Аша не боялась смерти. Она давно, еще в тот голодный февраль, смирилась с тем, что умрет – скорее рано, чем поздно. Подполье не дало ей стимул жить – просто обозначило врага, с которым можно бороться, пока она жива. И она боролась, нанося столько ущерба этому врагу, сколько могла. Аша не знала точно, сколько смертей на её совести, но счет шёл на сотни или даже тысячи. Она была одним из самых эффективных боевиков Подполья, и все признавали это. Но одно дело оставить замаскированную бомбу в толпе или в подъезде жилого дома. И совсем другое – выйти с гвоздем против пистолета или автомата. Гвоздь проигрывал в девяноста девяти случаях из ста.

Тихо прошелестела входная дверь. Аша бесшумно сместилась так, чтобы сразу увидеть, кто войдет. Для маскировки она подняла сброшенную на пол куртку и повесила её поверх Лёлькиного плащика. И застыла.

Вошедший не пошел на кухню к Командиру и не обменялся с ним ни словом. Этот человек тоже умел ходить бесшумно – и, кажется, знал, что одна из половиц в гостиной скрипит. Но Аша чувствовала его. Она знала, когда он прошел половину гостиной, знала, когда он подошел к двери в их комнату. Почувствовала, что он немного постоял, прислушиваясь. А потом увидела, как дверь начала открываться.

Она не стала применять те приемы, которые видела в фильмах. Не стоит выключать свет в комнате – это лишь насторожит противника, заставит его быть аккуратнее. Не стоит делать куклу – такое срабатывает только в книгах или в кино. Опытный враг всё равно распознает обман.

Но каким бы опытным не был незнакомец, ему всё равно предстояло решить простую логическую задачу – угадать, с какой стороны дверного проемапрячется цель, если она знает о визите убийцы. Многие скрываются позади открывшейся двери – и ждут, когда враг пройдет в комнату, чтобы напасть на него сзади. Другие ждут с другой стороны и нападают сразу – на своих условиях и используя элемент неожиданности.

Этот был опытный. В приоткрытую дверь он оценил ситуацию, потом толкнул дверь, освобождая для себя дорогу – и резко вошел. Но не учел, что дверь в эту спальню в какой-то момент упирается в кровать Лёльки – и если её распахнуть слишком сильно, то может прилететь в ответ. И прилетело.

Секундного замешательства противника хватило Аше для всего – ногой она пнула руку с пистолетом, чтобы пули ушли вверх, и на обратном движении, когда её тело начало заваливаться вперед, воткнула гвоздь в глаз врага. Тот замер, Аша выровнялась, и кулаком забила гвоздь ещё дальше. Пистолет упал на пол из ослабевших пальцев, а следом за ним рухнул и его владелец – почти молча, если не считать приглушенный хрип вырвавшегося из легких воздуха.

Аша замерла. Никаких звуков в доме не было. Командир, видимо, всё ещё сидел на кухне и ждал окончания казни. Лёлька пребывала в компьютерных мирах и не подозревала, какая опасность грозила им с Ашей. Впрочем, Аша не была уверена, что Лёльке что-то грозило – хотя с бюро станется решить убрать ещё и эту мелкую девчонку. Просто на всякий случай, чтобы не мешалась под ногами. Но это как раз можно было легко выяснить.

Аша нагнулась и подняла оружие. Это был знакомый ей «Кевин» – совсем маленький пистолет с магазином на шесть патронов, – к которому неведомый умелец приделал недлинный глушитель. Несмотря на игрушечные размеры, никакой игрушкой пистолетик не был – солидное боевое оружие, хорошо подходящее для целей Подполья. Три года назад именно с помощью «Кевина» Аша училась стрелять – вернее, попадать в цель.

Она поставила пистолет на предохранитель, перешагнула через труп, вышла в гостиную – и замерла. Командир стоял в дверях кухни, прислонившись к косяку, и ложкой ел холодную тушенку из банки. Некоторое время они молча смотрели друг на друга – правда, Командир в это время жевал. Но вот он проглотил очередную порцию и совершенно будничным тоном сказал:

– Я в тебе даже не сомневался. Предупреждая вопрос – бюро проголосовало за смертную казнь. Мне сообщили сегодня и предложили самому привести приговор в исполнение. Я отказался. Тогда они поставили меня перед фактом – сюда явится ликвидатор, который сделает всю грязную работу за некоторых «чистоплюев». Они были очень недовольны.

– Ты мог предупредить.

– Я предупредил. Как мог. Иначе это было бы прямое предательство Подполья и всего, за что умирали мои друзья и за что рисковал жизнью я сам. Если бы не предупредил, тебя бы прикончили прямо во время твоего сражения с монстром из твоей игрушки.

Аша признала его правоту. Да, предупредил – своеобразно, конечно, но всё же.

– Я всё равно расцениваю это как предательство. Ты предал меня.

– Ты или Подполье? Предлагаешь мне выбрать что-то одно? – горько усмехнулся Командир. – Я слишком стар, чтобы менять свои убеждения. Ты хорошая девочка, ценный боевик, я обучил тебя всему, чему могу обучить в наших условиях. И дал шанс использовать твои навыки для защиты своей жизни. Можно сказать, что я выбрал тебя – но так, чтобы не предавать своих товарищей по борьбе.

– Понимаю. Но не принимаю. Мне кажется, что Подполье идет по неправильному пути. Ты говорил, что наша цель – уничтожение мудаков. Но я вижу много мудаков в том твоем бюро…

– Это потому, что они приговорили тебя к смерти?

– Нет, не поэтому. А потому, что прислали какого-то мудака, который не справился с восемнадцатилетней девчонкой, – жестко ответила Аша. – Да и решение о моей ликвидации – мудацкое. Я готова сидеть здесь безвылазно столько, сколько потребуется. Докачаю своего паладина, помогу Лёльке освоиться – она тоже никуда не рвется. А через полгода нас и искать перестанут. Но они боятся. Боятся, что есть ведущая к ним ниточка, засвеченная перед Sekureco. Вот только ведет эта ниточка к тебе, Командир. И убивать в первую очередь они должны были тебя. Но они начали с меня. И это… так по-мудацки.

Аша посмотрела прямо в глаза Командира.

– Лёльку тоже решили убрать? – спросила она.

– Этого мне не сказали. Но, думаю, да. Эта девчонка, кажется, нужна только тебе, для всех остальных она лишь помеха – не особо ценная. Что ты собираешься делать дальше?

Аша усмехнулась.

– Mi ne scias. А у меня есть это «дальше»?

Она быстро подняла пистолет и выстрелила – вот только там, куда полетела пуля, Командира уже не было. Ашу сначала ударил стол, отброшенный мощным броском, а потом её сбил с ног мощный кулак, хорошо знакомый ей по тренировкам.

Сознание возвращалось к Аше рывками, и одновременно ей нестерпимо хотелось встать и куда-то бежать – но она не помнила, куда именно. Она пыталась, но что-то держало и не пускало – и в какой-то момент она поняла, что связана и к чему-то прикована. Причем связана так, что пошевелиться было почти невозможно. Она запаниковала.

– Вижу, ты проснулась, – услышала она знакомый голос Командира. – Пришлось дать тебе снотворное и приковать к кровати, чтобы ты не сбежала и не перестреляла тут всю округу. Это было бы… ммм… негостеприимно.

Аша наконец разлепила глаза и увидела, что она лежит в их с Лёлькой комнате, на своей собственной кровати. Её руки и ноги были, кажется, в наручниках, которые Командир – или кто там ему помогал – жестко закрепил на стене. Она повернула голову – Лёлька лежала на свой кровати в точно такой же позе, но ей ещё и черный тряпичный мешок на голову надели.

Командир стоял между кроватями и нависал над Ашей. Труп убийцы куда-то делся.

– Что с ней? – Аша кивнула на Лёльку.

– Дышит. И дальше будет. Я ей тоже снотворное ввел, чтобы перестала говорить, у меня от её болтовни голова болела.

– Сколько?

– Три часа, – понял её Командир. – на больший срок доза не рассчитана. Пока избегай резких движений.

Он усмехнулся.

– Решил нас сдать следующему убийце? – зло спросила Аша.

– Вообще-то ты собиралась меня убить, – мягко напомнил Командир. – Я просто защищался. Как и ты, кстати.

Аша собралась с мыслями. После снотворного голова работала плохо, приходилось напрягаться, чтобы сосредоточиться.