Он учился не для того, чтобы быть контрабандистом, он был таковым, чтобы учиться. Врагов у него меньше не стало, но с ними он как-то свыкся за всю свою прежнюю жизнь. Моральные терзания Элиаса не донимали вовсе, неприятности близким он не доставлял. Ну, а закон - да пошел он, этот закон! Леннрот признавал только те правила, которые принимала его душа. В основном они совпадали с Библейскими заповедями.

  Молодые девушки не обделяли вниманием эрудированного, очень остроумного и физически привлекательного парня. Он этим вниманием пользовался, но пока не мог себе сказать, что нашел ту единственную, ради которой нужно жить. Поэтому и принимал правило, что все беды - от женщин. Чтобы такой беды не случилось, надо до нее дело не доводить.

  Вот такой вот получился залог успеха у студента филфака университета Або (Турку).

  Яков оценил возможности парня по достоинству и начал предлагать настоящие дела.

  - Чего по мелочам размениваться? Можно пару заказов выполнить - и несколько месяцев горя не знать, - как-то сказал он.

  - Зато горе будет знать тебя, - ответил Элиас. - Ты меня пойми, армянская твоя морда: мне учиться надо. Для твоих дел время требуется. А его у меня на нынешний день - ну, никак нету!

  Серьезные заказы - это было золото в любых формах, жемчуг, в том числе и речной архангельский и олонецкий, янтарь с Литвы и Латвии, шелк и пушнина. А также, конечно, дорогие коньяки и сигары в деревянных коробках. Все прочее - часы, столовое серебро, женские шкурки (всего лишь воротники или манто, а не человеческая кожа), порох и затворы к ружьям - относилось к мелочи. Они собирались несколько месяцев в отдельные партии, а потом доставлялись из Турку в Гельсингфорс, или из Гельсингфорса в Турку, где выставлялись в обычных магазинах. Ну, не совсем, конечно, в обычных, а в таких, где можно по схожей цене приобрести чуть поработавшую уже штучку.

  - Зачем тебе учиться? - удивлялся Яков. - Ты же талант! Ты же должен в шампанском купаться, с золота есть! А женщины у тебя какие должны быть!

  - Какие? - интересовался Элиас.

  - Вот такие! - армянин рисовал обеими руками в воздухе форму облака.

  - Такие могут быть только у тебя, - смеялся Леннрот. - Они неземные, воздушные. А я человек приземленный, мне многого не надо.

  - А что тебе надо?

  Хотелось бы ответить на этот вопрос, и, в первую очередь, самому себе.

  Элиас привык искать решения, но в беседе с Яковом это не прокатывало. Ни разу он не потерял товар, который ему нужно было доставить по месту, ни разу алчные парни на месте его не кидали, ни разу он не оставил себе что-то сверх оговоренного жалованья. Но все это действительно было мелковато, и уже не казалось серьезным.

  - Когда у меня будет уверенность, поверь мне, Яков, я возьмусь за настоящее дело. И ты сможешь найти себе еще одну воздушную женщину.

  Первым шагом к этому стала магистерская диссертация Леннрота, написанная им в 1827 году. Руководил его работой профессор истории университета фон Беккер. "Вяйнямейнен - божество древних финнов" - таково было название его труда. Ну, а результата его не было, не считая, конечно, ученой степени. Незаконченная получилась работа, слишком много осталось недосказанного, слишком много хотелось еще исследовать.

  Старый мудрый фон Беккер назвал Вяйнямейнена демиургом, участником первосоздания всех вещей в мифические времена, даже представителем наиболее архаичного пласта карело-финского эпохального мира, который создает мир из яйца утки, впервые добывает огонь и железо, делает первую лодку, рыболовные сети и первый музыкальный инструмент - кантеле.

  - Вяйнямейнен не нужен этому миру, - сказал он. - На опасную стезю ты пытаешься ступить. Но, коли хватит духу, попытайся - почему бы и нет?

  Ну да, опасность существует в любой исследовательской работе - это такой закон природы. Помощи от кого-то добиться очень трудно. Вот вреда - это завсегда, пожалуйста. Чтобы угодить вышестоящему по ступени пищевой пирамиды человеку, можно пойти на все.

  Любой цезарь, заделавшийся таковым, неважно какого масштаба, первым делом придумывает себе божественные истории. Скажи такому, что цезарь, кесарь, царь - что, в принципе, одно и то же - слово, наделенное смыслом, так почешет тот свой лысый череп и обидится. "Царь - это царь!"

  Обиженный цезарь - это плохо, это смертельно плохо. И не объяснить, что на праязыке, именующемся санскритом, слово "kesarin" - это лев, обладающий гривой, а kesara - это грива.

  Есть у вас, царь-батюшка, на шее грива, "как у лива", то есть, конечно, как у льва? Нету? Так какой же ты, в пень, помазанник божий? Ты - человек, и ничто человеческое тебе не чуждо. К ангелам, стало быть, отношения не имеешь (у ангелов тоже гривы). Вот тебе и Библия!

  Элиас попросился у фон Беккера в академический отпуск на летнее время, чтобы проработать, как следует, вторую часть своей диссертации. Профессор не возражал, ему самому сделалось любопытно, куда клонит его ученик? Самого его клонило в сон, поэтому новая история Вяйнямейнена способна была взбодрить старого преподавателя.

  - Ступай, - сказал он. - Удачной охоты, мой друг.

  - Ну, удача мне, действительно, понадобится, - ответил Элиас и, сердечно распрощавшись со старшим товарищем, стремглав поскакал к Якову.

  - Как жизнь? - спросил он у армянина.

  - Эх! - ответил тот и повел носом. - Ну?

  - Я серьезно, - сказал Элиас.

  - Тогда девять с лишним килограммов рыжего.

  - Берусь! - обрадовался Леннрот.

  Яков не стал переспрашивать. И время терять он тоже не стал. Он побежал организовывать корреспонденцию.

  Почта в то время уже начала работать быстрее, нежели голубиная, поэтому на следующий день он уже имел всю закодированную условными фразами информацию. Она была проста: доставить с Хирсикангаса, где добытое и очищенное ртутью золото формировалось в слитки и слиточки, почти десять килограммов оного, утерянного в начале года при невыясненных обстоятельствах.