— Позвольте, ваше сиятельство, — Дионисий отвел меня к столу и тут же принялся суетиться, накрывая все с ресторанной расторопностью.

Передо мной очутились серебряные приборы и тарелки из красивого кремового фарфора. Без рисунка, но с тиснениям на бортиках. Приглядевшись, я заметил, что рельеф повторял те самые готические окна этого дворца. Дионисий уже поставил несколько хрустальных чаш — под вино, крепкие напитки и для воды.

— Я взял на себя смелость заказать для вас шопский салат на первое, венгерский гуляш на второе и дымленого цыпленка с печеным картофелем и тушеными пасульями на третье. Рекомендую рюмку перцовки к гуляшу.

Этот совсем юный парень держался сейчас с такой гордостью, что я не смог сдержать улыбки.

— Полагаюсь на вашу рекомендацию, Дионисий.

Дионисий водрузил на стол тяжелую супницу, я потянулся за салфеткой, чтобы постелить ее на колени, но только сейчас осознал, что все еще был раздет. А слуга, драть его выучку, даже словом не обмолвился о том, что в подобном виде принимать пищу не подобает. Ох уж это воспитание, что предписывает делать вид, что ничего не случилось.

К этому моменту девица, что убирала спальню, как раз осторожно проскользнула к выходу, напоследок вильнув крутым бедром.

— Мне бы сперва одеться, — сказал я, поднимаясь из-за стола и продолжая удерживать штору на заднице.

Дионисий застыл с половником в руках. Видимо, его мозгу было трудно обработать сразу две насущные задачи — глаза юноши выражали растерянность.

— Обед подождет, — я решил не мучить парня почем зря. — По-хорошему, лучше бы еще и помыться, но у меня это надолго затянется. Пока что просто оденусь во что-нибудь домашнее.

— Разумеется, ваше сиятельство, — Дионисий отложил половник и в два прыжка оказался возле дверей в спальню. — Ваши вещи разместили в платяном шкафу. Ботинки начистили, но должен предупредить, что эта обувь несколько тяжеловата для местного старинного паркета. Если позволите, я добуду для вас хорошие комнатные туфли…

Я рассеянно кивал в ответ на его бесконечный поток советов. Судя по всему, Дионисий, дай ему волю, мог болтать без продыху. Распахнув тяжелые створки деревянного шифоньера, я озадаченно уставился на его содержимое.

— Здесь был кто-то до меня и забыл одежду? — бросил я через плечо. — Откуда столько?

Дионисий смущенно кашлянул.

— Это доставили по распоряжению Примы Друзиллы… Это ваша одежда, господин.

Что-то Друзилла начала превращаться в добрую бабушку, которая норовила побаловать любимых внучков гостинцами. И это совершенно не вязалось с моими представлениями о ней. Подкупала меня? Предполагала таким образом заработать шанс выжить?

Разумеется, все, что велела доставить старуха, оказалось очень дорогим и темным, как безлунная ночь в селе. Шили на заказ, но по моим меркам — все же комплекция у меня была нестандартная. Это как раз меня не удивляло: Друзилла была вхожа в дом Оболенских и с легкостью могла добыть образцы одежды или попросту расспросить о мерках слуг.

Несколько костюмов-троек разной степени парадности, еще две «двойки» — очевидно, повседневные. С десяток рубашек… Мне едва удалось найти за всеми этими подарками свое скромное барахло. И все же я выбрал его — оно было менее марким и более практичным.

Дионисий бросился, чтобы помочь мне одеться, но я взглядом остановил его.

— Я что, совсем немощный, по-твоему?

— Э… Разумеется, нет, ваше сиятельство. Но в мои обязанности входит в том числе и помощь с гардеробом…

— Прибереги силы для какого-нибудь важного события, — я наспех натянул белье, брюки из плотной ткани и свитер. На вешалке нашлась и моя любимая кожанка, но на улицу я пока не собирался.

Желудок снова настойчиво обозначил, что вконец оголодал. Я быстро сполоснул руки в уборной — и отметил здоровенную ванну, в которой собирался как следует откиснуть попозже. К тому моменту, как я вернулся к столу, Дионисий закончил накрывать. Я снова оглядел апартаменты. Чего-то не хватало, но оголодавший мозг отказывался шурупить и вспоминать, чего именно.

