"Полагаю, я не должна удивляться, обнаружив тебя здесь. В конце концов, Бастинда была здесь какое-то время, ты же знаешь. Это одна из причин, по которой мне нравится поддерживать это".

   "Я знаю, что она была".

  "Она ухаживала за умирающими".

  "И живыми", - сказал он, вспомнив свой сон о корзине. "Я сожалею о вашем муже".

  "О, хорошо". Она пренебрежительно махнула рукой, но затем приложила к ноздре обрывок кружевного платка. "Мы в основном шли своими путями; это был такой брак. Теперь он пошел своим путем навсегда. Я скучаю по нему больше, чем когда-либо показывала, пока он был жив. Полагаю, я переживу это".

  Она почти мгновенно приободрилась. "Теперь расскажи мне о себе. Последнее, что я помню, это как ты направлялся в Южную лестницу, чтобы найти какого-то маленького друга или что-то в этом роде. Я потеряла представление о том, что произошло. Что ж, нужно было управлять судом и подавлять различные путчи." Она посмотрела на него. "Нет, я полагаю, с моей стороны было безжалостно забыть о тебе, как только ты ушел. Я никогда не умела ладить с людьми. Мне очень жаль." Лестар вспомнил, что на мгновение понадеялся на Стеллу как на мать. Он отогнал эту мысль в сторону. "Ты знаешь императора", - сказал он. "Не кто иной, как Шелл. Младший брат Бастинды."

  "Разве она не удивилась бы, узнав, что ее брат стал преемником Гудвина!" Она выглядела печальной.

  "Удивление", - сказал Лестар. "Это один из способов выразить это".

   "Ну, да. Она была бы возмущена. Благочестие как новый политический афродизиак. Я полагаю, это то, что ты имеешь в виду."

  Он пожал плечами. "Что кто-то почувствует после ее смерти - это понятие мало что значит для меня. Она не чувствует. Все, что от нее осталось - тени и отголоски, угасающие с каждым часом." Стелла закрыла свой требник с легким шлепком. В любом случае, она не уделяла должного внимания своим молитвам. "Этот надоедливый лозунг, который вы видите нацарапанным повсюду, правильный. Ты же знаешь, она действительно жива. Она знает."

  "У меня нет ничего общего с такого рода чувствами - рявкнул на нее Лестар. Все мясники и простаки "живут" в этом смысле".

  Стелла вздернула подбородок. "Нет, Лестар. Она жива. Люди поют о ней. Вы бы не догадались об этом, будучи вами, но они догадываются. Вокруг ее имени царит музыкальный шум; есть вещи, которые люди помнят и передают дальше".

   "Люди могут передавать ложь и надежды так же, как осколки памяти".

  "Ты отказываешься утешаться, не так ли? Что ж, это самое лучшее доказательство того, что ты ее родственник. Она была такой же. Точно такой же."

  5

  СИТУАЦИЯ, как заключила в тот вечер старшая Монтия, была решительно неурегулированной.

  Разведывая из самых высоких окон во всех направлениях, послушники сообщили, что несколько десятков вооруженных всадников, судя по признакам, разбили лагерь на Сланцевых отмелях. Они проникли в огороды и рылись в сарае в поисках кабачков и тому подобного. "Кажется бесчувственным не накормить их, - сказала старшая Монтия, - но я полагаю, что это может создать неверное впечатление".

  Лестар и Трисм попросили аудиенции, и она села с ними на скамейку у подножия лестницы. "Мы не можем допустить, чтобы дом подвергался опасности из-за нас", - сказал Лестар.

  "Между нами, Трисм и я, работая в ополчении, мы были ответственны за достаточное количество человеческих жертв. Мы не знали, что драконы взорвутся. Мы не собирались разрушать базилику. Мы не знаем, были ли в этой катастрофе человеческие жертвы. Мы не хотим причинять дальнейшего ущерба, если мы можем этому помочь. Мы отдадим себя им".

  "Поскольку это может облегчить ваши мысли на этот счет, я скажу вам, что я не слышал ни о каких человеческих жертвах в результате обрушения базилики", - сказал Монтия настоятельница. "В конце концов, была полночь. Место было пустынным, даже боковые сараи и кладовые, которые избежали разрушения падающими обломками. Однако я подозреваю, что ваши враги воображают, что базилика была вашей настоящей целью, а смерть драконов - как они это называют в наши дни? - сопутствующий ущерб. Что касается вашего предложения о том, что вам следует явиться с повинной, позвольте мне обсудить его на совете, прежде чем вы примете свои решения."

  "Что такое совет?" - спросил Трисм.

  "Я не знаю. Я собираюсь выяснить", - ответила она.

  ОНИ СОБРАЛИСЬ В ЧАСОВНЕ, единственной комнате в монастыре, достаточно большой, чтобы вместить всех жителей и гостей. Вечерние богослужения обычно проходили поочередно, некоторые служанки занимались мытьем посуды на кухне или присматривали за престарелыми, в то время как остальные погружались в тихую молитву или ранний сон. Сегодня вечером Монтия Настоятельница попросила присутствовать всех, даже таких отставных монтий, как матушка Якл, которые были на грани смерти.

  Леди Стелла, хоть и была благотворительницей, отказалась от места на возвышении впереди, и она сняла свой фирменный воротник с бриллиантами, чтобы надеть более спокойную льняную оборку. Лестар и Трисм, незнакомые с этими традициями, остались стоять. Старших монтий сопровождали внутрь, при необходимости в креслах на колесиках; новички занимали свои места на коленях, пока Старшая Монтия не указывал, что им следует сесть. "Это не молитва", - сказала она. "Что-то вроде этого, но не совсем молитва".

  Она с трудом села. После короткого молчания сестра Знаний произнесла провокационную речь ровным голосом, хотя ее сладкий, похожий на колокольчик, голос дрожал. Они все были на взводе.

  "Сестры, матери, друзья и семья. Я буду краткой. Наша традиция благотворительности, подкрепленная нашими клятвами, приводит нас этим вечером к конфликту, которого никто из нас раньше не ожидал и не испытывал. Какой бы щедрой ни была десятина леди Стеллы, я сомневаюсь, что она восстановит этот дом, если армия Императора разграбит его.