Мик не был уверен, что смог сдержать вздох разочарования, когда впервые увидел Рут. Слишком тяжело было поверить, что это несуразное создание – тоже творец Огня. Она, а не Лика.

Пламя слабело с каждой секундой. Погруженный в свои мысли, Мик не пытался его удержать. От духоты и тяжелых снов начало ломить в висках. Еще никогда в жизни ему не было так одиноко.

Мик вырос здесь, в Дубах, своем родовом поместье, и не знал другой жизни. В семьях творцов чтили порядки и традиции, частью которых были и Мик с Ликой. Мик всегда знал: твоя далла – это почти с самого рождения на всю жизнь. Это казалось естественным, как сама сила творений. Не важно, какая Стихия подчинялась семье творцов: если в ней рождался мальчик, он оставался дома, и через несколько дней туда же приносили еще одного младенца, теперь уже даллу новорожденного. Если же рождалась девочка, за ней вскоре приходили, чтобы забрать в другую семью навсегда. «…И эти двое – родной мальчик и приемная девочка – будут предназначены друг другу всю жизнь, предначертаны Великой Стихией, дабы приумножать и славить ее». Строки Свода, знакомые с детства. И у самого Мика были две младшие сестры, но он никогда их не видел.

Лика, конечно же, была рядом, сколько он себя помнил.

И в тот ужасный день в кабинете его отца, генерала Рыся, Мик просто остолбенел.

– Так… Так разве бывает? Ошибка? – от шока Мик мямлил что-то несуразное.

– Как видишь, – обыденным голосом отвечал отец, словно речь шла о самых простых, будничных вещах. – Но мы в силах все исправить. И виновные понесут наказание, если вдруг вам от этого станет легче. У Лики есть ровно неделя на сборы. Не стоит тянуть, покончим с этим поскорее.

Лика стояла бледная, неестественно выпрямившись. Она явно была ошарашена не меньше его самого. Мать за спиной Рыся старательно отводила глаза. Алые блики стихийного камина мелькали на их лицах.

– Вы можете быть свободны, это все. – Отец занялся бумагами, лежавшими на столе. Он ясно дал понять, что больше ни на какие вопросы отвечать не намерен.

– Мама… – Мик отчаянно искал помощи, все еще не в силах поверить до конца. Она ответила ему полным сочувствия и вины взглядом.

– Мик, вы нас задерживаете. – Рысь уже не поднимал головы, когда говорил это. – У нас с твоей матерью много дел. Будьте добры, появитесь на ужине вовремя.

Мик тогда едва нашел в себе силы вот так просто развернуться и уйти. Он точно знал – пытаться продолжать сейчас спор бессмысленно: отец никогда не шел на уступки.

– Эй… Ты как? – Лика тихонько окликнула его, когда дверь кабинета закрылась за ними. – Думаешь, они правда сделают это?

Она нервно теребила подол своей тренировочной рубашки – ткань вся была в подпалинах, на одном рукаве пятна сажи: их вызвали сразу после возвращения с занятий. Мик вгляделся в ее лицо, такое знакомое и родное. Он просто не мог потерять ее.

– Они одумаются. – Мик выдавил из себя улыбку и взял даллу за руку. Лика нашла в себе силы улыбнуться в ответ.

Но бросать слова на ветер было не в правилах Рыся. Через неделю воздушный корабль навсегда увез Лику в сторону Земляного двора.

Не соврал отец и насчет наказания виновных. Это воспоминание тоже отдавалось своей, опаляющей болью. Видит Огонь, Мик не желал мести. Ему было так паршиво в первые дни после отъезда Лики, когда их мысленная связь прервалась, что едва ли он в принципе желал хоть чего-то. И всегда ненавидел публичные казни. Не идти было нельзя, но и находиться среди бушующей толпы на раскаленной площади было просто испытанием на пределе его возможностей. Мику уже доводилось видеть, как человека предают Стихии, но впервые в жизни он, пусть и косвенно, оказался к этому причастен. Тошнота до сих пор подступала к горлу, когда перед глазами вставал чтящий, Эрест, за секунду до того, как стать Огнем, Землей, Водой и Воздухом. Мик навсегда запомнил его бескровное, совершенно лишенное эмоций лицо и опустевший, стеклянный взгляд. Кругом твердили, что чтящий заслужил это, допустив роковую оплошность, нарушив естественный ход вещей. Мик и сам чувствовал, что его судьба поломана, и все же мечтал в тот момент оказаться где угодно, лишь бы не там.

