До Горножилинска было два часа пути. Я ехал туда на встречу. Она была запланирована в 16:00, выехали мы в 12:00, поэтому я не переживал и не волновался. К тому же Игорь заверил меня, что успеем, а в качестве бонуса он меня ещё и довезёт туда, куда мне нужно будет. Хотя я и сам не знал точного адреса.
Я должен был перезвонить, а уж там меня встретили бы. Мелочь, но всё же Гоша, как просил себя называть водитель после десяти минут пути, показался мне приятным мужиком, наверное, он таким и был. Он такой и есть.
Пару слов скажу о товарище. Валера – мой общаговский друг и однокурсник. Мы вместе с ним овладевали навыками пельменного соблазнения женщин, по очереди носили одни классные потёртые джинсы «левайсы» и вместе, можно сказать, по очереди, ходили пересдавать анатомию по несколько раз. Валера по местным меркам был бизнесменом или, как его называли местные, «ипэшником». Вообще, все бизнесмены тут делились на две категории: «барыги» и «ипэшники». Всё остальное, что по описанию не подходило под эти определения, называлось в народе предельно ёмко – «херня какая-то».
Кроме того, Валерка и родился где-то здесь, в ближайшем селе, и жила там же у него мама, которую он очень сильно любил и к которой даже во время студенчества часто ездил, объясняя это тем, что «её нельзя там одну оставлять».
О маме своей он рассказывал зачарованно. Она вырастила его одна. Валера был поздним ребёнком. Отца он не знал. Мама работала в колхозе, много трудилась, они ни в чём не нуждались особо. Когда пришло время Валере поступать в вуз, она решила вместе с ним переехать в Горножилинск, поближе к удобствам цивилизации, которыми она никогда в жизни не пользовалась.
Сам же уже повзрослевший «ипэшник» Валера снимал небольшое офисное помещение в здании церкви, от чего пользовался только большим уважением среди населения Горножилинска. Мол, если уже отец Митрий дал добро, значит, праведным делом занимается. Но это было далеко не так.
Валера ремонтировал компьютеры, любую технику, потому что на таких спецов в маленьких городах всегда дефицит, но поступал он, однако, хитро. Он брал, например, ноутбук в ремонт, заранее выставляя тройной ценник, отправлял в областной центр к своим товарищам, которые довольно быстро производили все нужные ремонтные манипуляции. Когда работа была сделана, и товар привезён обратно в его освящённый всевозможными святыми водами и дымом офис, он включал свой актёрский талант, объяснял заказчику, как долго ему пришлось ломать голову над проблемой, для вида пачкал руки разнообразной дрянью и объявлял, что «нужно заплатить на пятьсот рублей больше, так как пришлось заказывать детали из Китая». САМОГО КИТАЯ!!!
И так обычная замена термопасты выходила местным, ничего не понимающим в компьютерах людям, в пять тысяч рублей. К слову сказать, маркетинговые издержки, связанные с содержанием офиса в здании церкви, обходились ему, как аренда однокомнатной квартиры в центре Москвы. В левом углу помещения, как и положено, висели различные иконы, названия которых он не знал, но каждый раз, когда он забирал технику к себе в каморку, он поворачивался к образам, делал смиренное лицо, будто отдаёт честь какому-то полковнику во время парада, и, перекрещиваясь, говорил громко: «Прости и сохрани!»
Я знал, что меня он зовёт к себе не из-за того, что соскучился, а потому, что только я официально сертифицирован в области на ремонт бытовой техники под брендом «Telefunken». Если вы не в курсе, то есть такие, например, телевизоры. Сам он справиться не смог, поэтому пригласил меня. Я это понимал, но также я ощущал дикое желание где-то в районе желудка (не знаю почему), что очень хочу увидеть этого уже постаревшего говнюка, с которым я провёл, пожалуй, лучшие годы своей жизни в комнате номер 145 на четвёртом этаже общежития.
