…В дверь громко постучали, скорее всего, ногой. Панько очнулся.

– Довольно спать, открывай!

Валерий накинул какую-то рубаху и, не обуваясь, пошел отворять дверь. Странно: пол почему-то казался мягким, словно там не было ни линолеума, ни досок. На пороге стоял здоровенный мужик. Он оскалился, играя мускулами, и Панько вдруг стало совсем неуютно в своем хилом и полноватом теле. Не зря Лида намекала ему на спортзал и говорила про знакомого фитнес-инструктора…

– Ну что, охламон, за тобой должок. Как отдавать будешь? Зерном ли, мехами, пенькой, может, гривны, гроши появились, мед?

«Какой, блин, мед в три часа ночи, что за бред? Гривны, зерно?» Последний раз он видел зерно в деревне лет пятнадцать назад.

– Оглох, что ли, Пень? А ну-ка, Зуборез, двинь ему.

Показался еще один мужик, здоровее первого, и с размаху дал Валере оплеуху.

– Вы кто такие? Я вас не звал, идите отсюда, – заорал Панько.

– Ишь ты, голосистый какой, – сказал главарь и снова оскалился.

«Да это же тот самый, водитель красивенькой «мазды», под которую я чуть не угодил! Что ему нужно? Он решил мне отомстить? Может, это ухажер Лидии?»

– С тебя причитается, что предложишь? – продолжил водитель «мазды».

– Но у меня нет ничего, ни зерна, ни пеньки, ни меда, – залопотал Панько.

– Ах так? Тогда возьмем кое-что получше.

Тот, которого назвали Зуборезом, одним своим видом оттеснил Панько и прошел в комнату.

– Вот, подруга у тебя хороша, ее заберем.

В этот момент Панько увидел, что в его комнате стоит Лидия, без косметики и в очень специфическом наряде. Зуборез сгреб девушку в охапку. Валерий хотел его ударить, толкнуть, но руки стали словно из ваты. Страх или слабость телесная? Да все вместе, что тут таить.

– Смотри, Макроус, – подмигнул главарю Зуборез, – даже бабу свою защитить не может.

Вся компания оказалась на улице. И сейчас Панько понял, что он не в питерской квартире, его дом – полуизба-полуземлянка, сам он в холщовой рубахе, вокруг такие же горе-крестьяне, с которых купцы-разбойники по праву сильных собирают дань.

– Слышь, Пень, – Макроус похлопал Валерия по плечу, – мне даже жаль отдавать девицу в рабство. Смотри, какая ладная, не жирно ли тебе, недотепе? Ты хоть бы на кулачках со мной сразился за нее.

Валерий молчал, стараясь не смотреть в глаза Макроуса. Оскал с лица разбойника неожиданно исчез, взгляд его незаметно для окружающих стал кротким.

– Давай, Пень, не боись, не убьем. Авось повезет, отобьешь Ладу.

Валерий по-прежнему молчал и не шевелился. Земледельцы и разбойники оставили свои занятия и наблюдали за разразившейся драмой.

Макроус подождал, потом резко рванул на себе рубаху – только мускулы и шрамы, – демонстративно заложил руки за спину, подставляясь на удар.

– Бей, сукин сын, чего ждешь? Дубину ему! – Макроус умолял.

Это была его собственная трагедия. Много лет назад разбойники напали на его семью, и он хотел отомстить им, отомстить руками этого забитого Пня. Только Макроус тогда был отроком, а этот Пень по годам давно не отрок, но и назвать его мужчиной нельзя. Злоба еще больше охватила разбойника, и он дал шанс несчастному дураку:

– Отдашь ее Зуборезу, он хоть и злодей, но свою женщину защитит. Ты, дуралей, и один проживешь, на кой она тебе? Выходи на бой!

Невероятными усилиями Панько сделал шаг вперед, потом еще один, вспомнил из телевизора боксерскую стойку…

– Эй, эй, смотрите, смотрите, ладьи!

Взоры публики устремились к реке: к берегу быстро приближались большие суда. Зуборез, Макроус, Лада, Панько, разбойники, крестьяне глаз не могли оторвать от дивного зрелища, а Валерий еще и надеялся на то, что приближающаяся флотилия как-то избавит его от позора и побоев.

Ладьи пристали к берегу, из них быстро посыпались пассажиры и гребцы – как оказалось, довольно спортивные мужики, на голову выше местных обитателей. Потом без спешки вышло несколько совсем уж массивных воинов; они размеренно направились к Макроусу, видимо, желая разрешить драму, которую они наблюдали со своего судна.

