Перед рядами студентов гарцевал цветущего вида человек с густой копной медно-русых волос без единого признака седины. Очков на нем не было. Юркие зеленые глаза и подтянутые черты лица красноречиво говорили о том, что он едва ли старше одиннадцати и младше восьми лет по местному летоисчислению. Год на Весте продолжался дольше трех с половиной земных лет.

– Я все тот же Нув и по-прежнему профессор, – улыбнулся молодой человек, показав полный рот белых зубов.

– Вы сильно изменились, профессор, – подметил студент из первого ряда.

– Бросьте, изменилась только внешность, – махнул рукой Нув. – Геф, спроси меня о чем-нибудь, чтобы убедиться, что это я.

– Профессор, хорошо, если это не затронуло вашу личность, – взволнованно проговорил студент. – Главное, чтобы вы не стали совершенно другим.

– Пустяки, – отмахнулся Нув. – Все мои знания, весь опыт сохранился. В прошлый раз в конце занятий мы говорили о землянах, об их заскорузлых традициях, нелепых до безобразия правилах. Как видите, я все помню. Я помню каждого из вас, – профессор указал на аудиторию, и добавил: – Если бы я хоть чуть-чуть изменился, то не смог бы ничего вспомнить. Одна ошибка при регенерации породила бы полномасштабный сбой.

– Профессор, вы хотите сказать, что даже мельчайшая неточность в процессе регенерации повлечет за собой вал изменений и личность изменится до неузнаваемости? – задала вопрос девушка с четырьмя руками, сидевшая в середине аудитории.

– Несомненно, – согласился Нув. – Именно поэтому вы видите меня настоящего, того самого, а не какого-то другого.

В аудитории загудели голоса – возникшее при появлении профессора напряжение спадало. Нув прошелся между рядами, решив, что так студенты быстрее признают его в новом обличье и привыкнут к обновленному голосу. Он вернулся на прежнее место и предложил любому из присутствующих спросить его о чем-нибудь.

– Извините, – поднял руку один из учащихся, – вы сказали, что ошибка исключена, и, как мы понимаем, в процессе регенерации старое тело распадается, а взамен создается новое, молодое. Мы правильно понимаем происходящее?

Профессор утвердительно кивнул, и студент спросил:

– Хотелось бы уточнить, а как обстоит дело с сознанием – оно же не исчезает, а сразу переселяется в новое тело?

Профессор на мгновение задумался.

– Примерно так, Кюр, – он пожал плечами.

Многим показалось это странным: вряд ли кто-то мог вспомнить, когда профессор пожимал плечами в последний раз, да и делал ли так вообще?

Кюр продолжал начатую мысль:

– Если так, тогда, получается, вы только что родились, ведь сознание только что заняло ваше тело?

Нув поднял руку, обращая ее ладонью к аудитории.

– Подожди, Кюр. Я родился двадцать лет назад. Накануне прошла процедура, которую можно рассматривать лишь как медицинскую операцию. Какая разница, что сознание отсутствовало один или два часа, разве это на что-то влияет? – неуверенно произнес он.

– Думаю, влияет, – предположил Кюр. – Мы знаем, что у людей, которые пережили клиническую смерть, меняется характер. А вы пережили полную замену тела.

– Ну, насчет изменений характера после клинической смерти – вопрос спорный, – проговорил профессор. – Но я понял тебя: после замены тела характер меняется.

– Да, – подтвердил Кюр.

– Конечно, изменения могут быть, но они не настолько явные. Мы до конца не изучили этот вопрос. Если говорить о знаках зодиака, то, действительно, в момент рождения на ментальное тело человека действуют определенные силы, которые могут иметь разную амплитуду, направленность и глубину. Из-за чего и возникают двенадцать разных, разноплановых вариантов – то есть знаков. Де-факто, в момент рождения и после него космические силы накладывают отпечаток на чувства и желания, на конкретный менталитет, и это отражается на дальнейшей жизни человека. Еще на Земле проницательные умы составляли гороскопы, натальные карты, и таким образом классифицировали людей. Мы переняли эту традицию. И я считаю, она неплохая.

