла его очередь. Ступив на порог, он заметил, что напротив прямо по центру стены висит изображение небесного божества. Ли Яньшэн слышал, что фамилия наставника, которому поклоняется Лао Дун, Чжао, так что скорее всего это был портрет высочайшего наставника Чжао. Наставник был облачен в красное монашеское одеяние, в воздетой вверх руке он держал металлическую плеть и при этом восседал на цилине[15]. В верхней части портрета имелась надпись: «Мир иллюзий Великой пустоты». Перед портретом на столе восьми бессмертных[16] размещалась курильница с тремя зажжёнными благовонными палочками. Лао Дун сидел за столом, а прямо перед ним стоял мужчина и, встряхивая, руками восклицал: «Значит, я и тут виноват, и там тоже?». Жена Лао Дуна, Лао Куай, увидав, что Ли Яньшэн, отведя занавеску, пытается пройти внутрь, поспешила к нему. Показывая на мужчину, она тихонько шепнула:

– Подождите немного, он еще не закончил.

Ли Яньшэн все понял, тут же вышел за порог и в ожидании пристроился под карнизом. Прислушиваясь к происходящему внутри, он улавливал то голос клиента, то голос Лао Дуна. Неожиданно клиент зарыдал, а Лао Дун принялся его успокаивать: «Не плачь, не плачь, слезы тут не помогут». Буквально в следующую минуту заплаканный посетитель вышел на улицу. Услыхав, как Лао Куай крикнула изнутри «следующий», Ли Яньшэн сообразил, что вызывают его, и, снова отодвинув занавеску, прошел в комнату и уселся на табурет перед Лао Дуном.

– Прошу, доложите ваше имя.

– Меня зовут Яньшэн, тот самый Яньшэн, что в лавке на улице Дунцзе торгует соевым соусом, уксусом и засоленными овощами.

– А, Яньшэн, вспомнил тебя, ты раньше играл Сюй Сяня в «Легенде о Белой змейке», я ходил тебя слушать.

Оказалось, что Лао Дун еще и ходил его слушать. Тут же он вспомнил, что Лао Дун слепой, видимо, поэтому он и сказал, что ходил «слушать».

– С тех пор уже прошло лет восемь, – ответил Ли Яньшэн.

– Какая у тебя проблема?

– Меня что-то гложет изнутри, чувствую, вот-вот сойду с ума, а в чем дело не пойму, хочу, чтобы ты погадал и установил причину, ведь только тогда я смогу избавиться от этой напасти.

В этот момент в ним подошла Лао Куай, она вынула из стоявшей перед наставником Чжао курильницы три сожженные палочки и воткнула на их место три новые. Ли Яньшэн сообразил, что вынутые палочки относились к прошлому клиенту, при смене клиента палочки полагалось обновлять. Когда Лао Куай зажгла благовония, Лао Дун встал со своего места, подошел к курильнице, что-то пробормотал, и, расположившись напротив портрета высочайшего наставника, отвесил ему три поклона; после этого он опустился на колени и совершил еще три поклона; потом встал и снова отвесил три поклона; потом уселся на свое место и обратился к Ли Яньшэну:

– Доложи свою полную дату рождения.

Ли Яньшэн доложил ему свою дату и Лао Дун, загибая пальцы, углубился в подсчеты. Закончив с подсчетами, он задумался, уставившись в одну точку. Подумав, снова принялся загибать пальцы, все эти действия он повторил дважды, наконец, хлопнув рукой об стол, изрек:

– Все ясно.

Ли Яньшэн насторожился:

– Что ясно?

– Тебя гложет не печаль, а кое кто внутри тебя.

Ли Яньшэн от испуга вскочил с табурета:

– Внутри меня? Это еще кто?

– Разумеется, кто-то из уже умерших.

Ли Яньшэн снова опешил, оказывается, внутри него поселился мертвец.

– С какой стати? – заикаясь, спросил Ли Яньшэн.

– Да ни с какой, просто прилепился к тебе и все. Так что это не тебя печаль гложет, а того, кто поселился внутри тебя.

Ли Яньшэн потерял дар речи. После долгой паузы он спросил:

– И кто этот человек?

Лао Дун попросил Ли Яньшэна придвинуться к нему поближе, после чего принялся ощупывать его кости. Лао Дун ощупал его руки, ноги, грудь, спину, а также шею и голову.

– Ну как, можешь сказать, кто это? – спросил Ли Яньшэн.

– Глубоко спрятался, не прощупать.

– А можешь хотя бы определить, мужчина это или женщина?

Лао Дун принялся заново ощупывать Ли Яньшэна, после чего вынес вердикт:

– Женщина.

Ли Яньшэн снова испугался:

– Женщина? Это еще кто? Неужто Хуа Эрнян?

– Эти дни она приставала к тебе с просьбами ее развеселить?

– Не было такого, – замотал головой Ли Яньшэн.

– Раз так, то это точно не Хуа Эрнян, кто-то другой.

– А кто именно?

– Не прощупывается.

– А можно узнать каким-то другим способом?

– Можно.

– А каким?

– Через послания.

– Так давай через послания.

Тут в разговор вмешалась Лао Куай:

– Неудобно говорить, но за простое гадание плата одна, а за передачу посланий – другая.

– Это само собой. Я это понимаю, – откликнулся Ли Яньшэн.

Тогда Лао Дун поднялся, снова подошел к курильнице, что-то пробормотал, и, расположившись напротив наставника Чжао, отвесил ему три поклона; после этого он опустился на колени и совершил еще три поклона; потом встал и снова отвесил три поклона; потом уселся на место и углубился в медитацию. Какое-то время спустя он открыл глаза и сказал:

– Послания не передаются.

– Почему?

– Эта женщина плачет, опустив голову, и не говорит, кто она.

– Как же быть? А есть еще какой-то способ узнать?

– Есть, можно устроить прямой эфир. При таком раскладе прятаться ей будет некуда, тогда запросто разглядим ее лицо.

– Тогда давай прямой эфир.

Тут в разговор снова вмешалась Лао Куай:

– Хотела предупредить, что за послания цена одна, а за прямые эфиры – другая.

– Не беспокойтесь, у меня с собой достаточно денег.

Тут Ли Яньшэн заметил, что в отличие от простой передачи посланий, перед устроением прямого эфира Лао Дун решил переодеться. Если до сих пор Лао Дун сидел в обычной домашней одежде, то теперь ему потребовалось монашеское одеяние, как у высочайшего наставника Чжао, и такой же, как у наставника, головной убор. Поэтому Лао Куай принесла ему красный халат и черную даосскую шапочку. Лао Дун встряхнулся и облачился в монашеское одеяние. Потом Лао Куай поднесла ему тазик с чистой водой, Лао Дун ополоснул руки, лицо, подошел к портрету наставника, заново совершил все положенные поклоны; потом он дважды кашлянул, прочистил горло и начал произносить какие-то непонятные для Ли Яньшэна заклинания; прочитав заклинания, он принялся кружиться на месте, трижды в одну сторону и трижды в другую, потом, приняв чудную позу, он мелкими шажочками засеменил по комнате, топ-топ-топ, и вдруг Лао Дун куда-то испарился, перевоплотившись в женщину. Глядя на манерную походку нарезающей круги дамочки, Ли Яньшэн тут же обронил: