С каждым месяцем всё становилось запутаннее, Тэхён не хотел общаться с Хосоком. Хосок злился на того, что он умудрился влюбиться в его младшего брата. Джин и Чимин обоюдно считали это кощунством, рьяно защищали нежные чувства Тэ и тоже особо не контактировали со старшим Чоном. Юнги застрял на перепутье. Хосок был его лучшим другом. И он не собирался его терять. Но и остальных пацанов тоже. Ситуация напрягала.

Намджун единственный мыслил трезво и не обрывал ни с кем контактов, собирая любую информацию и заставляя Хосока себе помогать. Что бы там ни было, они все друзья. Они помирятся рано или поздно. А Хосок сейчас — их единственная ниточка, способная помочь хотя бы немного приблизиться к малому.

Намджун винил себя в том, что упустил его. Очень винил. И видя совершенно уничтоженное лицо Тэ, когда курьер доставил его полностью починенную и идеально отпарафиненную доску, пропавшую из больницы, без единой записки, лишний раз напоминал себе о том, что в его наблюдательности было бы больше смысла, если бы он видел то, что нужно.

***

— Намджун, там букет целый… — приглушённо шепчет Хосок, — психиатра он, как ни странно, выбрал в дядиной клинике, и оттуда уволят минимум трёх человек, если всплывёт информация о том, что я до этого всего добрался.

Намджун терпеливо ждёт, пока друг продолжит. Он, кажется, один понимает. Хосоку тяжелее всех. От неадекватной мамаши пострадал не только Чонгук. Малой отучился, и она потеряла к нему интерес, когда поняла, что он признаков живого человека не подаёт. Не плачет, не знакомит с девушками, не нарушает правил. Живет так, что его не видно. Иногда пропадает. И она от него отцепилась.

А от Хосока нет. Хосок сколько ни учился, куда бы ни летал с командировками, на чьи бы благотворительные обеды ни ходил. Ей было мало. Она отстала от его учебы, но принялась за личную жизнь. За единственное, что оставалось у Хосока, куда она ещё не добралась. Он тоже вздохнуть спокойно не мог. И когда все осознали, что малой пропал, она вспомнила, что она мать, а не вампирша, которой была последние двадцать лет. Однако снова начала цепляться к Хосоку, обвиняя в том, что тот не уследил за братом. Отец, как ни странно, запретил привлекать полицию. Они что-то явно знали, но будто бы помогали малому прятаться всё это время.

Хосок всего-навсего хотел, чтобы его жизнь была нормальной. Чтобы хотя бы что-то было нормально. Нормальная дружба. Нормальные увлечения. Нормальный брат.

Намджун прокашлялся, чтобы выдернуть старшего Чона из раздумий. И отпил кофе из своей кружки. Телефон призывно зажужжал, уведомляя об очередном беспокойном сообщении от Смэша.

Хосок встряхнул головой.

Дотронулся до папки с листами, лежащей на соседнем стуле. Выдержал паузу, и, окончательно решившись, протянул папку Намджуну.

Глаза выхватывают обрывки фраз и странные термины:

Рекуррентное депрессивное расстройство;

Апатия (выражаемая полным или частичным отсутствием чувств, желаний и побуждений);

Частичное расстройство ощущений;

Ярко-выраженная антропофобия;

Нарколепсия (нарушение сна), сопровождающаяся состоянием сонного паралича и периодическими гипногогическими галлюцинациями;

Десоциализация…

Рецепты на лекарства и описания проведённых терапий и процедур за три месяца Намджун уже не в состоянии посмотреть. Перед глазами плывёт.

И вот это всё было на поверхности?

И вот с этим всем он жил?

Это они называли странностями в поведении?

— Откуда… откуда это всё?

— Не знаю, Намджун, я вам сто раз повторял, ну не подпускал он меня к себе. Предполагаю, это с детства ещё, — выдержал паузу, — из-за мамы. Может быть, во время экзаменов усилилось. Что там у него в универе было, тоже не знает особо никто.

— Родители в курсе вообще?

— Я думаю, что это они его к этому психиатру и пристроили. Они мне и палки в колёса вставляли, чтобы я до этого всего не добрался. Отец всё сделает, чтобы о том, что его сын психически больной, никто не узнал.

Намджун прячет лицо в руках. Тяжело. С этим всем справляться очень тяжело. Как он объяснит всё Тэхёну?

— И хуже всего не это, Нам, — друг поднимает на него измученный взгляд. — Психиатр — специалист мирового уровня, Ким Минсок. Он уже знатно его подлатал. По крайней мере половину списка смело можно отметать. Они встречаются каждый день и продолжают всё прорабатывать. Он утверждает, что малой очень старается. Пьёт антидепрессанты. Они разобрались почти со всем, что касается эмоций и ощущений. У него не та стадия депрессии, слава богу, при которой требуется госпитализация. Но сейчас, насколько я понял с его слов, они в тупике. Минсок говорит, что окончательно разобраться, что делать с той же депрессией, можно только убрав все блоки, но тот их сам ставит. У него навязчивое чувство вины. Каждый раз уверяет, что ему нужно лечиться дальше. Минсок не переведёт его на обычные препараты и посещение раз в месяц. Они так и будут встречаться через день, пока тот не разберётся с этой навязчивой идеей…

— Значит, нужно помочь разобраться. Я просто в шоке с того, как он с этим стартер-паком молодого суицидника мог так кататься, он же ради адреналина реально в лепёшку был готов расшибиться. Угарал с нами. Со Смэшем, — Намджун делает вид, что не заметил, что Хосоку эта тема не совсем приятна, — он себя с ним совсем обычно вёл. Они же постоянно вместе тусовались. Задротили там. Пил с нами, тусовался, как обычный пацан. И в больнице, Хосок, он рыдал. Он вышел от Тэ таким заплаканным, что удивительно было, как он на ногах стоит. Там не всё потеряно. Надо просто понять, как помочь. Это же Чонгук, его чуть-чуть подтолкни и он уже разобрался, что к чему. Он сильнее нас всех вместе взятых.

Хосок смотрит на него долгим взглядом. Желваки на лице Джуна напряжённо двигаются. Они так долго искали хотя бы что-то. Малейшую зацепку. Сегодня утром Хосок позвонил и сказал, что у него есть всё.

Но почему-то радости не ощущается.

— Поговори с доктором, узнай, можно ли ему сейчас вообще видеть кого-то из нас. Можно ли общаться. Вспоминать. Мало ли, увидит Смэша, и всё, что они выстроили за это время, обратно разрушится из-за потрясения. И заодно… — Намджуна уже посетила прекрасная мысль, что делать, в случае если доктор даст на всё зелёный свет, — …заодно узнай, как насчёт адреналина. Насколько мне известно, его выброс бывает полезен.

Хосок смотрит на серьезное лицо друга. Вот за это он любит эту банду. Ещё только произошёл какой-то факап, а они уже мыслят, как это всё исправить. Впервые за последние пару лет Хосок действительно почувствовал, что он стал ближе к брату. С помощью этих всех ребят и их закадровой поддержки. Он обязательно наладит с ним отношения, заставит его себе доверять и дальше они уже пойдут вместе. Он и так слишком долго оставлял малого на пацанов.

Хосок уже почти уверен в успехе того, что задумал Намджун. Что бы это ни было.

***

Тэхён лежит на кровати и битый час разглядывает потолок в своей светлой спальне. За последние месяцы он будто бы вообще разучился радоваться.

Он понимает Чонгука, малой понял, что сделал старшему очень больно. Понял, что накосячил. И исчез. Но зачем так кардинально было-то? Тэхён его простил ещё в тот момент, когда тот у него в палате первую слезу пустил.

Ви не собирался давить на младшего. Не хотел, чтобы тот чувствовал себя обязанным отвечать на чувства, лишь потому что Тэ из-за него пострадал. Но в голове на самом деле никак не укладывалось:

«Я не гей. Но мне понравилось».

Он так нежно целовал его руку. Так доверительно прижимался к нему. Так отчаянно плакал и говорил, что ему больно. Тэхён готов был собой укрыть это маленькое рыдающее тельце, спрятать от всех негативных эмоций, позволить выплакаться и никогда больше не отпускать.

Они со всем бы разобрались. И со здоровьем. И с проблемами. Обратились бы к специалисту. Тэхён ходил бы с ним на приёмы, следил за тем, чтобы тот принимал препараты. Всё наладилось бы. А он исчез.