— Я соскучился, — бубнит куда-то в шею.

— Я тоже, — чмокает, усмехаясь, в тёмную макушку.

Чонгук в ответ носом об ухо трётся, ещё ближе к шее пробираясь.

— А чего нос холодный такой? Ты почему в одной футболке?! — словно только что заметил. В академии одна проблема — зимой в коридорах прохладно, да и в комнатах порой тоже.

— Я торопился.

— Вот же чудо в перьях, — Тэхён выпутывается из объятий под недовольное мычание парня. Подходит к шкафу и достаёт очередную толстовку. Она обычная серая с эмблемой NASA. — Надевай быстро, — кидает на голову, присаживаясь рядом. — Уже половину шкафа вытаскал.

— Я могу все обратно принести, если ты такая задница и тебе жалко маленькому, мёрзнущему Чонгуку пару толстовочек, буду ходить в своих дальше, тоже мне, — обиженно губу нижнюю выпячивает и толстовку от себя отодвигает, показательно поёжившись.

— Совсем, что ли? — Тэхён подползает и натягивает толстовку тому на голову. — А ну давай надевай, мне не жалко, правда, даже если оставишь совсем без толстовок. В конце концов, приду твои отбирать, — усмехаясь, продолжает вырывающегося парня в кофту засовывать.

— А у меня все чёрные, — бубнит откуда-то из складок ткани, сдаётся, позволяя надеть уже наконец, и руками в рукава пролезает.

— Главное, что твои. И руки не помазал вот же ж блин… — берёт ладони в свои.

— Ну я не успел.

— Или специально не стал, чтобы я помазал.

— И что? Это плохо, что ли? — смотрит почти обиженно, руки отнимает.

— Нет, просто нужно немножко о здоровье думать, в академии холодрыга, а ты носишься в футболке одной, — достаёт из тумбочки крем и привычными движениями нежно втирает в кожу, снова настойчиво руки к себе притянув.

— Мне кажется или на меня тут орут?

— Тебе не кажется. Почему безалаберный такой?

— А может, мне нравится, когда ты ругаешься вот так, бубнишь на меня за то, что раздетый и всё такое?

— Нравится, когда я злюсь? — останавливается и в глаза заглядывает.

«А сегодня как латте с солёной карамелью. Мой самый любимый оттенок».

— Нет, не злишься… когда, ну… заботишься вот так.

У Тэхёна что-то ёкает внутри и обрывается, вот зачем он его отчитывал? Чтобы виноватым себя почувствовать в итоге, когда тот, потупив взгляд, опускает его на свои руки в чужих? Почему он так смотрит? Словно боится, что однажды всё изменится опять и Тэхён перестанет так относиться.

— Я всегда буду заботиться, — приподнимает его руку и нежно целует ладошку. — Не забывай ручки мазать. Очень тебя прошу. Видишь, уже лучше становится. Проходят понемногу. Я буду стараться тоже не забывать и делать это сам, я вижу как тебе нравится.

— Всегда?

— Всегда.

— Отлично.

— Отлично, да.

— А чего совёнок такой? Спать, что ли, хочешь? — заметив, что лицо на самом деле сонное безумно.

— Да я спал, замёрз, проснулся, потопал за кофе сходить, помазать забыл, одеться забыл, на полпути спустился и ты пишешь, ну я сразу до тебя помчал, не стал возвращаться, хотя знал, что ты разорёшься.

— Бооожечки, хочешь, я тебе кофе принесу тогда?

— Я бы если честно просто с тобой поспал. Ну просто поспал, ничего такого, — краснея щеками.

— Ну давай поспим, три часа ещё есть.

— А вдруг он раньше придёт.

— Не придёт, я сто раз уточнил во сколько именно заявится, думаю он понял, что мне важно, чтобы он пришёл именно в восемь.

— Думаешь, догадывается?

— Да даже если да, всё равно. Ну что? Спать будем? — приподнимает уголок одеяла.

— Блин, мне так мечтать скоро не о чем будет… — улыбается нежно и под одеяло за собой Тэ тянет.

— Не-не, мы так вдвоём уснём и точно не проснемся, я просто с тобой полежу.

— Нууу, как это? Тогда в этом смысла вообще нет.

— Ладно, давай, подползай поближе, я будильник поставлю, — сам залезает под одеяло и Чонгука у себя в объятиях устраивает. — Удобно?

— Угу.

— Ну всё, спи, — нежно в макушку целует.

