========== Часть 1 ==========
Всё должно было быть иначе.
Когда трескается мир, грудь сдавливает желание понять, где была та точка, после которой всё пошло не так. Было ли это день назад или годы. Было ли этой вашей ошибкой или ошибкой другого человека, который позволил себе расколоть чужую душу на несколько частей.
В мире расщелина, почти дыра, в которую можно упасть и потонуть в собственных грехах и чувстве вины. Она делит всё существование на «до» и «после», а мозг лишь лихорадочно прокручивает многолетние события и всё пытается выяснить, где цикл происшествий сбился, и всё пошло не по плану. Почему история заимела ответвление, которое привело к этой точке?
И хочется вернуться назад, не переступать через эту границу, прочерченную лишь в разуме алой линией, не совершать тех ошибок и не наделать новых. Не причинять боль, не опускать руки, не позволять темноте поглощать разум и топить в себе чувства.
А получается лишь перешагнуть, оставив всё позади.
Гермионе Грейнджер было суждено что-то изменить в той вселенной, где она жила. Золотая девочка, самая выдающаяся ведьма столетия, лучшая подруга Гарри Поттера, избранного спасителя. Список идеальных прозвищ для героини, которая могла бы спасти Магический Мир. С набором таких же идеальных качеств, которые должны были служить свету.
Вот только свет, как оказалось, понятие относительное.
И для одних — это вера в беспринципное добро, которое победит всё плохое. А для других — в неизбежное зло, которое должно свершиться ради светлого будущего.
Гермионе много лет казалось, что она на стороне спасителей и героев. Она помогала Гарри бороться со Снейпом, вытаскивала Рона из лап злого волшебника Сириуса Блэка (который позже оказался не таким уж злобным, но важно вовсе не это). Она спасала жизни, училась только светлой магии, и это не должно было привести её к той точке, где она стояла сейчас.
Но вот она.
В черном атласном платье, которое тянуло своим весом к земле под руку с самым Тёмным и властным волшебником всех времен. С вырезом, прикрытым тонкой черной сеткой, прячущей под собой нежную кожу оттенка теплого меда.
Он не позволил бы ей оголить ни единого лишнего сантиметра. И дело было отнюдь не в приличиях, не в том, как должна одеваться девушка, потому что ему было плевать на это. Каждый делает то, что хочет, лишь бы это привносило крупицы в общее благо. Нет… дело было не в одежде… Том Реддл, а отныне Волан-де-Морт, слишком боялся, что сквозь оковы черного атласа и бархата пробьется хоть один пресловутый лучик добра, в которое она должна была верить и верила все свои долгие 20 лет.
Вера…
Он верил в неё. Верил в её намерения и преданность. Не ставил под сомнения её принципы, устои. Но не доверял сердцу, которое никогда не окутать траурной мантией зла, отравляющей душу.
Как оказалось, можно заставить человека думать, что война, боль, смерти принесут рано или поздно тот великий результат, к которому все стремятся. Идеальный мир. Где не будет угнетенных волшебников, и все будут жить согласно своему статусу. Нужно лишь пройти полосу, выведенную алой кровью положенных на эту победу жизней, и тогда да. Там, далеко, перспектива безупречной жизни мелькнет на горизонте.
А вот заставить убить внутри такие чувства, как сострадание и желание помочь — куда тяжелее.
Пытки выставляют всё больше стен, через которые не пробраться. Потери только усиливают броню. А под всеми теми зверствами все еще будет таиться тот лучик, который рано или поздно разорвет всё остальное.
Как же чертовски он боялся, что Гермиона вспомнит об этом лучике, который прожигал ей внутренности с каждым убийством. Он ждал, когда же она развернет палочку и направит на него, произнося заветные два слова. Вот только та Гермиона Грейнджер уже не придет, чтобы спасти Магический Мир.
Её руки давно были подготовлены к тому, чтобы взмахивать палочкой в форме молнии. С губ слетали слова, которые она никогда в жизни не должна произносить. И было бы ложью сказать, что подмены никто не заметил…
Они не понимали.
Она не могла их винить.
