Жизнь — удивительная штука. Интересная и прекрасная в своём многообразии. Тысячи моментов и событий переплетаются в увлекательную, пленительно-красивую паутину реальности каждого из нас. Каждый человек на планете принимает несколько сотен решений в день, важных и не очень, но любое из них — если эффект бабочки всё-таки реален — влияет на его собственную реальность и реальности сотен тысяч других людей.

Красивая девушка улыбнулась в кафе бариста, его это зацепило, по дороге домой он был слишком невнимательным, погрузившись в свои мысли, и столкнулся с мальчиком, который ехал на велосипеде, тот упал, разбил коленки, расстроился, но где-то неподалёку не случилось страшной аварии, быть может, как раз потому, что не менее невнимательный, чем бариста, мальчишка опоздал к моменту, когда барышня за рулём синей хонды отвлеклась на сотовый и пролетела светофор на красный.

Это удивительные закономерности, поразительные стечения обстоятельств, каждое решение — маленькая искра в огромном пожаре мироздания, каждое событие — капля кислорода, помогающая пожару разгораться сильнее. Случайности. Потрясающие случайности, порождающие множество интересных эпизодов в жизнях людей. Без них невозможно представить чьё-либо существование, ведь у каждого человека есть в сердце история, которая началась именно с неё. Со случайности.

И совершенно случайно Чонгук этим вечером решил прогуляться по мосту вдоль реки Хан, просто потому что в парке, куда он изначально направлялся, было слишком уж людно. Шёл второй месяц после его переезда, всё даётся ужасно тяжело, язык на практике не так прост, как казался в теории, тренировки в танцевальной студии выматывают, маленькая съёмная квартира на окраине Сондон-гу холодная и неприветливая, брат совсем не уделяет времени, наказал отписываться родителям, что они видятся стабильно три раза в неделю, на деле же бросив его одного в квартире сразу после приезда из аэропорта, и теперь Чонгуку приходится самому разбираться в новой стране.

Ему всего восемнадцать. В этой стране он несовершеннолетний, но он и не гражданин Южной Кореи, а всего лишь иностранный студент, приехавший учиться танцам в одной из хороших студий, что открыли партнеры отца в Сеуле. В своей стране — в Китае¹ — Чонгук вполне себе совершеннолетний молодой человек, окончивший школу в этом году.

На ногах совсем не подходящие под прохладные ночи сентября тоненькие вансы, чёрные джинсы с прорезями на коленях, сверху объёмная белая худи и наушники в ушах. Если бы не прохлада, это мог бы быть потрясающий вечер. Впрочем, у него всё ещё есть шансы таковым стать… хотя нет. Надо же, как сюжет второсортной дорамы.

— А… нихао, здравствуйте, кэн ю хэлп ми, ну, то есть, не могли бы вы мне помочь?

Парень, уверенно подтянувшийся руками за перила, опускается, снова касаясь подошвами кроссовок тротуара. Машины пролетают рядом по автостраде, а на пешеходной зоне как назло ни души. Даром, что ли, последние осенние деньки погодкой радуют? Хотя сегодня прохладно, может, в этом дело.

— Нет, я не могу помочь, иди куда шёл.

Чонгук окидывает взглядом незнакомца. Не похож он на самоубийцу. Растрепанные тёмные волосы, достаточно длинные, чтобы почти доставать кудряшками до скул, немного опухшие глаза, странного вида одежда (грязная что ли?). И больше в целом ничего необычного. Чонгук допускает мысль, что парень просто гулял тут, как и он сам, но тут же гонит её от себя. Потому как во всех южнокорейских дорамах на мост через реку Хан приходят лишь для того, чтобы с него же в воду и сигануть. Ну или прогуляться. Этот же явно не гуляет тут. А значит, Чонгук не зря подошёл.

— Плиз, ай нид э хелп, — смотрит глазами умоляющими.

— Говори по-корейски.

— Мой корейский не очень хорош.

— Я же вижу, что ты кореец, хватит заливать.

— Я студент из Китая. И я… не нашёл место, как это… потерял, хм…

— Потерялся что ли?

— Ес! Да, всё верно, мне холодно. Пожалуйста, не могли бы вы мне проводить до места, где пьют что-то… хот, горячее, м? — Чонгук чувствует прилив неожиданной смелости и подходит ближе.

