"Монтии, которые ухаживали за тобой вначале, были более способными, чем говорили. В любом случае, мне до сих пор не ясно, почему ты оказался в воздухе", - сказал Кандела.

  Он содрал кожуру с дикого зимнего апельсина, который она нашла где-то в лесу. Острота ударила ему в нос затмевающей сладостью. "Несмотря на все, что я, казалось, пережил в своем мертвом сне, я многого не могу вспомнить", - сказал он наконец.

  "Ты помнишь, что случилось с твоей метлой?"

  "Я подозреваю, что она упала на землю. Я не уверен. Или, может быть, драконы забрали её, хотя я не могу себе представить, зачем им беспокоиться."

  Она не стала давить на него дальше. Это был Лестар, который задал вопрос. "Почему ты забрала меня оттуда? Почему та, кого ты называла матушкой Якл, заперла нас вместе в башне а потом отпустила? Что она тебе сказала по этому поводу?"

  "Хорошо известно, что матушка Якл блуждает в своих мыслях. За то короткое время, что я провел в монастыре, я ни разу не видела, чтобы она доставляла неприятности или даже часто разговаривала.

  Каким-то образом твое появление привлекло ее, хотя было ли это еще большим безумием или таинственной ясностью, я не могу сказать. Возможно, мы были заперты, поэтому..."

  "Закончи свою мысль".

  Она не могла или не хотела. Она просто улыбнулась Лестару. "Приятно снова говорить на куаати.

  В монастыре меня считали простоватой. Я не возражала, правда; наверное, я и есть простая. И мой тоненький голосок не располагает к публичным высказываниям. Но мне приятно снова говорить словами, так же как и музыкой".

  "Как вы научились разбираться в музыке?"

  "У всех нас есть способности", - сказала она. "Я имею в виду квадлингов из Оввельса. Они проявляются по-разному. Мы можем видеть вещи - так можно выразиться?".

  "Ты можешь видеть будущее?" - сказал Лестар. Он схватил ее за руку. "Что такое наше будущее?" Она слегка покраснела; он не знал ни одного квадлинга, который мог бы покраснеть. "Это не так", - ответила она. "Я могу рассказать тебе - я полагаю - немного о настоящем. Это не будущее".

  "Расскажи мне о настоящем", - сказал он.

  "Я уже рассказала". Она надулась, только в шутку. "Я сидела рядом с тобой дни и ночи и играла тебе на домингоне. Это дало тебе твой шанс".

  "Ты подарила мне память. Это прошлое".

  Она поправила его. "Память - это часть настоящего. Это укрепляет нас изнутри; это связывает наши кости с мышцами и заставляет наше сердце биться быстрее. Именно память напоминает нашему телу о необходимости работать, и память также напоминает нашему духу о необходимости работать: она сохраняет нас теми, кто мы есть. Именно это влияние удерживает нас от того, чтобы разлететься на отдельные кусочки, как, - она огляделась, - как эта апельсиновая кожура и эта кучка косточек".

  "Сыграй для меня еще раз".

   "Я устала играть", - сказала она. "По крайней мере, на данный момент".

  Прежде чем вернуться внутрь, они осмотрели сарай с высокими потолками. "Завтра я посмотрю еще раз при лучшем освещении", - сказал Лестар, немного покопавшись вокруг. "Но я думаю, что это был печатный станок".

  "Здесь, в старом фермерском доме, у черта на куличках?" - спросила Кандела.

  "Может быть, он печатал крамольные трактаты", - сказал Лестар. "Кому-то не понравилось, для чего он использовался, и он выразил это мнение с помощью топора и молотка".

  "От прессования сидра до публикации рекламных роликов".

  "Оба являются прессами. Это Яблочная пресс-ферма. Я даю ему имя". Они удалились. Кандела быстро заснула. Лестар прижался к ней, чтобы согреться. Я больше не солдат, сказал он себе; это не моя девушка-Кваати. Он напрягся, как и подобает мужчине, но постарался подавить аппетит. Она была его спасительницей, а не наложницей. Он мог быть заражен чем-то заразным, и он не стал бы подвергать ее такой опасности.

  Когда ему показалось, что сладковато-салатовый запах ее дыхания, покачивание ее груди в лунном свете слишком невыносимы, что он вот-вот погрузится в нее ртом, он повернулся на бок. Минута-другая представления горящего моста в Кхойре вернула его к тому печальному состоянию, в котором он провел большую часть своей жизни.

  3

  В полуденном СВЕТЕ беспорядок в главном амбаре оказался еще более серьезным. Десятки лотков с письмами, которые использовались композиторами в задней комнате - возможно, когда-то бывшей доильным стойлом, - были опрокинуты на пол. Колеса, гири и большой барабан пресса, оббитые хорошо смазанным дубом и хорошо почерневшими кронштейнами и подставками из железа, были изрезаны, причем совсем недавно, мечами или топорами. Металлические порезы сверкали еще не затуманенным блеском.

  Следов крови не было. Возможно, неясные печатники узнали о нападении и вовремя убрались.

  Лестар порылся в обугленных обломках очага в амбаре. Ему удалось вытащить несколько обрывков листовки. Он указал на слова, но Кандела сказала, что не может прочитать написаное.

  "Благочестие апостола", - сказал ей Лестар. "Это заголовок. Здесь, внизу, написано: "Добродетель УРОДЛИВОГО".

  "Я не знала, что уродство обладает особой добродетелью, - сказала Кандела, - просто своего рода несчастье". Отпечаток был маленьким, и Лестару пришлось поднести его к открытой двери, чтобы разобрать. "Насколько я могу судить, это кажется безупречным религиозным трактатом".