Рассмотрим этот вопрос, опираясь преимущественно на статью доктора исторических наук, доцента МГУ Н.Д.Ерофеева: «Правда и ложь об уровне жизни в царской России» (Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2003, № 1, с. 55–70).
Свой анализ уровня жизни в России в исследуемый период НД.Ерофеев начинает с приведения точек зрения на этот вопрос таких деятелей, как министр финансов С.Ю.Витте, товарища министра внутренних дел, экономиста и идеолога умеренно правых В.Г.Гурко и императора Николая II, высказанные ими в разное время рассматриваемого периода, что, по его мнению, позволяют в какой-то мере судить не только о статике, но и о динамике предмета.
С.Ю.Витте на совещании министров 17 марта 1899 г., проходившем под председательством Николая II и обсуждавшем вопрос об основаниях действующей в России торгово-промышленной политики, говорил: «Если сравнивать потребление у нас и в Европе, то средний размер его на душу составит в России четвертую или пятую часть того, что в других странах признается необходимым для обычного существования». Это высказывание Витте относится к завершающей стадии промышленного бума, пережитого Россией в 90-е годы. Как видим, достигнутые при этом успехи не вводили в заблуждение отца российской индустриализации. Отмечая, что промышленность России «увеличилась в последние 30 лет в 7 раз», он подчеркивал, что «рост потребностей страны далеко опережал успехи ее промышленного развития» (Материалы по истории СССР, М., 1959. т. VI. с. 200).
Интересна оценка В.И.Гурко, которого монархисты, вчерашние и сегодняшние, называют «человеком редкого ума и исключительного образования», «украшением сановной русской бюрократии» (В.Кобылин. Анатомия измены. Истоки антимонархического заговора СПб. 1998, с. 63). В программной для объединенного дворянства работе «Наше государственное и народное хозяйство», опубликованной в 1909 г., он пессимистически констатировал, что Россия начинает проигрывать во всемирном соревновании, что она и до революции 1905 г. «занимала последнее место среди других мировых держав», после же революции [1905-го года] «ее экономическое положение проявляет грозные признаки ухудшения; количество многих производимых страной ценностей уменьшается, удовлетворение главнейших народных потребностей понижается, государственные финансы приходят во все большее расстройство» (Гурко В.И. Наше государственное и народное хозяйство. СПб., 1909. с. 1).
И, наконец, мнение самого императора Николая II, высказанное им накануне Первой мировой войны. В конце января 1914 г. с поста Председателя Совета министров и министра финансов был уволен В.Н.Коковцов. Министром финансов бы назначен П.Л.Барк. В рескрипте о его назначении царь говорил, в частности, о том, что во время поездки по России в ушедшем году, связанной с торжествами по случаю 300-летия пребывания на престоле династии, он рядом со «светлыми явлениями» народной жизни, видел также «печальную картину народной немощи, семейной нищеты и заброшенности хозяйств».
Какая из названных сторон преобладала, ясно видно из того, как этот рескрипт комментировал Д.Ф. Джунковский, тогдашний товарищ министра внутренних дел и командир корпуса жандармов. Он называл его «весьма знаменательным», содержащим целый ряд указаний, каким путем должно идти отныне Министерство финансов для того, чтобы «извлечь из нищеты и невежества русский народ» (Д.Ф.Джунковский. Воспоминания: 2 т. М., 1997. Т. 2, с. 282–283»). Любопытно отметить, что главную причину бедствий своего народа царь видел в пьянстве и предлагал в качестве первоочередной меры пересмотр законов о продаже винно-водочных изделий. Во исполнение этого указания в начале Первой мировой войны был введен запрет на продажу этих изделий.
Для эмигрантской, особенно монархической, литературы характерной является скорбь по потерянной родине, якобы процветавшей до большевиков (Б.Л.Бразоль. Царствование императора Николая II (1894–1917) в цифрах и фактах. Минск, 1991. Впервые брошюра была опубликована в 1958 г. в Нью-Йорке). Знакомство с белоэмигрантскими воспоминаниями, по мнению Н.Д.Ерофеева, было не последним обстоятельством и для А.И.Солженицына в его идеализации досоветской России. То, что называют первой российской революцией, ему представляется как «брожение России от избытка накопленной энергии, от избытка богатства» (А.Солженицын. Красное колесо. М., 1993. Т. 3, с. 412).