Парень напротив выглядит откровенно раздражённым. Он одёргивает руки от холодных перил и прячет их в рукавах. Между ними остаётся полметра, не больше. Чонгуку немного боязно, вот же дёрнуло его вмешаться.

— Послушай, ребёнок, иди, куда шёл, тут негде теряться, ты пришёл оттуда? — кивает ему за спину.

— Угу.

— Ну так шуруй прямо, это мост, тут некуда свернуть даже, кроме как… Ай, не важно. Иди прямо и там кофеен дохрена, давай, вперёд, не трать моё время.

— Пожалуйста, уделите мне немного вашего времени, вы вроде бы ничем серьёзным не заняты, помогите, я потерялся, — просит внезапно до боли искренне и по-детски так совершенно пальцами за рукав бомбера хватается.

Что-то было в открытом и чистом взгляде этого мальчишки, что заставило Тэхёна на секунду выпасть из реальности и забыть обо всём, что предшествовало его приходу на чёртов мост. Видимо, Земля на секунду с орбиты сошла, раз уж этот пацан потерялся и подошёл просить помощи именно к нему, именно в этот момент, иначе эту случайность и не объяснишь никак. Тот факт, что последняя фраза была произнесена пареньком на довольно чистом корейском, без глупых «хот» и «ай донт ноу хау ту сэй», Тэхён, потерявшийся в переизбытке эмоций, упустил. А ведь несколько минут назад он уже готов был сделать последний шаг, чтобы это закончить.

— Айщ, ладно, боже, до ближайшей кофейни, а потом звони родителям, пусть тебя забирают, я не собираюсь с тобой таскаться.

— Спасибо! — просиял буквально.

Парень кивает ему в сторону, куда следует идти, и, пропустив вперёд себя, идёт следом. Чонгук нервничает. А когда Чонгук нервничает, он начинает бесконтрольно много говорить. Буквально без умолку. Мост заканчивается быстро, прохладная осенняя ночь ласкает свежим ветром лицо и волнует волосы, развевая локоны, в воздухе тот самый аромат пожухлой листвы, наступающих холодов, первых заморозков, словом, чего-то нового и в то же время хорошо забытого старого.

Они шаг в шаг идут по тротуару. Один немного позади нервно теребит пальцами рукава своего перепачканного бомбера, поражаясь тому, что страх от того, что он собирался сделать, накатил только сейчас, когда последний рубеж за спиной остался, а не тогда, когда он начал забираться на перила. В тот момент всё отчего-то казалось простым до жути. А второй без устали пересказывает весь свой маршрут от остановки до этого места, болтает о своём любимом парке по ту сторону моста, сокрушается о том, что не успеет на общественном транспорте вернуться и придётся ехать домой на такси, а денег мол и так мало, сетует на противного брата, на ноющие мышцы, на тик-ток, что подкидывает последнее время кучу крутых треков, которые он не успевает слушать, болтает о погоде, немного о Китае, о корейской еде, вкусной, но к которой он ещё не успел привыкнуть.

Тэхён не понимает, что происходит, просто плетётся рядом, наблюдая за странным пареньком. И когда перед глазами загорается вывеска «Старбакса» до него доходит. Прекрасная кофейня. До которой Тэхён его не провожал, тот заболтал его и привёл сюда сам. Потерялся говоришь?

— Эй, эй, стой! Что за хрень? — тормозит.

— М?

— Потерялся, значит? Ты меня сам сюда буквально привёл! И что-то быстро твой корейский подтянулся, тебе так не кажется?

— О, и правда, уже дошли, как здорово! Пойдём скорее внутрь! — и тащит наглец за собой уверенно.

А Тэхён почему-то идёт. Один шаг. Два. Пять. Тринадцать, и тёплый воздух Старбакса, пропитанный кофе и корицей, окутывает с головы до ног. А ведь ему оставался всего один шаг. Последний. И не было бы уже ничего сейчас.

***

— Да, спасибо, — Чонгук улыбается официанту, который водружает на стол два больших стакана с капучино с корицей. — Вот, держи, вот ещё сахар, я не знаю, пьёшь ли ты с сахаром, ты молчал, ничего заказывать не хотел, я и взял на свой вкус, а у тебя нет аллергии? А к корице нормально относишься? — тараторит, пододвигая к парню напротив ароматно дымящуюся кружку.