========== 1. Беспомощость ==========
Но это я изгнанный гений из фальшивой плеяды. Тот самый, кто орал под твоим окном, серенады. Наивно полагая, что из всего парада несметных лиц, я, надорвавший горло, по праву был лучший солист.
Артём Машкин — Мазня
— Пап, познакомься, это Марьян, мы с ним в художку вместе ходим… — протянул Антон, складывая явно чужой черный зонт и отряхивая его прямо в коридоре. Дождевые капли полетели во все стороны, грязь с хлюпающих водой кроссовок размазалась по выдраенной плитке.
Вик никак не стал комментировать это свинство. Не в его правилах было отчитывать сына на глазах у посторонних.
А посторонний этот… В полумраке коридора мелькнула белизна лица, длинные тени от густых черных ресниц ложились на гладкие щеки и чуть подрагивали. Вик тогда едва ли не уронил телефон, внезапно осознав, что смотрит непозволительно пристально.
— Ну… — промычал он, во все глаза пялясь на маячащего за спиной сына паренька. Не смотреть он просто не мог. Что-то притягивало взгляд. — Под ливень попали?
— Ага, — с самым независимым видом отозвался Антон, кидая сочащиеся дождевой водой кроссовки в угол. — Марьян со мной зонтом поделился, но мы все равно до нитки промокли. Мы это… переодеться.
Вик кивнул и отступил на шаг, пропуская сына в ванную, а сам продолжил отупевшим взглядом изучать гостя.
Тот как раз закончил расшнуровывать свои бунтарские ботинки на высокой тракторной подошве, выпрямился и наконец-то встретился с Виком глазами.
— Здрасте, — произнес мальчик, растягивая губы в нахальной улыбке. Стянул с головы капюшон, демонстрируя черные влажные волосы, спадающие до плеч вихрастой волной. Протянул руку, и Вик скорее на автомате, чем осознанно протянул свою. Сжал мокрую и холодную, как маленькая рыбка, ладонь, получив в ответ твердое поистине мужское рукопожатие. Марьян жестко ухмыльнулся, сверкнул темными глазами и в каком-то истинно девчачьем изящном жесте заправил прядь волос за маленькое розовое ушко, открывая вид на белую шею и острые выпирающие ключицы.
Вик торопливо опустил глаза вниз, пробежался взглядом по худой фигурке… Мальчик был действительно по подростковому тощим, ему же, блять, всего лет пятнадцать-шестнадцать, не больше!
Это осознание обухом топора ударило Вика по затылку.
Марьян — ребенок! Дети не должны так соблазнительно и порочно улыбаться!.. А взрослые не должны смотреть на них с таким голодом.
— Кхм, — Вик отвернулся и направился на кухню, чтобы больше не было соблазнов. Уже оттуда крикнул: — Можешь принять душ, Тоша даст тебе что-нибудь переодеться. А я поставлю чайник. Ты черный или зеленый пьешь?
Он налил воду из фильтра в электрочайник и вздрогнул, услышав рядом с собой уже не детский, но еще и не взрослый голос:
— Кофе. Можно мне кофе? Простите, я не знаю, как вас…
— Виктор Алексеевич, — машинально представился Вик, не оборачиваясь. От Марьяна пахло мокрой одеждой, сыростью и чем-то сладким, будто дешевыми женскими духами… или сигаретами. — Не рановато ли тебе кофе пить?
Марьян проигнорировал вопрос, а потом и вовсе смылся куда-то. Разбираться во всем этом не хотелось, спорить — тоже. Через десять минут мальчишки снова пришли на кухню, уже переодетые и частично просохшие. Одежда Антона его новому другу была откровенно велика, он буквально тонул в ней. Слишком миниатюрный…
Вик поставил на стол перед сыном его любимый чай с лимоном, а перед Марьяном заказанный кофе…
Мальчик заглянул в чашку и поморщил носик:
— А молока нет?
Вик без разговоров достал из холодильника молоко. На Марьяна он старался даже не смотреть, хотя теперь, когда он собрал свои кудряшки в низкий хвост, переоделся и перестал напоминать мокрого крысеныша, изучать его взглядом было бы вдвойне приятно.
Приятно? Изучать взглядом ребенка? Мальчика?..
— А можно подогреть? — капризно протянул Марьян, и Вик послушно налил молоко из пакета в стакан, поставил в микроволновку, поймал свое отражение на дверце и едва ли не застонал от досады. У него в тот момент была такая прибалдевшая морда, что хотелось в нее плюнуть. А лучше врезать.