В постсоветской литературе спектр мнений по рассматриваемому вопросу очень разнообразен. В целом же это разнообразие с некоторыми оговорками, как считает Н.Д.Ерофеев, можно свести к двум группам. Одну из них составляют мнения не просто положительные, но и восторженные. С начала перестройки они получили весьма широкое распространение, благодаря периодической печати, публицистике, кино и спешно пекущимся квазиисторическим трудам, восхвалявшим деяния П.А.Столыпина (Н.Маринин. Неизвестная Атлантида//Российская газета. 22.12.1990; С.Говорухин. Россия… которую мы потеряли; Что с нами было. Интервью с кинорежиссером Станиславом Говорухиным // Куранты. 7.03.1992; Герои и антигерои Отечества. М., 1992; В.В.Казарезов. О Петре Аркадьевиче Столыпине. М, 1991; П.А.Столыпин. Жизнь за царя. М., 1991; С.Рыбас, Л.Тараканова. Реформатор: жизнь и смерть Петра Столыпина. М., 1991; и др.).
Подобные мнения, на его взгляд, далеки от действительности. Их появление объясняется, прежде всего, поверхностным знанием исторической реальности. Имеет значение и то, что в трудные времена людям свойственно идеализировать прошлое, видеть в нем «золотой век». Однако решающую роль играли, видимо, конъюнктурные соображения, желание быть в согласии с позицией новых руководящих политических деятелей.
Последние вряд ли серьезно изучали историю, но безапелляционно объявляли советский период потерянным временем, катастрофой, отходом в сторону от цивилизованного мира; стремились «восстановить связь времен», подвести историческое обоснование под свою модель перестройки, представить ее не иначе как возвратом России на путь процветания, который якобы был прерван Октябрьской революцией. Так, главный идеолог перестройки А.Н.Яковлев восторженно пишет: «Господи! Какое же это было время!.. Россия развивалась невиданными темпами… Впервые за всю свою тысячелетнюю историю быстро становилась процветающей страной… Везде и всюду открывались школы… Страна была завалена продуктами питания, товарами потребления… Россия имела практический шанс уберечься от разрушительной смуты октября 1917 года… Первая мировая война и большевистский контрреволюционный мятеж определили трагический характер развития России на все XX столетие» (А.Яковлев. Омут памяти. М., 2001. с. 67, 69, 71).
Ко второй группе, представляющей собой другую крайность, Н.Д.Ерофеев относит маститых советских историков (А.Я.Аврех. П.А.Столыпин и судьбы реформ в России. М., 1991; А.М.Анфимов. Тень Столыпина над Россией//История СССР. М, 1991. № 4. с. 112–121; Он же. Царствование императора Николая II в цифрах и фактах (опыт подтверждения и опровержения)//Из истории экономической мысли и народного хозяйства России. М, 1993. Ч. 1; И.Л.Ковальченко. Столыпинская аграрная реформа; мифы и реальность//История СССР. М., 1991. № 2. с. 52–72), которые были не согласны с утверждением, что Россия накануне революционных потрясений была богатой и могущественной страной, что время Столыпина и его аграрной реформы было временем подъема и процветания России и считают, что в стране существовали глубинные противоречия, которые обусловили необходимость Октябрьской социалистической революции.
И в заключение Н.Д.Ерофеев приводит еще две точки зрение на процветание царской России В.П.Булдакова и А.А.Бушкова, не испытывавших, на его взгляд, пристрастия ни к коммунистам, ни к ура-патриотам, ни к сторонникам безбрежной демократии; склонных к суждениям категоричным и парадоксальным.
Так, В.П.Булдаков в монографии «Красная смута» пишет, «применительно к истории России нет источника более коварного, чем статистика, …все разговоры о том, что дореволюционная Россия была процветающей страной, да еще «кормила пол-Европы», относятся к разряду нынешних «патриотических» психозов, вызванных крахом коммунизма» (В.Булдаков. Красная смута. М., 1997. с. 69).