– Ты, – воин с ладьи ткнул в Макроуса пальцем и махнул рукой в сторону, словно говоря ему, чтобы он убирался.

Теперь Макроус и Панько поменялись местами: благородство и желание быть битым быстро покинули разбойника.

– Зуборез!!! – вскричал Макроус. Громила и еще несколько доморощенных разбойников кинулись к викингу. Остальные пришельцы поспешили было к нему на помощь, но он поднял руку вверх, в знак того, что сам разрешит ситуацию. «Это кто? Конан-варвар?» – мелькнуло в голове у Панько. Зуборез подбежал первым, первым же и упал от кулака воителя. Разбойники накинулись стаей, но псы, взрощенные на хлебе и щах, едва ли могли одолеть волка, питавшегося мясом. Воин, закаленный в боях, пройдя через драки с византийцами, персами, громадными африканцами, везде оставаясь победителем, бил, швырял противников, и местные гопари долго не продержались; все было быстро окончено.

Конан, он же викинг, подошел к Макроусу. Посмотрел на Ладу и выдал разбойнику оплеуху раскрытой ладонью, в которой было больше презрения, чем удара, но Макроус качнулся и упал без памяти. Панько выдохнул. Лада улыбнулась, улыбнулась не Валере и даже не благополучному финалу – улыбнулась она этому воину. К нему поспешил один из гребцов и протянул какой-то предмет. Викинг направился к Ладе и, поклонившись учтиво, но не подобострастно, повесил на шею девушки ожерелье, то ли из камней, то ли из ракушек.

– Теперь да будет закон на вашей земле, – громко произнес воин. – Мы – этот закон, мы – этот порядок. А ты, Пень, отдаешь женщину.

Надо сказать, что Лада в тот момент была уже не против, выбирая между этим и Этим.

– Нет, – уверенно произнес осмелевший Панько, видя пред собой не быдло-разбойника, а интеллигентного рыцаря, хотя и весьма грозного.

– Что ж, тогда ты мне будешь должен, должен за себя и за нее. Всю свою жизнь ты будешь доказывать, что викинги, воины-норманны, навели порядок на твоей земле, устроили быт ваш и порядок, и все вы будете мне благодарны – и вы, и ваше потомство.

– Но я был против норманнской теории, – Панько вдруг вспомнил круг своих научных интересов, – против, я не могу, это не будет исторической правдой.

– Должен. Или ты хочешь, чтобы вернулся он? – викинг указал на жалкого, но все еще опасного и коварного Макроуса. – Может, желаешь пойти с нами в Новгород, увидеть Рюрика? Ччто ж, я готов взять тебя с собой, тем более что мой проводник слишком увлекся грибами и сейчас от него мало проку.

…Панько проснулся. Было жутко холодно, спать теперь предстоит с закрытой форточкой. Через два часа пора на работу.

Валерий познакомился с коллегами по цеху. Кабинет ему предстояло делить с капитаном Ольгой Черновой, девушкой лет тридцати (или не тридцати) весьма приятной наружности, и с лейтенантом Сергеем Гавриковым, который был в два… ну почти в два раза моложе Панько и, кроме того, такого телосложения, что более походил на бойца оперчасти, а не исследователя. «Совсем недавно из института, наверное, молодой историк, – сделал вывод Валерий. – И надо поинтересоваться, Ольга замужем, или как там вообще».

Новоявленный исследователь стал обживать место. Эта мебель определенно ему нравилась: стол был из прошлого века, из тех, за которыми сидели настоящие асы. Настенные механические часы монотонно тикали, напоминая о существовании времени. Из окна открывался вид на парковку во дворе с автомобилями вышестоящих. По меркам большого города, серьезная привилегия. Впрочем, Панько не любил, а главное, не имел машины, хотя эти черненькие автомобильчики внушали почтение.

– Ух, завалили всякой чепухой, разгребай дела, – Ольга вытащила из сейфа кипу ксерокопий вперемешку с журналами.

– Что там, Пугачева на тебя перекинули? – спросил Сергей.

– Если бы Пугачева, нет. В Суздаль командировка намечается. Там за Дмитрием Ивановичем косяк числится, то ли всю казну спер, то ли с иностранцами что-то мутил, данных ваще нет, – по-московски протяжно произнесла Ольга.