— Ты, Грейнджер, спасаешь жизни. Да, ты не стала министром магии. Ты не управляешь страной, не учишь детей, не бегаешь по заданиям, как аврор. Ты — врач. И не имеет никакого, блять, значения, что ты врач в маггловской больнице. Докторов много не бывает. Никогда. Нигде.

Она резко выдохнула и уже хотела отвернуться, но Малфой удержал её подбородок двумя пальцами, заставляя смотреть на себя. И уже мягче, со слабой улыбкой добавил, переходя на шепот:

— Поверить не могу, что ты осталась такой же сентиментальной маленькой девочкой, которую так легко обидеть.

— Я не сентиментальная, и меня не легко обидеть, — обиженно возразила Грейнджер, и Драко улыбнулся, чуть наклоняясь к ней.

— Да ну?

Тепло её дыхания ощущалось на его губах, и карие глаза осматривали его лицо так внимательно, то ли с испугом, то ли с ожиданием. Он не знал наверняка. Да и это было совершенно неважно.

Гермиона сама едва приподнялась на носочках, прикрыла глаза, и кончик её носа коснулся его.

— Да.

— Не верю, — резко бросил Малфой, прежде чем накрыть её губы своими.

И вот теперь это было по-настоящему.

Теперь в этом было хотя бы что-то реальное, а не только голые эмоции, окутывающие руками боль.

Она обвила его шею и притянула к себе. На мгновение Малфою показалось, что он почувствовал мокрые дорожки слёз, когда провёл большим пальцем по её щеке. Грейнджер всё ещё оставалась такой Грейнджер…

Драко толкнул её к стене, вскрик был подавлен новым поцелуем. Он не сразу нашёл ручку двери комнаты слева от них, ушло несколько долгих секунд, чтобы втолкнуть Гермиону внутрь и прожить без её дыхания мгновения.

Она прижалась к нему сразу же, запирая за собой двери, её тихий выдох он услышал словно со стороны. Она казалась такой податливой, такой открытой для него тогда, как если бы он мог сделать всё, что ему только вздумается.

И Грейнджер стала той, кто зашёл дальше, дёрнув его халат вниз по плечам, даже когда Малфой попытался сказать ей что-то неодобрительное в ответ. Ему стало всё равно в ту же секунду, как она провела по его груди, царапая ногтями через рубашку кожу. По телу Малфоя прошёл удар тока, который отключил разум окончательно.

Его руки обвились вокруг её талии и вжали в собственное тело, уничтожая любые миллиметры пространства, которые ещё только существовали между ними. Он соскользнул губами к её шее, чуть выше, оставил поцелуй на крохотном месте за её ушком, что заставило её содрогнуться в его объятиях.

Стон, который она издала при этом, был едва ли чем-то соизмеримым реальности, он просто выносил всё к черту, и становилось плевать на больницу, на обстоятельства, на кого-то, кто мог их услышать, вообще на всё.

Малфой не остановился, покрывая поцелуями каждый миллиметр открытой кожи, белоснежный халат соскользнул с неё, оставаясь лежать бесполезной тканью на полу. Её пальцы оказались в его волосах, то ли оттягивая от себя всякий раз, как Драко достигал какой-то особенно чувствительной точки на её шее, то ли, наоборот, привлекая ближе.

Он не мог остановиться, оторваться от неё. Ловил родинки губами, чувствовал, как нервно бьется пульс на шее, и заглушал абсолютно каждый стон. Гермиона выгибалась слишком идеально на его прикосновения. Ему, блять, было больно думать, что она делала это на эмоциях, потому что нуждалась в разрядке.

Драко нуждался в реальности происходящего, но при этом у него не было ни единого шанса сказать ей «нет», когда она потянулась, чтобы снять с него форму. Не ей. Не сейчас.

Он замер, смотря в её сияющие блеском глаза, и улыбнулся уголком губ. Теперь уже Грейнджер прильнула к его шее. Она языком очертила те же места, что он обрисовал на её коже, и, задержавшись на ключицах, прикусила кожу. Драко дёрнулся, но не отстранился. Она оставит там крохотный след, который ему не составит труда скрыть, но, кажется, он не будет даже пытаться.

Непроизвольно Драко обхватил её бёдра и дёрнул ещё раз на себя, останавливая Грейнджер на полустоне от собственных поступков, её голос слегка хрипел, и было в этом что-то чертовски соблазнительное.