Под самый конец пути (судя по синей табличке, оставалось двадцать километров) мой водитель Игорь решил рассказать мне «прикольную историю, которая произошла вообще недавно в городе» и которая каким-то образом коснулась его лично. Мне стало дико интересно не из-за подводки, а потому, что я заметил, как резко изменилось его лицо. Оно из румяного с ярко-алыми крапинами на щеках, (последствия перенесённой в детстве болячки), превратилось в один большой бледный пельмень, который плохо завернули, а из дырочки вываливался «фарш» в виде обрывков слов и фраз, складывающихся в предложения. Было видно, что я стал для него последней инстанцией, по каким-то причинам своим друзьям он этого не рассказывал, а мне чего бы не рассказать?
Я одобрительно кивнул головой, мол, «рассказывай, конечно, Гоша», поправил сумку, лежавшую у меня в ногах, и принялся слушать, создавая иллюзию заинтересованности, которая превратилась в реальный интерес лишь к середине истории, ибо начало её было довольно скучным.
В конце пути и истории меня просто перекосило от осознания того, что может случиться в таком небольшом городке, о котором никто не слышал, да и на карте его не найти даже при желании. Сейчас поймёте, почему. Постараюсь пересказать предельно точно, как всё было, но допускаю, что в силу любви к преувеличениям могу приукрасить там, где обещал ещё в первых абзацах.
Каждое утро Игорь покорно выносил накопившийся за прошлые сутки мусор. Между делом он дал мне понять, что его жена – кулинар-экспериментатор, поэтому из-за её экспериментов резко вспухал серый мешок под раковиной и резко пустел кошелёк мужа-таксиста. Чтобы вы понимали, в небольших городках, вроде того, о котором идёт речь в этом произведении буквенного искусства, ближайшая к дому мусорка может находиться на расстоянии километра. Структуры и логистики в таких поселениях нет, но есть широкая главная дорога, которая, как правило, обычно грунтовая, утоптанная ногами и редкими машинами, а второстепенные улицы с ужасными заросшими дорожками вместо тротуаров тянутся от главной «жилы» по сторонам.
Если смотреть сверху, то выглядит это как лёгкие курильщика, где от трахеи ответвляются бронхи. Почему курильщика, спросите вы? Да потому что почти всегда очень грязно. Ситуация усугубляется тогда, когда проводится газ: становится настолько грязно, особенно после дождя, что походит это уже на кровотечение в чёрно-белом фильтре.
Так вот, Игорь прогуливался с пакетом, и ничего удивительного: всё обыденно. Люди идут на работу, дети шуруют, не особо того желая, в школу. Мимо, спотыкаясь на ровном месте, идёт сосед-алкаш, вечно «синий», с опухшим от количества алкоголя в крови лицом. Всё как и везде. Да вот только есть в Горножилинске одна жительница, с ней и случилась вся эта история, о которой мне поведал Игорь.
Жительницей этой была бабушка лет семьдесят пять – восемьдесят, никто толком не знал, сколько ей лет. Она ни с кем никогда не разговаривала, лишь сама себе что-то вечно бормотала под нос. У неё большой горб: скрючивало её почти под 90 градусов, а иногда и ниже. Видимо, какое-то крайне тяжёлое заболевание. Не стану ставить точных диагнозов, всё же анатомию я сдал с третьего раза, о чём я уже вскользь упоминал выше.
И зимой и летом она одевалась одинаково: тёплый ватный, двуслойный (не знаю, что это значит, видимо, очень плотный) тулуп с рукавами чуть ли не до колена – кистей рук не было видно. Длинная, в пол, грязная серая юбка, где от старости едва различались пестревшие некогда цветочные орнаменты. Зелёный платок обрамлял её голову. Натянут он был плотно и низко, так что лицо её слегка скукоживалось, сжималось, а черты этого самого лица, очевидно, меняли свои естественные размеры и контуры. Из-под платочка торчала седая, но грязная от поднимающейся с дороги пыли чёлка, напоминавшая старый покосивший забор из прогнивших досок. Само лицо чумазым не было. Одну деталь в описании бабушки Игорь отметил отдельно: «Она всегда была с лопатой в руках». Я, естественно, среагировал на этот пассаж вопросом: «Зачем?» (как раз в этот момент мне стало интересно). На что Игорь просто продолжил свой рассказ, добавив простое: «Ща-ща».