Воспоминания прервались стуком в дверь.

– Мик, ты проснулся? Можно войти? – Мама всегда предпочитала использовать голос, а не мысленную связь, когда была возможность.

– Входи. – Он быстро сжал ладонь, и крошечный огонек погас. – Доброе утро!

Вошедшая Элеонора остановилась посередине комнаты, рассеянно оглядывая царивший в ней бардак. Мик уже очень давно не впускал никого к себе, не убирался при этом и сам. У стихийного камина кучей были свалены книги и бумаги, ворох рубашек венчал спинку старого кресла, повсюду, покрытые слоем пыли, вперемешку лежали письменные принадлежности, чашки, скомканные записки и прочая мелочь. Мать удивленно вскинула брови, но никак не прокомментировала окружающий хаос.

– Я пришла узнать, как ты. Сегодня… непростой день, – голос звучал преувеличенно бодро, Мик чувствовал, как тщательно она выбирает слова. – Ты хорошо спал?

– Бывало и лучше.

«Стихия, да и с чего бы мне хорошо спать, когда кругом такое творится?» – подумал Мик.

– Я прикажу принести тебе завтрак поплотнее, надо набраться сил. Чего бы ты хотел?

«Лику обратно домой. И чтобы нас все оставили в покое».

– Я не голоден, спасибо, мама. Может быть, попозже.

Недосказанность между ними витала в воздухе. Мать по-прежнему стояла посреди комнаты – как всегда, бодрая и подтянутая, все эмоции спрятаны за вежливой улыбкой – и явно не знала, куда себя деть. Элеонора была здесь редкой гостьей. Весь ее вид – элегантный и сдержанный – резко контрастировал с окружающей обстановкой и самим растрепанным, сонным Миком.

– У тебя все готово к вечеру? – наконец заботливо спросила Элеонора, улыбаясь ему.

Мик рассеянно покивал головой.

Вечер. Первый выход в свет в качестве далла Рут. Он поежился, представив взгляды, устремленные на них, нервные смешки, перешептывания за спиной. Кажется, он отдал бы многое, чтобы оказаться где угодно, лишь бы не в Главном дворе сегодня.

– Я понимаю, некоторая неловкость неизбежна. – Мама пристально посмотрела на него, Мик не отвел взгляд. – Но ты должен помнить, что все это исключительно ради твоего блага. Вашего блага.

«Некоторая неловкость», – Мик едва сдержал горький смешок.

Перед глазами тут же встала Рут, такая, какой он видел ее в последний раз. Куцая мышиная косичка, затравленный взгляд из-под светлых ресниц. Благо! Смена далла среди творцов – дело просто немыслимое, ошибка, случающаяся раз в несколько веков. Невозможно было до конца поверить, что двух девочек действительно когда-то могли перепутать и отдать не в те семьи, что Дубы никогда не были настоящим домом для Лики. Обретение младенцем-даллой новой семьи – не просто обязанность чтящих, это таинство, воля Стихий, история единства и силы. Как можно было допустить подобное?

Так будто одного этого было мало, ему еще и подсунули эту землеройку.

– Любая на ее месте была бы плоха для тебя, Мик, – внезапно произнесла мать. – Тебе придется смириться. Мне правда очень жаль, что все так вышло. А теперь извини, мне пора. Я хотела убедиться, что ты в порядке и к вечеру все готово. До скорого.

Неожиданно мать подошла и легко поцеловала его в щеку. Знакомый запах ее духов – что-то легкое, пьяняще-цветочное – на секунду вернул его в детство, пору, когда такие нежности для них были в порядке вещей. Мик вгляделся в лицо матери. Окружающие часто говорили, что он похож на нее куда больше, чем на Рыся. И правда, хотя черты Элеоноры были женственнее и мягче, но они повторялись и безошибочно угадывались в нем: чуть удлиненный овал лица, спокойный взгляд серых глаз, высокие скулы. Для творцов Огня их внешность была довольно невзрачной.

– Держись. Все наладится.

Мик не нашелся что ответить.

Он привел себя в порядок после сна и какое-то время бесцельно слонялся по комнате. Пора было на тренировку, но Мик старательно оттягивал момент, когда ему придется зайти за Рут.