Им бы поговорить по душам, сесть и вместе решить, что делать, обсудить, наорать друг на друга, может, даже как в старые добрые подраться…

«А может и потрахаться» — промелькнула предательская мыслишка в голове Хана, но он отогнал ее.

Нет. Это не выход. У них нет будущего.

— Родители Мануш по-прежнему не против брака? — поинтересовался Жора, задумчиво почесав подбородок, — как-то странно это. Крысы обычно бегут с тонущего корабля.

— Свадьба будет в любом случае, — твердо произнес Хан.

Раздался скрип ножек стула по паркету. Все повернулись к Лари.

— Позвольте я уйду? — официально спросил он, но, впрочем, не дожидаясь ответа, покинул кабинет, намеренно громко хлопнув дверью.

Алихан боялся за него. Он еще раньше приказал Жоре поставить своего человека, чтобы приглядывал, и потому бросил на бригадира быстрый взгляд. Тот едва заметно кивнул, давая понять, что Лари не останется без присмотра.

— Ладно, — вздохнул Хан, — вернемся к другим рабочим вопросам…

Они посовещались еще час. Все ужасно вымотались, и потому Алихан решил отпустить их раньше. Нужно было выспаться и подумать, а потом со свежей головой и новыми силами браться за работу. И отец, и теперь он сам тщательно лепили из этого бандитского кубла организацию. Во влажных фантазиях Хаджиева младшего их бизнес вышел бы из тени, перешел на полностью официальные рельсы. Никакой мокрухи, никаких биндюжников вроде Жоры и Кабана, только профессионалы, как Виктор…

Хан привалился лбом к прохладному стеклу своего автомобиля, слушая, как приятно заурчал двигатель.

— Домой? — спросил водитель, настраивая климат контроль.

— Да, — устало отозвался Алихан, прикрывая глаза.

И вдруг, когда машина уже мягко тронулась, по стеклу кто-то постучал костяшками пальцев.

Мужчина резко открыл глаза и уставился на Жору. Тот жестом попросил опустить стекло.

— Что? — поинтересовался Хан, глядя в горящие злым торжеством глаза.

— Ларион! — рявкнул бригадир, вскидывая свой мобильный. — Мой пацан за ним следил, и вот!

Алихан почувствовал, что внутри у него все сжимается от нехорошего предчувствия, и выбрался на улицу. Взял в дрожащие от нервного напряжения руки телефон, включил видео…

Там все было очевидно. Лари. Тимур. Разговор у машины.

— А потом? — еще раз пересматривая видео, спросил он.

— Разошлись по разным углам, — дернул плечом Жора и злобно процедил: — надо бы этого фуцика{?}[на фене “предатель”]…

— Нет, — резко оборвал его Хан, скидывая видео себе, — Островский ничего не узнает, пока мы во всем не разберемся.

— Но ведь…

— Ты будешь молчать, — совершенно спокойным голосом повторил Алихан, а потом отдал телефон и хлопнул Жору по плечу, — спасибо. Пусть твой пацан продолжает следить. Но не забывай, что Ларион — профессионал и может заметить хвост. Отдыхай, а с этим я разберусь.

***

За всю ночь Алихан глаз не сомкнул. Кажется, он начинал понимать, почему отец так рано поседел. Уже на работе, допивая вторую чашку крепкого кофе, он решил, что просто обязан поговорить с Тимуром по-мужски. Спокойно.

Несмотря на это решение, с Лари разговаривать по-мужски он не собирался, сам толком не понимая, почему. С одной стороны он боялся правды, с другой — лжи. Он знал, что, докопавшись до истины, захочет закопать ее обратно, но уже не сможет.

А еще осознал, что, сосредоточившись на войне с одним врагом, забыл о других, а его конкуренты тем временем незаконно задерживали судно в морпорту, и с этим тоже нужно было разобраться.

Он вызвал Жору и юриста и принялся решать рабочие вопросы. Всем, что касалось лоббирования их интересов в парламенте, обычно заправлял отец, но теперь эта ответственность легла на его плечи: Таир Мусаевич по-прежнему не выходил на связь.

Обиделся. Но оно и понятно. Он жопу рвал, пытаясь выбить сыну кресло губернатора, а тот вцепился в своего голубого дружка, как питбуль…

Но, может, так оно и лучше. Алихану давно пора было повзрослеть и взять бразды правления на себя.

