он какой-то частичкой своей души ждал, что кто-то подойдёт, протянет руку, уведёт оттуда и сможет помочь. Всего лишь немного внимания, чтобы просто передумать.

— Эй, чего завис, хён, отвечать не собираешься? Хён? Хён? Хйооон?

— Ай, боже, перестань ты это повторять!

— Раздражаю?

— Меня немного поваляли по земле, там были лужи, вот и мокрая, ясно?

— Тебя избили? Нам нужно обратиться в полицию?

— Нет, не нужно.

— Почему?

— Это тебя не касается.

— Но я хочу знать.

— Знать хочешь… — Тэхён усмехается и без зазрения совести решает вывалить всё на этого маленького светлого придурка, который решил испортить себе вечер, подойдя к нему. То ли для того, чтобы проверить, останется ли после этого. То ли для того, чтобы напугать, чтобы отстал поскорее.

— Потому что меня, правда, немного избили и выгнали из дома. Ничего страшного, не делай такие большие глаза, это не первый раз, но, кажется, последний. Меня избил мой отец, поэтому я не пойду в полицию. Опережая твои вопросы: избил, потому что я грязный и отвратительный, никому нет дела до того, что я ушёл в никуда, бросил учебу и не собираюсь всё это продолжать. Не нужно никому звонить, никого искать и никуда заявлять. Я совершеннолетний, поэтому помощи мне ждать неоткуда.

— Почему?

— Ни почему, Чонгук. Я устал, можно я уже уйду?

— Куда ты уйдёшь? Тебя ведь выгнали, — смотрит обеспокоенно.

«В мир, блять, иной, господи, что непонятного», — хочется крикнуть. А может, и не хочется уже. И в мир иной не хочется. В кафе ходить и иметь возможность платить за себя и понравившегося человека — хочется. Учиться, сдавать экзамены, переживать нервные сессии и сажать печень кофе и энергетиками — хочется. Выбираться погулять посреди ночи по паркам и мостам осенью, просто подышать морозно-свежим воздухом — хочется. Изменить уже, наконец, свою жизнь хочется. А умирать не хочется. Правда ведь?

— Блять…

— О, я знаю это слово!

— Поздравляю.

— Пойдём ко мне? Ты сможешь принять там душ и постирать вещи, у меня пустует диван и есть два набора посуды. Я дам тебе переодеться. Ты можешь оставаться сколько захочешь, пока не разберёшься с родителями и не сможешь вернуться домой. М?

— Я не собираюсь туда больше никогда возвращаться.

— Но…

— Не утруждайся, ребёнок, не нужно таскать домой бомжей.

— Ты ведь не бомж.

— Но я почти.

— Серьезно, пойдём ко мне? Без шуток. Я живу один, мне скучно. Я один в чужой стране, брату на меня плевать, а мне страшно иногда поздно вечером одному из студии возвращаться. Ты бы мог меня встречать иногда.

— Ты всегда говоришь всё, что у тебя в голове творится?

— Ну да.

— Поразительно. Но от твоего предложения я вынужден отказаться. Я взрослый и не могу принять помощь от ребёнка, мне не нужны подачки. Мы едва знакомы, ты бы хоть немного думал о собственной безопасности.

— Но, хён…

— Послушай, я тебе не хён, и я гей.

— О.. эээ, я за тебя рад, и что?

— Не боишься, что притащишь меня домой, а я начну к тебе приставать, залезу в трусы и грязно изнасилую, м?

— Фу, какой ты мерзкий.

— Да, я именно такой. Сам не рад, теперь позвольте откланяться, — Тэхён в последний, контрольный раз за сегодня пытается подняться с диванчика, не совсем, на самом деле, понимая, хочет ли он возвращаться на мост или уже не хочет, но цепкие пальцы снова ловят его рукав и тянут, разворачивая.

— Пойдём ко мне, а? Поспишь, а там дальше уже думать будем. Я не говорю, что оставлю тебя просто так у себя. Но ты можешь вернуться на учебу и найти подработку, будешь покупать иногда продукты, а вечером после пар и моих тренировок учить меня языку, я ещё много слов не знаю. Потом подкопишь и съедешь, а у меня хоть друг появится.

— Ты вообще слушал, что я тебе говорил?

— Слушал, но без обид, мне многое сложно переводить и когда ты начал нести какую-то чушь, я частично пропускал что-то мимо ушей.