Первую тарелку гуляша я проглотил, даже не заметив. На второй распробовал, и это было ровно то, что доктор прописал: горячий, острый, в меру густой, но не очень жирный. Дионисий предложил рюмку, но я передумал и отказался. Хватит с меня на сегодня орденского пойла.

Когда передо мной очутилось блюдо с цыпленком, я по привычке, даже не задумываясь, оторвал кусочек белого мяса и сунул руку под стол — подкармливал Алтая вкусностями, когда никто не видел. И вместо привычного мокрого носа мне в ладонь уткнулась… пустота.

— Где мой пес? — я поднял взгляд на Дионисия. — Мать Друзилла сказала, что его оставят в моих покоях. Или ты запер его в чулане, который не посчитал нужным мне показать?

Слуга пристыженно отвел взгляд.

— Дионисий!

— Его… Вашей собаки здесь нет, господин, — наконец выдавил из себя он.

Я вскочил из-за стола, слишком резко отодвинув стул. Тот покачнулся и опрокинулся.

— Где он?! Где Алтай? — Несчастный слуга не успел отшатнуться, когда я оказался возле него и схватил за грудки. — Отвечай!

— На псарне… При дворце есть псарня… Прима приказала отвести его туда.

Внутри меня заклокотала злость. Я не заметил, как в приступе этой слепой, совершенно не свойственной мне ярости не просто тряс бедолагу, но схватил за горло и сжал слишком сильно.

— Какого черта вы меня обманывали?

Дионисий побагровел, его глаза начали вылезать из орбит, но он даже не пытался сопротивляться. Лишь умоляюще глядел на меня, а его руки повисли плетьми.

Господи, что я такое творю?

Испугавшись самого себя, я резко отпустил паренька, и тот, покачнувшись, едва не упал. Пришлось подстраховать.

— Прости, — смущенно проговорил я.

Дионисий зашелся в приступе кашля, ухватился за горло, пытаясь растереть место, где только что была моя хватка.

— Все… Все в порядке, господин. Вы вправе гневаться. Но смею заверить, ваша собака в полном порядке. На псарне великолепные условия. Примоген Вергилий держит здесь своих борзых, подаренных великой княгиней Александрой Федоровной. Свора немаленькая, и места на псарне много…

Я с трудом подавил очередную волну гнева. Так, Хруст, успокойся. Сила и правда начала тебя менять. Мне все это совесм не нравилось. Я всегда был против беспричинного насилия, тем более над маленьким человеком, который не мог дать отпор и всего лишь выполнял приказ грозной начальницы.

— Алтай должен жить со мной, — успокоившись, сказал я. — Это было моим главным условием. Поэтому сейчас мы пойдем на псарню, ты покажешь мне, где его разместил, и я заберу его с собой.

Мысли в голове Дионисия явно метались. Парень побледнел от страха — вероятно, перед Друзиллой. Но старуха-то на что рассчитывала? Понимала же, что я быстро все выясню. Или надеялась, что к этому моменту я уже не вспомню о собаке?

Я быстро поднял опрокинутый стул и направился за ботинками. Пока я затягивал шнурки, слуга неуверенно переминался с ноги на ногу.

— Ваше сиятельство, здесь очень ценная мебель и интерьеры… Полагаю, Прима опасается, что ваш питомец может что-нибудь испортить.

— Это не ее проблемы и не ее дело, — я выпрямился. — Веди на псарню.

— А обед…

— Псарня!

Парень решил больше мне не перечить — понял, что себе дороже. Мы быстро выскользнули в коридор, но на этот раз Дионисий повел меня другой дорогой. Я знал, что в больших дворцах были предусмотрены настоящие тайные ходы для слуг, позволявшие им передвигаться быстро и незаметно. Вот и сейчас лакей открыл неприметную дверь и поманил меня за собой.

— Прима меня убьет…

— Сдается мне, не того ты боишься, — проворчал я.

— И правда, ваше сиятельство, — он закрыл за нами дверь, и мы очутились в узком, не более метра шириной, коридорчике, что уходил к такой же узкой лестнице. — Нам сюда. Так много быстрее.

Я молча кивнул и поспешил за ним. Дионисий едва ли не бежал, но возле лестницы нам пришлось вжаться в стену, чтобы пропустить горничную с мешком белья. Спустившись на нижний этаж, слуга повел меня по еще одному коридору — этот оказался пошире, и «трафик» здесь был более оживленным. Я понял, что мы оказались на «хозяйственной» половине, и, судя по запахам еды, недалеко от кухни.