ОН УЗНАЛ НЕМНОГО больше, когда однажды утром его и еще пятерых человек выделили из состава и велели вымыться и переодеться в парадную форму. "Дворцовая охрана", - сказал командир.
Дворцовая охрана! Какой умно! Он двигался вперед. Нос на плацу, глаза на приз: это сработало.
Когда Лестар и его товарищи явились на службу, он понял, почему его выбрали. В операции участвовали шесть подтянутых молодых людей одинакового роста и телосложения: двое белокурых, двое каштановых, двое угольно-черных. Лестар был одним из углей.
Они должны были сопровождать леди Стеллу и лорда Чаффри в Дом протокола, сказал командир. Там пара, занимающая высокое положение, была введена в церемониальный Орден Права. Леди Стелле была выражена благодарность за период ее служения стране, а ее мужу - за его собственный вклад. Для солдат Ополчения было высокой честью присутствовать на этой древней привилегии отличившихся, получающих по заслугам, сказал командир. Так что принарядись, будь в отличной форме, глаза вперед, подбородок высоко, ягодицы втянуты, плечи отведены назад. Как обычно.
Хлыстом для верховой езды он ударил одну из белокурых голов. "Ты думаешь, это конюшня, болван? Избавься от этой жевательной мякоти, или я выбью тебе зубы из задницы." В любом случае, быть черноволосым - это что-то особенное, подумал Лестар. Не так ли?
Он снова увидит леди Стеллу. Это было совершенно точно. Если у него не было с ней дальнейшей кампании, то, по крайней мере, у него была небольшая история. И кто знал? Как тронный министр страны Оз, возможно, она следила за всем; возможно, она помнила о его поисках Нор и имела для него информацию, о которой Лан Пирот никогда не слышал.
Во Дворце коммандер Пирот поймал его взгляд и подмигнул. Лестар и его пятеро товарищей представляли собой нечто вроде живых обоев, ослепительные в своих белых костюмах и белых сапогах, с золотыми плюмажами, свисающими с их полушлемов, стоя во главе прохода.
Леди Стелла шла на шаг или два впереди своего мужа, приветствуя ликующую толпу вращающимся движением своего скипетра. Ее кожа была упругой, подбородок вздернут, а глаза сияли, как и в первый раз, когда Лестар увидел ее. На ней были старинные стойки из меттанита и тиара из кобальтов и бриллиантов, и она продвигалась вперед в своем собственном теплом фронте из цветущего апельсина. Ее лицо было обращено к толпе, даря им любовь, и когда ее взгляд скользнул по Лестару, и он сглотнул и пожелал, чтобы она узнала его, она этого не сделала.
Коммандер Лан Пирот последовал за ним, толкая лорда Чаффри в кресле на колесиках. Голова аристократа была странно закреплена на шее, как будто ее отстегнул и снова прикрепил кто-то, не подходящий для этой задачи. Чаффри пускал слюни на свои эполеты.
Ухаживая за ним, как нянька с безупречными рекомендациями, коммандер Пирот незаметно вытерл слюну.
Церемония была сокращена из-за очевидного плохого самочувствия лорда Чаффри. Возможно, он умирал, и они спешили на этот съезд в знак благодарности за все добро, которое он и его супруга сделали правительству. Что в случае лорда Чаффри, если Лестар правильно понял свидетельские показания, казалось хитрым изобретением в области финансового учета, которое помогло правительству избежать банкротства несколько лет назад. В случае леди Стеллы это был ее ослепительный тронный пост министра, который закончился слишком быстро, но награды будут пожинать долгие годы, и так далее, и тому подобное.
Стелла, казалось, научилась сдерживать свой румянец на публике, или, возможно, она просто не слушала речи.
Ближе к концу, когда зеленые глаза Лестара начали немного стекленеть, шорох и тишина в пеплумах и флоксах дворян заставили Лестара слегка повернуться к боковой двери. Поддерживаемый с обеих сторон хорошенькой девушкой, вошел сам Страшила. Он выглядел сильно пьяным или страдал от мышечной атрофии; его конечности были подбоченены, а глаза закатились, как яйца, сваренные вкрутую при вращении.
Сначала Лестар подумал, что это шутка, как у Дурака на священном представлении. Но заиграли корнеты, и великие и добрые соизволили зааплодировать. Страшила преклонил колени с такой глубокой неуклюжестью, что несколько Ополченцев фыркнули. Страшила ничего не сказал, просто помахал рукой, и леди Стелла сделала реверанс, водопад тюля вздулся спереди и вспенился сзади.
Страшила отступил. Лестар чувствовал себя холодным и злым. Пугало было явным самозванцем - совсем не похожим на то Пугало, с которым сам Лестар ходил по дорогам из Киамо Ко. Неужели они этого не видят? Или они были соучастниками? Или, может быть, в их глазах одно Пугало выглядело как любое другое Пугало.
Местонахождение настоящего Страшилы трудно было себе представить, теперь, когда Лестар увидела глубины Южной Лестницы. Или, возможно, просто возможно, настоящий Страшила был хитрее, чем он когда-либо показывал, и сам сумел куда-то исчезнуть. Удачи ему, в тюрьме или в бегах.
Лестар вообще не обращал внимания на текущие дела или на те, что выходили за рамки интриг в казармах; он считал ниже своего достоинства следить за подробностями того, как развлекается гражданский мир. Ушла ли леди Стелла в отставку добровольно или ее вытеснила какая-то коалиция противников? Этот вопрос приходил ему в голову, но, отбросив его как бессмысленный, Лестар, наконец, почувствовал первый прилив взрослой апатии. Это было долгожданно. Самое время.
Во всяком случае, быть невидимым для леди Стеллы и неузнанным следующей пустоголовой головой Оза - это вернуло Лестара к истине его изоляции. Он не стал подходить к Стелле, чтобы узнать новости о Нор; он не вынес бы оскорбления, если бы ему пришлось заново представляться.
Наконец солдатам показали боковую комнату, где они могли перекусить сухими крекерами, в то время как лорд Чаффри и леди Стелла были приглашены на ленч. Чтобы избежать возможных пятен на одежде, солдатам было запрещено пить что-либо, кроме воды.
Лестар был зол на то, что служил красивым аксессуаром для леди Стеллы. Он отказался даже от воды.
Когда они увидели, как пара возвращается к своему экипажу, Лестар даже не потрудился окинуть их взглядом. Если ее глаза заметят его, теперь, когда дело сделано, может быть она обратится к нему. Но она этого не сделала.
