Драко с грустью в голосе поправил её:

— Если вообще выживет. Она провела под обломками несколько часов. Удивительно, что ещё дышит после этого.

— Сколько ещё человек сейчас лежит там? Под кусками металла, ожидая помощи?

— Много, — больно и резко он выдрал с корнем всю правду, наконец преступая к финальному отрезку операции. Они простояли на ногах несколько часов возле мозга, пока прямо рядом с ними находились ещё хирурги, занимаясь лёгкими и сердцем.

Гермиона молчала пару секунд, сосредотачиваясь лишь на собственном участке операции, после чего вдруг сказала — тихо, что явно предназначалось лишь для Малфоя:

— Я хотела быть нужной в том мире, для которого ещё ничего не сделала, — и это был ответ на вопрос, который он задал ей часы назад, сидя в коридоре с дерьмовым кофе в руках. Ответ завуалированный, понятный лишь им двоим. Маленькая тайна, прячущаяся под вуалью статута о секретности.

— Да и родители были счастливы. Их дочь — врач. Большая гордость.

Весь мир вдруг сократился до них двоих, оперирующих одну несчастную девушку. Не стояло вокруг ни медсестер, ни других хирургов, только они. Разговаривая о чём-то своём на секретном, понятном лишь им языке.

— Я не брал палочку в руки с тех пор, как мне было восемнадцать, — признался ей Драко. Он коротко глянул на Гермиону, лицо которой было скрыто маской, а глаза — очками со специальными увеличивающими линзами. И всё равно он разглядел эти крошечные искорки, когда она посмотрела на него.

— Скучаешь?

Да. Чёрт подери, он так скучал по ощущению искрящихся пальцев, по всемогуществу, по спокойствию в душе после произнесённого заклинания. Драко скучал по той магии, какую он чувствовал на первом курсе, может быть, на четвёртом, на пятом. На шестом всё стало иначе, по-другому. Но ему всё равно не хватало волшебства.

— Не знаю, — Малфой предпочёл соврать, чуть ведя плечом в сторону, но не сдвигая инструмент. — Скорее нет, чем да. Я здесь, и я занимаюсь чем-то поважнее, чем тогда.

Гермиона с ним бы не согласилась, наверняка. Она была из тех людей, кто считал, что многим уготовано великое будущее, кто мог бы зачитать ему целую лекцию о том, сколько пользы он бы принес, если бы остался. Но он не остался и сделал всем одолжение. А Грейнджер только улыбнулась, что было видно по крошечным морщинкам, собравшимся возле её глаз, и вернулась к работе.

Драко застыл ещё на секунду, в особой близости разглядывая веснушки на её коже, не скрытые ничем, и маленькую родинку на виске, и подумал о том, что и не заметил бы её особенностей раньше. Он вообще ничего за ней не видел, кроме чистоты её крови. А теперь всё это казалось такой глупостью.

Уже позже, когда они оба мыли руки в тамбуре перед операционной, Малфой опёрся о раковину и взглянул на Грейнджер по ту сторону. Она заметила направление его внимания.

— Если справится с инфекцией — выживет, — довольно оптимистично предположила она, что заставило его вздохнуть.

— Это зависит, проснется ли она в течение следующих семидесяти двух часов, — он взмахнул руками, стряхивая капли воды. Гермиона развернулась, прислоняясь спиной к поверхности, и посмотрела на Малфоя.

— Тебя могло ждать большое будущее, — всё-таки выдала она, и Драко с трудом сдержал смех, заменяя тот лёгкой усмешкой. Но прежде, чем он ответил, Грейнджер продолжила свою мысль: — Действительно, большое. Но то, что ты делаешь здесь, — каждый день спасаешь жизни… это… — она запнулась. — Это невероятно.

— Я могу вернуть тебе те же слова, — довольно коротко ответил Малфой, будучи слишком неуверенным, что отвечать на такую похвалу.

— Я? — Гермиона усмехнулась. — Все ждали, что я пойду в политику или в медицину. Ничего нового и удивительного. Найти тебя здесь — вот что по-настоящему поразило.

— Почему не политика? — он продолжил заваливать её вопросами, ответы на которые хотя и казались неважными, были нужны ему по каким-то причинам.

— Да ну, к чёрту эти заговоры, интриги. Я не создана для этого.