Зато она понимала Драко Малфоя, чьи серые глаза пристально следили за каждым её действием. Она поднимала бокал с вином во славу нового правителя, а он резал ей сонную артерию своим взглядом. Она говорила, а тот будто повторял её слова сухими, потрескавшимися губами.
Он тоже не понимал.
Но, если вопрос Гарри, Рона, Джинни был один — «как?». Как ты могла? Как ты посмела? Как ты…
То он спрашивал лишь — «почему?». Молча. Но громче всех остальных в этой забитой людьми комнате.
В его картине мира Золотая девочка должна была убивать Пожирателей Смерти. Заносить над ним отравленный кинжал и, в отместку за многие годы, выводить гребанную фразу «чистокровный» на предплечье, поверх темной змеи, разрезая строгие контуры. Она не должна была носить такую же поверх своего шрама, белеющего под меткой.
Гермиона видела в его глазах вопрос, когда Волан-де-Морт впервые назвал её имя. Панику. Но больше всего вопрос.
— С нами Гермиона Грейнджер! — сказал Лорд тогда, месяцы назад. Грязнокровка в рядах Пожирателей. Что-то невероятное…
Это было так давно, что по ощущениям прошли десятилетия. В холодный январь он устроил настоящий бал в её честь. Разве не могло быть праздником то, что правая рука главного врага теперь на его стороне? Даже пусть с грязной кровью. Она выбрала сторону, где её могли убить.
Мерлин, он устроил ей настоящую пытку, а потом заставил Нарциссу выводить идеальные черные стрелки по почти посиневшей от многочисленных попыток добраться до её сознания коже. Миссис Малфой не спрашивала и никогда не задавала вопросов, для неё все было ясно.
Предательство не забывается и не остается без мести.
Но Драко на самом деле не хотел бы знать ответ на свой вопрос. Потому что тогда и его вера в то, что есть идеальный мир, пошатнулась бы. А вместе с тем и его вера в родителей, в Лорда, в своих приспешников, в неё.
Гермиона ни за что ему не скажет, что сделал Орден. Она не расскажет ему, какой бывает война на стороне света, иначе это окончательно убьет его так, как убило её.
Но теперь она его понимала. Понимала обе стороны. Как должен делать каждый, кто ввязывается в войну. Наверное, поэтому Лорд сделал её своей второй рукой и позволил раздавать советы, как не позволял еще никому. Он думал, что раз она увидела и добро, и зло, остановившись на последнем, то её выбор был более честным, чем у остальных.
Впрочем, он был прав.
Драко не разговаривал с ней несколько месяцев. Он вообще едва говорил с кем-либо, будь то на собраниях или заданиях. Послушно преклоняя колено, Малфой шептал лишь ядовитое «мой Лорд». В какой-то момент это так явно врезалось ей в память, что она просыпалась и засыпала, слыша только это. Мой Лорд, мой Лорд, мой Лорд. Ваше величество…
На дворе был апрель. Она стояла в привычном черном одеянии, будто храня траур по потерянным дням, следила за распускавшимися на окне бутонами цветов, когда он вдруг оказался в дверях её комнаты.
— Я не могу перестать думать об этом, Грейнджер, — его тихий, надломленный голос звучал болезненно в жуткой тишине огромного поместья.
Она обернулась, встречаясь с ним глазами, и почти все её сны вдруг обернулись кошмаром наяву. — О чём? — не то, чтобы Гермиона не знала. Ей казалось, если и он произнесет это вслух, то теперь это станет их общим секретом.
— Почему ты бросила Поттера?
— Так было нужно, — холодно ответила она, как делала это из раза в раз. Заготовленный ответ для тех, кому было интересно, явно дающий понять, что разговор не состоится. Все сдавались, не пытаясь пробиться сквозь её внешнее спокойствие. Но Малфой не был собой, если бы не попробовал.
Он хлопнул дверью, закрывая ей путь к отступлению навсегда, и почти взревел.
— Черта с два ты будешь кормить меня этой чушью, которую говоришь всем остальным. Я ХОЧУ ЗНАТЬ!
Это мучало его так же сильно, как её мучал когда-то такой же вопрос про него. Гермиона испуганно хлопнула глазами, потерла предплечья ладонями и задумалась, а не стоит ли ей сказать правду. Может быть хоть кому-нибудь.