– Профессор, а вы теперь к какому знаку относитесь? – спросила студентка из глубины аудитории.

– Тиша, выходит, что я стал Стрельцом. Это действительно необычно: сменить знак зодиака, и словно заново родиться, – пожал плечами Нув.

На Меркате часы тянулись сутками, а минуты – часами. Неимоверно скучно. Чиуга стали посещать мысли о суициде, но он был не из тех людей, кто будет винить себя. Нет, экс-генерал обвинял других: и зашедших слишком далеко, как он думал, военных, и недоносков-активистов из Движения сопротивления. Больше всего ему хотелось отомстить за свои мучения в чуждом, негостеприимном мире чудовищной плазмы и безжизненности, почему-то называемой жизнью. Ну да ладно, ему на эту жизнь наплевать.

– Кресло президента Весты будет твоим, – сказала ему, ухмыляясь, фигура Пруга.

Звучало невероятно, если не знать, что эта фигура ненастоящая.

Чиуг наконец-то вылетел в Солнечную систему. За время, пока он находился на спутнике планеты Фольдамавит, он научился скрываться от чужих глаз, ушей и приборов, используя предоставленный нейросетью «Объект А» – нечто загадочное и необъяснимое. До того странное, что Чиугу казалось, он может понимать настроения плазмоидов. Нейросеть в облике президента Пруга не вдавалась в подробности новинки, но представлялось, что та была получена от местных жителей Фольдамавита.

Червоточина выбросила крейсер Чиуга в ста тысячах километров от Луны. Ему оставалось только достичь спутника Земли и приземлиться вблизи от базы, которая наверняка уже была под контролем военных с Весты.

Будучи опасным преступником, которому удалось бежать незамеченным с астероида, Чиуг мог бы признаться, что ему всегда везло. Он – невероятный везунчик по жизни. В школе он учился неплохо, временами на отлично, и в ту пору произошел один случай, о котором экс-генерал никому никогда не рассказывал, да и сам уже почти о нем забыл. Лишь иногда в сновидениях его беспокоил призрак мертвого мальчика, изуверски убитого Чиугом, когда им обоим было по три с половиной года.

Они пробрались вместе в шлюзовую камеру, чтобы посмотреть, как взлетают броневики. Ведь одно дело – следить за трансляцией в информационной сети, другое – видеть своими глазами эти захватывающие дух машины. Уже тогда в Чиуге проявлялась страсть ко всему военному, так или иначе связанному с принуждением, подчинением и контролем. Он с самого детства мечтал стать военным, так и произошло, когда он вырос. Чиуг все сделал для того, чтобы исполнить свою мечту.

Но тогда он и его товарищ Мокус тайно оказались в шлюзовой камере.

Люк был приоткрыт, а внутри никого. Тогда они залезли в дисковый броневик, стоявший в углу шлюзовой камеры. Почему он там стоял? Возможно, кто-то из военных бросил его, чтобы отойти перекусить, потом вернуться и полететь по своим делам. Как позже узнал Чиуг, так оно и произошло: летавший по делам военный поставил машину в шлюзовой камере и отошел на три часа. Потом он вернулся – и то, что обнаружил в броневике, повергло его в полный шок.

Итак, два мальчугана забрались в броневик. Внутри они увидели два соединенных друг с другом отсека, много электроники и горевших неоном графиков.

– Мокус, что они сделают, если обнаружат нас тут?

– Не знаю, – пожал плечами Мокус. – Наверное, выгонят и все, – предположил он.

– Ты не думай, я не боюсь! Даже если не просто выгонят, – сказал Чиуг.

– А за что нас наказывать? Мы всего-то залезли посмотреть!

Они подошли к приборной панели в отсеке пилота. Перед ними оказалась сенсорная поверхность, усыпанная символами и графиками с подсветкой. Мокус протянул палец к неоновому огоньку – и тотчас на панели вспыхнули другие огоньки.

– Ой! – отдернул руку Мокус.

– Ты включил топливную систему, – со знанием дела проговорил Чиуг, глядя на застывшего в недоумении товарища.

– Откуда ты знаешь? – спросил тот.

– Я смотрел видео про эти машины.