Микроволновка запищала, и он вытащил стакан, поставил перед Марьяном, а потом отвернулся к окну, вполуха слушая рассказ сына.
— …я тушую, а Матильда мне заявляет, что если я буду вертеться как шаурма на вертеле вокруг мольберта, то она выкинет меня из кабинета, ведь это композиция, а не какой-то брейк-данс! Да что она вообще понимает… Пап… пап, ты слушаешь?
Вик резко развернулся.
Он хотел подтвердить, задать какой-нибудь вежливый уточняющий вопрос, но, вместо того, чтобы посмотреть на сына, натолкнулся на насмешливый взгляд Марьяна и спросил совсем не то, что хотел:
— Длинные волосы не мешают?
Мальчик растянул губы в широкой насмешливой улыбке и с ленцой протянул:
— Нравятся?
И Вик снова, как те пьяные бабы, что не хозяйки своей пилотке, будучи опьяненным присутствием одного демонического пятнадцати-шестнадцатилетнего мальчишки, не контролировал свою речь.
— Девчачьи такие…
Марьян мгновенно будто заледенел, оскорбленно поджал губы, а потом резко поставил на стол чашку, так что подкрашенное молоком кофе образовало лужицу на стеклянной столешнице, и вскочил на ноги.
Никто не успел среагировать, а он уже выхватил из подставки кухонные ножницы и в несколько резких движений откромсал свой длиннющий смоляной хвост…
— Ну зачем? — почти простонал Вик, а Тоха только ухмыльнулся. Будто выходка друга его позабавила. Ничего забавного в этом не было. Это даже нельзя списать на юношеский максимализм. Может, конечно, мальчик давно хотел волосы срезать, но… вот так резко, от одного только замечания…
На следующий день Марьян пришел к ним в гости уже стриженный под единичку
— Здрасте, — протянул «а», проглотил окончание, подражая дворовой шпане.
Вик даже не стал мучить себя. Кивнул, пару секунд полюбовался на него, запоминая каждый неуловимый жест, каждое нарочито расхлябанное движение, каждый взгляд выразительных глаз цвета арабского оникса, и сбежал на кухню.
— Па, можно Марьян сегодня у нас останется? — спросил Антон, вытаскивая Вика из глубокой задумчивости. — В приставку порубимся, а то у него нет.
— А родители? — машинально уточнил Вик, опираясь костяшками пальцев о стол.
— Да им пофиг, — легкомысленно отмахнулся сын и, видимо, решив, что разговор закончен, ушел к себе, громко хлопнув дверью.
Пофиг. Ну, в принципе, Вик догадывался, что с семейкой этого мальчишки не все чисто. Марьян хоть и чистенький, но ходит в обносках, да и эта его манера речи, подчеркнуто агрессивное поведение и все остальное…
Вик отчаянно затряс головой и сжал зубы до тупой боли в челюсти. Он этих словечек от Ленки понахватался, она любит подобную пургу заливать. Хотя, может, именно она и смогла бы разложить все по полочкам, да только как рассказать? «Слыш, Ленусик, я тут кажись вмазался по самые помидоры в друга моего сына, не подскажешь как быть?»
Хотя, если так и дальше будет продолжаться, то поговорить со специалистом все-таки придется. Потому что все это выходило за рамки допустимого.
Вик чувствовал себя разбитым то ли из-за практически бессонной ночи, то ли из-за не покидающих гнетущих мыслей о собственной порочности. Он надеялся, к утру отпустит, но не отпустило, нет. В одном он только достиг прогресса: признался себе, что пацан его зацепил. Каким-то непонятным способом, но зацепил. Вот уж правду говорят — седина в бороду, бес в ребро!
Седина хоть и уже намечалась, но заметна не была. Вик даже побрился да душ принял, а потом за каким-то хером побрызгался дорогущими духами от Армани, что ему презентовали на прошлый новый год коллеги. Все, чтобы понравиться проклятому искусителю, а он…
Вик устало прижался лбом к прохладному оконному стеклу и замер, наблюдая, как внизу по проспекту проносятся машины. Медленно полз троллейбус, резво летело такси, люди пестрой толпой переходили дорогу, пряча лица под козырьками кепок. Наверное, на улице невыносимая жара и высокая влажность, только к вечеру, конечно же, снова разгуляется дождь.