Решив вопросы с Жорой, он вызвал к себе Лёню, молодого парня, который так жаждал отомстить соратнику Тимура, застрелившему его брата у фабрики.

— Я собираюсь поехать с ним перетереть, — сообщил Хан, глядя в широко распахнутые голубые глаза мальчика. Совсем молодой-зеленый… — Ты будешь меня сопровождать.

— Я? — удивленно вскинул бровь Лёня, но быстро взял себя руки.

Да, его удивление было понятно. Обычно Хан на стрелки брал с собой Лари, а на официальные выходы в ресторан или другие подобные заведения — менее заметных личностей.

Но теперь все иначе.

Отпустив Лёню, он попросил у секретаря еще одну чашку кофе и, наконец-то собравшись с духом, позвонил Лари на мобильный.

Тот взял сразу.

— Ты где? — тихо спросил Хан, пальцами прокрутив чашку.

— Подъезжаю, — отрапортовал друг сухим тоном. На заднем плане слышался рев его мотора. — Хочешь, чтобы я зашел?

— Да, надо бы…

Давно пора. С той самой ситуации прошло уже четыре дня, а они так и не поговорили.

Кофе Алихана как раз успело остыть, когда в дверь постучали.

— Да, — крикнул мужчина и поднес чашку к губам, но забыл зачем, увидев Лари… — Куда-то собрался? — спросил он, окидывая взглядом разодетого в шикарный брючный костюм насыщенного черного цвета с черной же водолазкой (которую ему приходилось носить, чтобы скрывать засосы и укусы). На шее болталась золотая цепочка… — Или откуда-то едешь?

— Со свидания, — зло огрызнулся Лари, закрывая за собой дверь. — Сейчас пойду переоденусь. Чего хотел?

— Поговорить, — несколько растерянный такой агрессией, отозвался Хан и махнул рукой, предлагая сесть.

Друг опустился в кресло, закинув ногу на ногу, и уставился нечитаемым взглядом в окно. Помолчав немного, он нетерпеливо бросил:

— Ну? Говори!

— Что-то случилось? — еще достаточно мягко, но уже теряя терпение, поинтересовался Алихан, рассматривая друга внимательнее. Он заметил и браслет на запястье, и запонки, и новые кожаные туфли, в общем, все то, чего Лар, предпочитающий камуфляж и кевлар, сроду не носил.

И мужчина вдруг действительно ответил, сперва одарив беспредельно-презрительным взглядом:

— Ты взял с собой Лёню. На разговор. Но это ерунда. Меньшее из наказания, которого я заслуживаю, я понимаю. По-хорошему ты должен отдать меня своим пацанам. Особенно пацанам Жорика. Они давно мечтают порвать мой зад на британский флаг…

— Лар! — оборвал его Алихан. — Пока я жив, тебя никто не тронет.

Но друг только запрокинул голову и принужденно, фальшиво рассмеялся, а потом со злобным сарказмом процедил, покривив губы:

— Брось, я это заслужил.

— Нет, не заслужил, — прошептал Хан, сжимая кулаки. На Лари смотреть было больно. Он понимал, что тот просто выставил все свои колючки, потому что ему было стыдно. На самом деле друга хотелось обнять, прижать к себе и никогда не отпускать, но он не мог себе этого позволить. Больше нет. — Мы не говорили о случившемся…

Лар резко повернулся к нему, и его глаза были абсолютно сухие, а на властных красивых губах блуждала непринужденная улыбка.

— Это была ошибка, — хриплым голосом отрывисто сообщил он, — я не должен был, и ты не должен был. Закроем тему.

Алихану мучительно не хотелось закрывать тему, но он не стал давить. Ему было хорошо каждую секунду, чего не скажешь о Лари, который едва не отлетел… Кто знал, может, его действительно задело это непростительное проявление насилия. Пусть он говорил, что ему понравилось, что он хотел этого, но все же Хан считал, что совершил преступление против друга.

Впрочем, Лари будто все понимал, считывая его эмоции, его отчаяние и безмолвное сожаление.

— Ты невыносимый, — слабо улыбнулся он, — и очаровательно печальный. Жалеешь меня… Как трогательно.

Слова его были едкие, но в голосе ни капли кислоты, только налет снисходительности, как обычно. Жесткий, несгибаемый Лар всегда был таким язвительным, насмешливым, дерзким, презирающим любое проявление слабости.