Феи несли его мантию,

  Пока ночные небеса наблюдали,

  Как звёзды плачут исчезая,

  Была предложена ему душа мрака и ужаса.

  1

  Эльбер сидит на камне перед аркой, сложив свои морщинистые руки на коленях и без выражения смотрит вниз, на следы в пыли. В следах ничего не видать, но Эльбер ждёт. Он заглядывает в сияющую паутину портальной арки, но она ещё не готова. Эльбер хрустит шейными позвонками, поправляет крылышки, и берёт на руку большого мохнатого паука, осторожно, чтобы тот не выпустил в воздух маленькие шипы, разъедающие нос. Паук пробует его палец хелицерами. Голодный.

  Эльф множит своими сапогами следы в шахте, ноги переставлять сложновато, возраст. Открывает занавешенную черным бархатом клетку, из неё ухватывает молодого геккончика, их много внизу леса, у пруда. Паук с треском обхватывает геккона хелицерами и передней парой лап. Пока Эльбер ждёт, чтобы Прядильщик насытился, его крылышки лежат в пыли, пока он сам сидит на корточках.

  Эльбер потратил время, чтобы помечтать об оставшихся дома четырёх детишках и двух женах. Увы, они сгорели полгода назад, а он никак не мог в это поверить. У малышей были ужасные крылышки, мутные, как пенка на застойной воде, маленькие туповатые ушки. Самой старшей было четыре луны, и Эльбер полагал, что детей у него будет от его чудесных жен не менее тысячи. Полагал.

  Токсин Прядильщика размозжил плоть геккончика до состояния гнойной слизи, но эльф ласково не стряхивал своего паука. Он любил это маленькое создание. Сколько они пережили вместе за годы, что Эльбер служил правительству верой и правдой. Паук часто сбегал, кормился кем-то из его отряда, а потом приходилось натравливать Прядильщика и на командира, чтобы верный друг оплёл его своей паутиной и Эльбер мог внушить тому, что око за око не требует ока самого Эльбера.

  - А что было потом?

  Это спрашивает Мози, одноногая девочка со старым костылём у стула. Эльбера привязали к кровати ремнями, один пересекает живот, второй шею, ещё один колени. На запястьях и лодыжках фиксаторы.

  Мози, маленькая рыжая девочка, у неё какой-то недуг, у неё нет крыльев.

  Потом? Потом он потерял паука. Разбилась банка с гекконами и осколок попал ему в глаз. Частичный завал из-за землятресения снёс правое ухо и чуть не размозжил челюсть. Тот, кто вышел из портала, до чавканья сжал его паука в ладони и бросил под ноги.

  - Было слишком темно, Мози, - старик вздохнул. - Я чувствовал только запах роз. Так, я думаю, там пахнет. За дыркой.

  Дыркой старик упорно называл место, из которого пришла смерть. Искривление пространства противоестественной природы, Прядильщик сплёл заклинание, а Эльбер Адриен, старый выходец из племён на болотах, которому всё никак не могли отрубить голову, привёл в грот этого. С розой.

  Роза была приколота к отвороту его сюртука. Красная, сюртук был чёрный. И брюки черные, и сапоги, и перчатки. Эльбер выглядывал из-за большого камня, который так чиркнул его по правому уху, что старый эльф решил, что из него уже вытекают мозги.

  - Ты меня развяжи. Я дам тебе ежевики.

  Мози заправила прядку за веснушчатое ушко. Посмотрела на фиксатор на правой ноге. Взяла отложенное пёрышко совы и продолжила щекотать старого эльфа, засовывая кофейное перо в нос и ушные дырки, делала вид, что собирается залезть в глаза.

  Эльбер терпел. Эльбер ругался.

  Мози топала к себе ловко, сильно кренилась на костыль, но уже привыкла. Полог не прикрыла. Комары его сожрут.

  Старик закрывал глаза и видел снова ту картину. В этот раз ему не сбежать.

  Эльбер приводит отряд магов и лучников, они открывают портальную арку, брезгливо стряхивая с неё паутину. Плешивый уродец - под нос перешептываются эльфийки из Сводчатой крепости. У них желтые пыльные крылышки, они сами плетут свою паутину. На их кончиках пальцев розовые стеклянные нити, ими они заполняют арку. Старый эльф отходит, ему не хочется этим дышать, если инсталляция разобьётся. Осколки заклинаний не вынуть из лёгких, если вдохнёшь запах их битвы. Прошмандовки.

  Копейщики берут его с собой. Разведывать дорогу. Я туда не ходил! Оружие толкает между дырок в сюртуке, откуда выползают крылья. Зато сходишь.

  Эльбер зажмуривается и шагает в матовую стену молока, словно лоскут шелка натянули. Там уже нет стекла. Сухое пыльное что-то поскрипывает на зубах, перемалывает каменными сгустками чего-то. Там темно.

  - Там темно, - сообщает Эльбер, преодолев путь назад, словно по чреву матери прополз.

  Там уже расселись по кругу, его долго ждали. Они все перебираются вперёд и теперь у старика железный фонарь с китовым жиром. Эльфийка на него шипит, показывая змеиный раздвоенный язык, потом щелкает пальцами перед носом, из пальцев вырываются льдинки, рыбий жир чадит и занимается на фитиле. Эльбер этот огонь выливает отродью с желтушными крыльями на голову.