Тэхён просунул руку под подушкой и устроил голову Чонгука у себя на плече не просто так. Чонгук, повозившись и попритиравшись носом к щеке, чтобы поуютнее было, начинает сопеть рекордно быстро. И как Тэхён не заметил, что он настолько сонный был? Ругал его. А Тэ вообще-то спать не хочет особо, успевает даже на себя позлиться, что такой невнимательный. Спать не планирует, решает просто пообнимать его, пока тот спит. У него такого точно с детства не было. Наверное, ему очень хорошо и тепло сейчас. Так мило улыбается, губки поджав во сне.

— Какой хорошенький… — легонько в нос чмокает и крепче к себе прижимает, прикрыв глаза. Забыв, конечно же, завести будильник. И отрубается с ним сопящим под боком естественно. И проснётся потом через три часа без посторонней помощи неизвестно какими силами. И успеет даже сладко в губы, ото сна припухшие, поцеловать, разбудив осторожно, прежде чем стрелка часов без десяти восемь покажет.

— Ммм, Тэ, я не смогу встать, можно я останусь? — канючит, лицом в шею тёплую утыкается.

— Знаешь же, что не получится, я бы тоже очень хотел, чтобы ты со мной сейчас остался, — гладит лохматую макушку.

— Хочу когда-нибудь просто уснуть вот так с тобой в обнимку, и чтоб не будили и не выгоняли никуда, — шепчет тихонько, щекочет кожу губами.

— Как с репетициями?

— Пытаешься разузнать программу, чтобы выиграть меня на баттле, проныра? — бубнит куда-то в плечо. Такой вредный, когда поспать не дают.

— Господи, какой ты противный, — усмехается, — я про руки.

— Ну… тяжелее чем в прошлом году.

— Тебе же нравится держать меня за руку?

— Ну да, а что? — заинтересованно отодвигается в лицо смотрит.

— Попробуй представлять, что это ты меня за руку держишь, м?

— Выдавать желаемое за действительное?

— Ну, я понимаю, как глупо это звучит, но, может, поможет. Первое время думай, что это я, может, будет переноситься легче, потом постепенно меньше и меньше убеждай себя в этом и, глядишь, со временем проще станет. Ну хотя бы до восемнадцати. У тебя летом день рождения?

— Угу.

— Ну вот, как раз. А потом к психологу сходишь и всё хорошо будет, — поглаживает по плечу, рукой под ворот толстовки забрался.

— Такие вопросы разве психолог, а не психиатр решает?

— Потом разберёмся.

— Разберемся?

— Конечно.

— Хорошо.

— Так, всё, топай, пока он не пришёл, — вытаскивает руку и по бедру легонько хлопает.

Чонгук, ещё немного похныкав и пожамкав Тэхёна целиком и полностью, из-под одеяла вылезает. Плетётся уныло к двери.

— Ладно, пошёл я. Спать. Один. Совсем. Как одинокая ветка сирени. Как затерявшийся в поле камыш. Как…

— Чонгука, — обнимает со спины.

— Мм?

— Не придумывай поводов, чтобы получить заботу, я и так буду это всё делать. Просто когда меня нет рядом, не забивай на все эти вещи. Хорошо?

— Ты меня как будто отчитал.

— Считай это ещё одним проявлением заботы, — целует сзади в шею.

Чонгук поворачивается в руках, обвивает своими тэхёнову талию и нежно в губы целует.

— Спокойной ночи, Тэ.

— Спокойной ночи, Гук-а.

Чонгук, прижавшись ещё раз покрепче, вздыхает мученически и выскальзывает за дверь.

Тэхёну автоматически холодно становится. Вот так всегда, когда он уходит, становится холодно. И Тэхён через пару минут уже скучает жутко. Потому что ну вот он такой необходимый стал, да и рядом вроде совсем, поднимись на этаж повыше. Но нельзя, блин, вообще ничего в этой школе нельзя.

***

Чонгук, поёжившись, замирает на лестничной клетке. Толстовка Тэхёна тёплая. Как обычно в общем-то. Как и все его толстовки. Надо будет отдать ему парочку обязательно, иначе скоро ему, правда, не в чем будет ходить. Они вместе уже целый месяц и Чонгук иногда чувствует себя эгоистом. Тэхён часто угощает его кофе, заботится о нём, постоянно переживает о его руках, так проникся желанием ему с этой проблемой помочь, словно не двадцать восемь дней встречаются, а всю жизнь, он постоянно кутает его в эти свои толстовки, едва только почувствует, что руки или нос холодные, постоянно зовёт к себе в комнату вместе потусоваться, стоит только соседу уйти.