Затуманенный взгляд и воздух, который нагревался с каждым их выдохом.

— Останови меня. Пожалуйста, — попросила Гермиона, всё-таки цепляя и задирая край его рубашки. Она обводила пальцами каждый шрам на его торсе так, будто знала их всё наизусть, выучила уже давно.

— И не подумаю, — Малфой схватил её за подбородок и вернул обратно к себе, чтобы снова ощутить этот вспыхивающий на языке вкус её губ, возможно, её помады, наплевать.

Он знал, о чём Грейнджер просила, но ему было всё равно. Даже если он пожалеет через полчаса, даже если не сможет больше смотреть ей в глаза, Малфой чертовски сильно в ней нуждался. И оттягивая края её формы, он не встречал никакого сопротивления, чтобы остановиться.

Она не смотрела на его шрамы, она покрывала их поцелуями, вырывая хриплое рычание из его горла. Одно лишь ощущение её губ на теле могло легко свести Драко с ума, и он не был бы против.

Он дёрнул завязки на её брюках — почти единственная преграда, — и Гермиона подалась вперед с усмешкой, утонувшей в поцелуе.

Комнату наполнил посторонний, совершенно чужой звук. Слишком инородный для идиллии, которую они выстроили за последние минуты. Он обрушил на них существование всего мира.

Взгляды Малфоя и Грейнджер опустились вниз — туда, где на поясе брюк каждого из них визжали пейджеры, взывая к вниманию.

И внезапно стало абсолютно неважно, что они оба растрёпанны, что краснеющие следы от поцелуев красовались на коже, а запах секса так и витал в воздухе.

Гермиона подхватила рубашку Малфоя и швырнула ему, добивая разрушенную атмосферу, и вместе с ним натянула обратно халат. Она выглядела такой неживой в этот момент, действующей на каких-то инстинктах. Удостоверившись, что Малфой одет, она дёрнула ручку двери и вылетела из комнаты, а Драко следом за ней.

Они были едва ли в нескольких секундах бега, и неудивительно, что оба оказались возле палаты, в которой находились ещё совсем недавно, практически мгновенно.

Грейнджер была прекрасна в том, как быстро она работала и как легко командовала вместе с ним работниками. Она начинала фразу, а он заканчивал, и, отправляясь на операцию, они не говорили ни о чём, кроме состояния одной-единственной пациентки, которая по каким-то причинам была важна для них обоих.

Она не произнесла ни единого лишнего слова в операционной и в течение часа после того, как вышла оттуда. Не считала нужным обсуждать то, что случилось, или переключилась в другой режим мгновенно — Малфой не знал. Он не спрашивал, позволил ей уйти и просидеть в реанимации следующие два часа в одиночестве, лишь изредка наблюдая за тем, как она подскакивала каждый раз, как сбивались показатели.

— Мне жаль, — Гермиона всё ещё сидела там, подогнув ноги под себя, и не отрывала взгляда от мониторов, которые беззвучно сообщали о состоянии.

Драко прислонился к стене, не рискнул подойти ближе, и сложил руки на груди.

— Насчёт чего?

— Что я позволила себе то, что не должна была. Ты просто… Ты был рядом.

— Именно, Грейнджер, — довольно спокойно и равнодушно отозвался он. — Я был рядом. Мы все иногда в этом нуждаемся.

Она повернулась, поднимая к нему глаза.

— И всё? Так просто?

— Ты ждала чего-то ещё?

Гермиона дёрнула плечами и опустила взгляд в пол.

— Не знаю…

Она чувствовала себя опустошённой, разбитой, и Драко легко понимал почему. Он был не в силах соврать ей, что для него это ничего не значило, но в то же время он не мог ей чего-то обещать. Что бы он сказал? Что они вдруг станут чем-то большим друг для друга? Они уже стали. Как минимум больше, чем врагами, чем незнакомцы.

Малфой простоял так всего около минуты, прислушиваясь к тому, как рвано она дышит, и сдвинулся с места.

Он подхватил её на руки с такой лёгкостью, будто она была пушинкой, потому что на самом деле весила меньше, чем он мог бы ожидать. Она вообще ела хоть иногда? Прижав её к себе покрепче и вновь не встретив никакого гнева или попыток вырваться, Драко вынес Грейнджер из палаты и пошёл с ней в ординаторскую.