Бабушка просто ходила по дороге и собирала камни в пакет. Конечно же, не все. Маленькие камешки она собирала в пакет и делала это ровно до того момента, пока тащить его, волочить за собой не было больше сил. Большие камни она просто отбрасывала с дороги по канавам, очищая тем самым путь направляющимся на автомобиле или мотоцикле по своим делам людям. Появление камней Игорь объяснил доступно для понимания:
– Это у нас такой ремонт дорог. Просто берут и насыпают гравия с горкой в большие ямы вперемешку с камнями, а в итоге эти булыжники, маленькие и большие, по всей дороге раскиданы. А это, братец, опасное дело, мне один раз так было: дочке, играющей в песочнице у дороги, в лоб камнем зарядило. Отскочило из-под колеса пролетевшего мимо на большой скорости мотоцикла. Представь, что тебе гольфист с метра в рыло заехал, да причём клюшкой, да ещё и острой. Ха-ха. Знал бы, кто это был тогда, башку ему самому расшиб бы. До сих пор у Татьяны шрам на лбу.
В тот день, который описывал Игорь, бабушка делала всё то же самое, что и обычно. Она лишь меняла фронт работ по настроению, выходя то на одну улицу, то на другую. Никто не знал, во сколько она встаёт на свою «работу», никто также не знал, когда она её заканчивает: она встречала бормотанием самых ранних пташек (железнодорожников, охранников со смены) и провожала, молчаливо делая своё дело, последнего проходящего по улице гуляку, заворачивала за угол и растворялась в густоте зелёных листьев или исчезала за высокими сугробами. Да за ней никто, в общем-то, и не следил никогда.
Как признался Игорь, её никто никогда и не трогал. Все попытки заговорить с ней проваливались. Хоть она никому и не отвечала, но с ней всё же многие здоровались простым: «Привет, бабушка». Её уважали, она делала, как казалось многим, больше, чем те, от кого этого больше всего ждали. Молодые и не очень матушки просили своих детей поприветствовать бабушку, мол, ей это будет приятно. Но она, не замечая происходящего вокруг, делала смиренно своё дело, делала дороги чище, иногда настолько идеально, что утром, когда Игорь уходил на работу (основная работа его – секьюрити в открывшейся недавно «Пятёрочке»), дорога была вся в камнях, а когда возвращался домой около одиннадцати вечера, количество камешков можно было сосчитать по пальцам обоих рук.
Сам же Игорь переехал в Горножилинск шесть лет назад и все эти годы он каждое утро видел эту бабушку. Он мне также признался, что горожане в шутку её называют Валька, потому что надоело догадки строить насчет её имени. Придумали сами. Говорю же, не хватает им самовыражения. На мой вопрос: «А что она делает зимой, когда заметает камни?» он ответил, что она протаптывает тропинки на обочине для детей, которые в школу идут, потому что тротуары у нас есть только у домов руководителей района (трактором проходят!) и у самой школы: по проекту положено.
Иногда верующие люди, часто посещающие церковь, а не только после периодов безостановочного запоя, видели Вальку там. Она стояла и покачивалась вперёд-назад, как маятник Фуко, а вот бормотала громче обычного. Молитвы её были не очень-то разборчивы.
Игорь резко переключился с истории о мусорном пакете и его прогулке на ту часть рассказа, в которой он поведал мне о том, что именно случилось с Валькой, которую он видел каждый день, за прошедшие полгода.
Горножилинск продолжал изо дня в день копипастить свои будни. Ctrl+С – понедельник, Ctrl+V – в ячейки – «вторник», «среда», «четверг» и «пятница». Субботу и воскресенье – выделить синим цветом. Понедельник – зелёным. Для красоты. Для яркости.
Оказывается, что в таких небольших городках довольно часто устраиваются «народные вече». Такие собрания, которые инициирует мэр со своей свитой, но приходит туда весь народно-добровольческий актив города. Как правило, подобных людей не так много, человек от силы двадцать, но есть, конечно, пара-тройка тех, кто сидит на задних рядах и в моменты бурных дискуссий покачивает одобрительно головой в сторону то одного активиста, то мэра, а когда что-то касается их лично, встают и заявляют: «Вы посмотрите, что в законах написано. Главное, чтобы всё по совести было». Совесть и то, что происходит вокруг, никак давно уже не связаны. Если только можно попробовать сравнить с магнитом, где два полюса настолько разные, но умудряются как-то сосуществовать друг с другом. И заметьте, если магнит, допустим, разрубить пополам, то получится два таких магнита, но просто поменьше. Физика!
Так вот Игорь рассказал, что где-то около трёх месяцев назад, точно он не знает, так как на эти «жополизные сходки не ходит», опять же «не по-пацански», состоялось очередное такое собрание. Изначально оно было связано с тем, что у города не было никаких ресурсов, чтобы положить асфальт на привокзальной площади. Область ресурсов не выделяет, по всем таблицам, которые специально вывели через проектор на экран, выставленный в зале, было видно, что таких денег просто не было в бюджет заложено. Всё, что там было, так это только деньги на заработные платы персоналу администрации, а это ни много ни мало около ста человек. Бухгалтер, зам. бухгалтера, младший бухгалтер, помощник младшего бухгалтера – и всё это только один семейный клан, и так по всем остальным должностям. Сколько в семье человек, столько и младших заместителей заместителя.
Помимо зарплатных денег, был ещё премиальный фонд, кто эти премии получает и за что, никто не знает, но говорят, что их тратят на школьные принадлежности для детей-сирот, которые учатся в доме-интернате, что в районе где-то в лесу находится. Раз такой повод, то никто и не возмущался, всем деток жалко, оно и понятно.
А привокзальную площадь надо строить, скоро выборы на носу, приедет поезд ЛДПР, и вдруг они, увидев разрытую и перебитую дорогу, решат, что не достойны жители Горножилинска разбрасывания купюр по ветру.
Когда-то я лично был свидетелем такой вакханалии. Вся это процессия похожа на концерт новых рэперов, которые небрежно кладут на ладонь пачку стодолларовых купюр, будто это котёнок, что-то начинают кричать, после чего, будто поглаживая этого котенка по загривку, начинают швырять деньги в толпу. Это, товарищи, и есть поезд ЛДПР. Ещё иногда раздают футболки и кепки, которые потом местные жители будут носить по десять, а то и пятнадцать лет.
Мэр предельно тактично и аккуратно заявил о том, что потребуется для реконструкции площади у вокзала собрать с каждого работающего жителя Горножилинска по пятьсот рублей. Деньги, как он говорил, невеликие, и можно справиться.
Но есть одно «но». Оказалось, что жители, которые прознали, что в других городах деньги не раскидывали в этом году, не прочь в таком случае отреставрировать часовню у кладбища. Добро от отца Митрия получено, осталось только собрать деньги. В итоге в зале, где сидели эти вершители судеб, разгорелась нешуточная дискуссия: примерно половина собравшихся, в том числе некоторых таксистов, которые потом и пересказали Игорю подробности заседания за пластиковым стаканчиком кофе, была за то, чтобы отремонтировать площадь, а остальная часть была за то, чтобы «уделать наконец эту сраную часовню». Те, кто сидели на задних рядах, покорно поддакивали и той и другой стороне, такая уж у них роль.
В какой-то момент мужики уже полезли в драку с религиозной частью зала, ситуация выходила из-под контроля. Мэр, понимая, что пора вмешаться, взял микрофон в руки и прокричал, что есть силы: «У меня есть альтернативное предложение, товарищи!» Выглядело это печально, так как микрофон оказался не подключен к микшеру, мэр просто проорал предложение, срываясь на высоких, как пародирующий Витаса, школьник.
Естественно, что никакого альтернативного плана у него не было, люди умолкли, около сорок пять лиц повернулись в его сторону, кулаки зависли в воздухе, как в фильмах, так и не достигнув лиц оппонентов. Фаталити не случилось.
Мэру надо было что-то второпях придумывать. Десять секунд прошли во всеобщем молчании. Мужчины и женщины поправляли одежду, одёргивали куртки, садились на места. Товарищи на задних рядах сидели молча, кивали одобрительно, будто ничего и не произошло. Все ждали, готовясь внимательно слушать. Какой-то дед в середине зала поправил слуховой аппарат, вылетевший из уха во время стычки.