— Как будто в больнице этого меньше, — Драко фыркнул, делая к Гермионе ещё пару шагов. Она качнула головой, как будто подтверждая справедливость его мысли. — Сплошные интриги: кто с кем встречается, кто у кого украл операцию.

Она рассмеялась, чуть наклоняясь вперед.

— Утоли мое любопытство: ты был ординатором, который спал с интернами?

Он вскинул одну бровь, шутливо отзываясь.

— Кто-то не был? — Она почти разочарованно взглянула на него, но вовремя уловила несерьёзность в словах. — Меня не привлекают девочки помладше, тем более интерны, которые видят в тебе лишь возможность попасть на крутые операции.

— А какие привлекают? — Грейнджер зацепилась именно за это, за одну чёртову фразу, и Малфой на секунду забыл, что обязан дышать. Она сейчас так выглядела… Улыбка застыла на её губах, остались крохотные ямочки на щеках, и глаза всё ещё светились. Волосы немного растрёпанные, наверняка ужасно мягкие.

Драко чуть улыбнулся уголком губ, прежде чем сказать:

— Такие, как ты.

Умные, красивые, сильные, целеустремлённые, ранимые, искренние… Мерлин. Каким же странным чувством было узнавать её заново и подмечать не то, что у неё одежда бесформенная и как её знание всего на свете бесило. Странно было замечать преимущества, а не недостатки. Как-то… по-другому.

— Как я? — Гермиона приподняла бровь. Она ему не верила.

Но Малфой кивнул.

— Как ты.

— Но не я?

Драко осознал, насколько же близко к ней стоял. Он буквально дышал её духами, теми, что понравились ему в операционной. Ещё бы шаг — и он бы вжал Грейнджер в края раковины.

— Кто сказал? — он усмехнулся, убивая атмосферу серьёзности в этом диалоге, даже если она и была. На секунду между ними вспыхнули искры. А потом она схватила его за форму и притянула к себе, впиваясь губами.

Драко прекрасно, чёрт бы её побрал, понимал, что Гермиона творила. Он знал это желание перекрыть боль чем угодно — хоть возбуждением, хоть гневом, хоть радостью. Она выбрала первое, и ему стало мучительно неуютно, что она так пользовалась им. Игралась, чтобы потом просто вычеркнуть, потому что больше эти эмоции ей будут не нужны.

Но, блять, какими же мягкими были её губы. И как же сильно он сам нуждался в том, чтобы отвлечься.

Малфой поставил руки на край раковины по обе стороны от неё, а она чуть приподнялась на носочках, чтобы дотягиваться до него. И её ладони, такие тёплые, прямо у него на шее. Вся она была не просто сильным врачом, а маленькой женщиной. И плевать, что им почти по сорок, для Драко они словно семнадцатилетние подростки, целующиеся в чулане Хогвартса.

Вот в таком волшебстве он нуждался. От которого кончики пальцев горели желанием коснуться. От которого кружилась голова безо всяких заклинаний.

— Значит, — начала Грейнджер, едва отстранившись от него на пару сантиметров, чтобы отдышаться, — тебе нравятся умные врачи, которые плачут под дождём о своих пациентах.

Он рассмеялся ей почти в губы.

— Мне нравятся умные нейрохирурги, которые плачут под дождём о своих пациентах.

Она ему нравилась. Просто Драко чувствовал, что Гермиона ускользнёт у него из рук, даже не успев в них оказаться. Потому что она слишком сильно подвержена эмоциям, а он слишком устал, чтобы отказываться от такого банального проявления чего-то, как поцелуй.

Ему не хватало этого.

Любви.

Грейнджер подняла к нему глаза, невинные и такие красивые. Правда, он не ждал увидеть в них слёзы. И улыбка пропала с лица.

— Прости. Мне не стоило этого делать.

— Я понимаю, — он кивнул, ведь действительно понимал. И после её тихого выдоха облегчения Малфой позволил ей убежать и потеряться в многочисленных коридорах больницы.

На сегодня его рабочий день был наконец закончен.

*

Врачи, как никто, знают о ценности сна. Они знают, что бессонница может привести ко многим серьёзным проблемам. Но именно они и не умеют отдыхать. Даже пара часов без кошмаров и вызовов — роскошь.