Заметив болтающиеся на уровне моих колен штаны, капитан сделал определенный вывод:

– Распутница?

– Нет–нет, я не такая, – я помотала головой и, скособочившись, потянулась к расстегнутому поясу штанов. Было невыносимо стыдно.

Страж, что держал факел, посветил вниз, и все увидели кружево моих панталон. Дорогое кружево. Из Извира. Такое не всякой горожанке по карману.

Хватка на моей руке ослабла, и речь капитана сделалась приветливой.

– Так что будем делать, красавица?

Позже моя подруга Шелли объяснила, что вовсе не кружево решило исход допроса, который мог довести до каталажки. Продажные женщины просто не носят панталон. Штанов тем более. Они им ни к чему.

– Мне надо домой. Меня папа ждет. Вы меня не проводите?

Пуговицы на штанах не оказалось, поэтому всю дорогу до особняка Шелли – моей самой близкой подруги, я придерживала их рукой. Сунуться во дворец в столь странном виде, в компании стражи и пьяной нищенки я не рискнула. Правда, моя спасительница вскоре растворилась в темноте, и я поругала себя за то, что не поблагодарила ее.

Остановившись у кованных дверей, я дернула за крюк колокольчика. Стражники топталась за спиной, дожидаясь, когда мне откроют.

– Леди Ле… – начал заспанный дворецкий, но я перебила его.

– Тише, Мадлен, не надо, чтобы папа знал, что я выходила ночью.

– А я бы рассказал. И розгами угостил, чтобы неповадно было, – кинул через плечо уходящий капитан. Стража выполнила свое дело.

Чужой дворецкий церемонно поклонился и отступил в сторону, пропуская меня вперед.

– Мадлен, что там случилось? – из глубин дома донесся голос хозяина. Тучный лорд Вайрих – от зари до зари казначей его величества, а в остальное время счастливый супруг и отец троих взрослых детей, в халате и ночном колпаке спешил по лестнице вниз. Сзади беспокойно зажимала рукой ворот ночной рубашки леди Вайрих.

– Ваша дочь случилась, – громко отрапортовал дворецкий и закрыл дверь.

***

– Собирайся, – в центре просторного холла застыл Аурелио. Единственное произнесенное им слово было подобно выстрелу из арбалета. Мнимый болт, как страх перед грядущей расправой, крепко засел в моем лбу. Я даже почесала то место, до того свербела несуществующая рана.

– Удачи, – прошептала Шелли и постаралась слиться с одной из колонн, поддерживающих свод второго этажа, откуда широким каскадом шла вниз лестница. Я спускалась неторопливо, отсчитывая ступеньку за ступенькой, выверяя каждый шаг, старательно поддерживая пальцами обеих рук одолженное у Шелли платье, чтобы не запнуться о длинный подол и не скатиться к ногам хмурого брата. Его слишком ранний визит не дал нам хоть как–то подогнать юбку под мой рост.

– Ты почему в таком виде? – он позволил себе упрекнуть меня лишь в карете. Оно и понятно: устраивать допрос на людях не в правилах лорда Аурелио. Он прибьет меня без свидетелей.

Я втянула голову в и без того широкий ворот: Шелли была не только выше меня, но и пышнее. Придумать причину переодевания в чужое платье я не успела, поэтому выдала первое что пришло в голову.

– Молоко на себя опрокинула. Отстирают одежду, вернут.

– А почему не ночевала дома?

– Вы же получили записку, что я останусь у подруги? – я недовольно дернула плечом и отвернулась к окну. Главное, не сбиться на торопливую речь. Не хочу, чтобы Вито решил, что мне есть за что оправдываться. Не за что. Сам виноват. Строгой муштрой и отлучением от светской жизни довел меня до побега. Бедному старику Мадлену пришлось тащиться ночью во дворец, чтобы разбудить моего папочку и огорошить известием, что его дочери нет в кровати.

«Черт, как бы не заколотили окна и не вырубили дикий виноград», – забеспокоилась я. Именно по его плетям я спустилась со второго этажа.

– И ты пошла к Шелли одна? Не слишком ли поздно для визитов? В полночь ты была еще в своей комнате, я точно знаю.

Хотелось спросить «Откуда?», но я закатила глаза. Не стоит сбиваться с намеченной линии, так я еще больше увязну во лжи. А пока она вполне похожа на правду.