— Охренеть…

— Пойдём, м? Я такси поймаю. У меня ещё месяц бесплатной подписки на «Нетфликс» подключён, можно будет посмотреть что-нибудь.

— Ну…

— И «принглс» дома есть.

— Нет.

— Это лучше, чем вернуться на мост, — и это первый раз, когда знакомец намекнул, что прекрасно понял, чем Тэхён там на мосту занимался. Глаза серьёзные, а хватка на рукаве слабеет, Чонгук перехватывает его за холодную ладонь и крепко её сжимает. Тэхёну кажется, что рука начинает гореть.

— Смотри, не пожалей.

— Ура! — просиял и тащит за собой на выход. — Можно звать тебя «хён»?

— Зови как хочешь.

— Ес!

— Уже уходите? — бросает в догонку официант.

— Да! Мы с хёном идём шарахаться, до свидания.

— Боже, Чонгук…

Чонгук уверенным шагом с довольной улыбкой тащит нового друга, который, к слову, уже давно не сопротивляется, за собой, осталось только найти такси.

— Ух, блять, вот это мы шарахаемся… — тянет мечтательно.

— Чонгук, еп твою мать, нельзя вот так просто болтать такие слова налево и направо, ты с ума сошёл?

— Почему нельзя? — оборачивается недоуменно через плечо.

— Ты сказал, что знаешь смысл слова «блять».

— Блять? Нууу… я примерно.

Тэхён мученически стонет, понимая во что ввязался.

— Это матершиное слово. Не вздумай болтать его где попало.

— А ой, — смешно прикрывает ладонью рот, снова поворачиваясь к дороге. — О, такси!

Белая машина с оракалом медленно тормозит у тротуара.

— Еп твою мать… — бормочет себе под нос Чон, Тэхён, которого буквально затолкали на энтузиазме в салон, уже собирается наорать на него за то, что он снова повторяет маты, — по-китайски будет «во цао ни ма»! — выдаёт радостный, и Тэ хочется сквозь землю провалиться.

Но может он только наблюдать за этими искрящимися радостью глазами нового друга и ловить в зеркале заднего вида насмешливый взгляд таксиста.

Тэхён не хотел жалости.

***

Чонгук всегда был очень дружелюбным. В Китае у него осталось достаточно много друзей. Ему было жалко с ними расставаться. Но помимо всего прочего, Чонгук очень любит перемены. И здесь, в Корее, ему нравилось безумно. Он, знаете, хотел сюда давно очень. С детства мечтал тут жить. Тут эта вся интересная кухня, более развитая что ли жизнь, чем в том же Китае, тут чисто на улицах безумно и все эти группы классные, в подтанцовку к которым можно попытаться пробиться. Тут меньше народу и возможностей развиваться как-то, кажется, больше что ли. Друзей только тут не хватало, конечно, а одинокому парнишке, который только-только осваивается в чужом менталитете, искать их не то чтобы просто.

А Тэхён вроде бы классный. Ершистый падлюка, но точно уж не плохой и ничего дурного не сделает. Слишком уж очевидно, что парень он нормальный. А ещё ему только предстоит узнать Чонгука поближе. Тот ведь тоже не подарок, но достаточно умный, чтобы это понимать. Знать свои слабые стороны, понимать, где его характер бывает сложнотерпимым, и уметь это вовремя прятать подальше. Недаром ведь брата он раздражал всегда, а родители его, шебутного, отпустили спокойно. Знают прекрасно, что он правдами-неправдами, но своего всегда добьётся.

— О, ты уже всё? Ну, как, получше? — встречает того из душа.

— Мне и так было нормально.

Чонгук окидывает его взглядом. В чонгуковых вещах он выглядит совсем уж забавно, ему немного большая в плечах футболка, а треники на коленках вытянутые. Волосы мокрые, кожа там, где нет ссадин, без грязи, чистая и красивая.

— У тебя царапины на руках, наверное, нужно обработать?

Тэхён на это заявление зябко ёжится и видно, что испытывает ну просто сильнейшее желание прикрыться, но рукава на футболке короткие, а потому от пытливого взгляда мелкого китайца спрятаться не получается.

— Ничего не надо.

— Расслабься.

— Что?

— Я говорю, расслабься, я не буду тебя обижать.

— Ещё бы ты меня обижал. Так говоришь, будто я домашнее животное.

— Я, правда, хочу помочь.