– Конечно же меня проводили. Ее братья, – я слышала их голоса, когда перелезала через ограду, поэтому не побоялась приплести Свирга и Готверка к своему алиби. Сделай я десяток шагов в сторону и на самом деле могла бы попросить их об одолжении. Не признаваться же, что я разгуливала в компании пьяной нищенки и трех стражников.

– Насколько я слышал, братья Вайрих не покидали Северное крыло.

«А вот и нет, – хотелось язвительно кинуть мне, – я точно знаю, что они отлучались». Но смолчала, лишь опять нервно передернула плечами.

Плохо дело. В Северном крыле обитает король, а его младший сын водит близкое знакомство о Свиргом и Готверком, они вполне могли просидеть за карточным столом до утра, а сейчас отсыпаются неизвестно где. А мне бы надо успеть предупредить их, чтобы подпели в унисон. Если заартачатся, придется намекнуть, что я в курсе их подвигов. Не зря же мы с Шелли напрягали слух, когда гуляки делились впечатлениями о совместном непотребстве с женой некоего чиновника. Да, мне всего шестнадцать лет, но я многое знаю о нравах, творящихся во дворце и за его пределами. Измены открытые и тайные, постельные игры увядающих дам с юнцами, и стариков с неопытными девами. Чуть ли не каждый месяц придворное общество сотрясают скандалы, и лишь наша семья пока не давала поводов для сплетен. Отец и Аурелио строго блюдут честь рода Сэкхарт.

«Боже, лишь бы никто не узнал, что я бегала ночью по вонючим улочкам города!»

Штаны и панталоны так и не отстирались от въедливой грязи, хотя горничная подруги большая мастерица в выведении пятен.

Родителям Шелли, взволнованным моим поздним визитом, пришлось рассказать слезливую историю, как меня, бедняжку, замучил злой брат, и я вынуждена была тайно, под покровом темноты, пробираться к подруге, лишь бы увидеться с ней. Пока жива. И я сама попросила стражников проводить меня к особняку. А то что воняет как от шелудивого пса – так это я оступилась, когда кралась, и упала в канаву. Мне пришлось пробираться к особняку окольными путями.

Меня еще пожалели и напоили теплым молоком, а растроганная леди Вайрих даже вызвалась собственноручно составить записку, где указала, что именно она уговорила меня переночевать у них дома.

Кстати, злой брат – хорошее объяснение моего побега для лорда Сэкхарта. Оно близко к правде. Я же жаловалась на Вито, а папа говорил: «Потерпи, он же для тебя старается». Вот и сорвалась. Нельзя ребенка держать в черном теле.

Я мстительно улыбнулась Аурелио, который продолжал изучать мое лицо.

Он, не поняв причины веселья, вопросительно выгнул бровь.

Нет, Вито все–таки хорош! Мой названный брат – красавчик, жаль только, что я слишком юна, чтобы привлекать его внимание, а он слишком увлечен моей дрессировкой, чтобы увидеть во мне женщину.

«Боже, что ты несешь, Лети? – одернула я себя, вполне понимая, что во мне еще живы отголоски часа оборотня. Конечно, пережитый страх от встречи с грабителями несколько заглушил зов природы, но не унял его окончательно. – Потерпи! Тебя попустит через пару дней, и ты вновь сделаешься милой девушкой».

Я тряхнула копной нечесаных волос, и серебристые пряди напомнили, что луна еще в силе.

– Ты чего? – я отбила руку Аурелио, тянущуюся к моей голове.

– Странный цвет, – произнес он, все–таки ухватив одну из прядей. – Ни у кого такого не видел.

– Сходи в лавку Бибурта и у тебя будет похожий.

– Ходил. Говорят, серебро месяц как не завозили. Краску, оказывается, не здесь делают.

Я отвернулась к окну и сунула ноготь большого пальца в рот. Дура. Не удосужилась зайти за новым флаконом, выставила в купальне старый, чтобы домочадцы думали, что я опять баловалась с цветом. Прокол на проколе. Так и до резервации недалеко.

К счастью Вито не вернулся к обсуждению чудесных средств из лавки Бибурта, иначе мне пришлось бы туго. Магия лунной пыли действует от силы неделю, и я бы не нашла объяснения, откуда взялся столь дивный цвет локонов. Впору и правда перекрашиваться любой краской ближе к часу волка, чтобы скрыть приметное серебро волос.