Судя по вони навоза скарка, это помещение служило загоном для транспортных животных, пока разгружались грузы и составлялись накладные. Простые гранитные склады выходили окнами во двор, и медведи - или, возможно, даже Медведи, говорящие звери, хотя сейчас они не разговаривали - таскали мешки с зерном и ящики с продуктами. "Хо", " закричали надзиратели. Некоторые были жевунами, треть ростом с их работников. Их посадочные плети разлетелись брызгами, как от красного дождя.

  - Мы здесь мясо, мясо, - простонал Лев, - Не то чтобы это все из-за меня, но я чувствую себя таким уязвимым.

  - Лев прав. Пойдем, давай нырнем в этот переулок, - сказал Лестар.

  - Я ожидала немного больше шума, - сказала Элли, - Я имею в виду, нравится вам это или нет, Ведьма мертва, и вы могли бы подумать, что об этом стало известно, - Одной рукой она держала свой собственный нос, а другой - нос Тотошки, - Канзас может похвастаться курятниками послаще, чем этот.

  Они бродили по торговым районам, пересекая широкие бульвары, обсаженные умирающими кипарисами. Некоторые были расколоты пополам, снятые для такого трута, какой они могли бы обеспечить. Многие открытые пространства вокруг фонтанов, увековечивающих память об успешных военных кампаниях, были заполнены самодельными домами из картона или клеенки, натянутой на проволочную сетку. Кухонные кастрюли воняли ужином. Разбитый носик фонтана все еще немного сочился: общий туалет.

  - Фу, - сказала Элли, - Мой предыдущий визит не привел меня в этот район.

  - У вас были гражданские гиды, - догадался Лестар. Она кивнула.

  Люди на бульварах прятались за шалями, прикрепленными в качестве занавесок, или прятали лица в листах старой газетной бумаги, когда проезжали путешественники.

  - Можно подумать, что мы больны проказой, - сказал Лестар.

  - Возможно, мы слишком чисты, - сказала Элли, - Мы позорим их. Лестар не думал, что Элли была такой чистой, как все это, но ее глаза были яркими, а походка уверенной, и, возможно, это значило больше, чем чистота, - Может быть, они привыкли к действиям полиции против них, и они просто не знают, какую сторону мы представляем, - сказал Лестар.

  - О, действительно, - сказал Железный Дровосек, - Посмотрите на нас: человек из соломы, человек из жести, Лев с бантом в волосах, как у комнатной собачки! Девочка, мальчик, угрюмая маленькая собачка. Как мы вообще можем быть авторитетами? Мы слишком...

  - Уникальны? - спросила Элли.

  - Не хватает камуфляжа? - спросил Лев.

  - Сказочные? - предложил Железный Дровосек.

  - Смешные? - спросил Лестар.

  - Все вышеперечисленное, - решил Страшила. Но неимущие, казалось, не были убеждены и избегали странных путешественников.

  КОГДА ОНИ добрались до большой площади перед Дворцом Гудвина, Лестар захотелось задержаться. Ведьма презирала правителя страны Оз; как мог Лестар показать свое лицо?

  - Не будь неженкой, - сказал Лев, - я позабочусь об этом для всех нас.

  - Это не страх, - сказал Лестар, хотя отчасти так оно и было. Он понял, что это тоже был гнев. Каким способным, каким гибким был гнев: он мог чувствовать его к Ведьме, которая ушла и умерла на нем, и к Гудвину, организатору ее убийства, и к тому, и к другому одновременно. Тогда почему из-за Элли Лестар не чувствовала ничего, кроме нарастающей усталости? Возможно, он тоже питал к ней острый тайный гнев, но если так, то он скрывал себя. Если бы Лестар набросился на Элли - ну, что бы у него осталось в этом мире? Кто? Почти ничего. Почти совсем ничего.

  - Ну, мы не можем ждать, пока ты будешь колебаться, - сказала Элли, - Ты был бы дураком, если бы упустил этот шанс. В конце концов, Гудвин может исполнить желание вашего сердца. Он хорош в этом. Внезапно он вспомнил разговор с Бастиндой.

  Чего бы ты хотел, Лестар, если бы Гудвин мог тебе что-нибудь дать?

  Отец.

  - Он как Санта-Клаус. Глаза Элли сияли, как пуговицы, апостольским рвением.

  - Не понимаю, что ты имеешь в виду.

  - Санта-Клаус? Веселый старый эльф! Магия, как и все остальное. Каждый год на Рождество он приходит к вам домой и оставляет вам угощения, если вы хорошо себя ведете. А если нет, то уголь у тебя в чулке. У нас в Канзасе не всегда есть лишний уголь, поэтому однажды он набил мой чулок навозом. Я плакала, как Диккенс, но папа сказал, что это наказание за то, что я слишком громко пела в загоне для свиней. Я до смерти пугала свиней, сказал он, и вот доказательство.

  - Гудвин Великикй и Ужасный кладет навоз в твои носки?

  - Нет! Послушай и перестань быть идиотом. Я просто имею в виду, что Гудвин похож на Санта-Клауса: он человек милосердный. Приходи и возьми то, что тебе нужно. Что тебя остановит? Чем тебе еще заняться?

  Он пошатнулся. Если Гудвин раздает награды, почему бы Лестару не заслужить их?

  Теперь он был сиротой. Ему не нужно было говорить, кто он такой, не так ли?- или откуда он взялся?

  - Он многим тебе обязан, - Элли была полна торжественной уверенности, - Без вашей помощи мы бы не вернулись живыми. Жуткие юннаматы, прячущиеся на тропе, это отвратительное чудовище-Слон, королева народа Скроу. У меня мурашки поползли по всему телу.

  - Может быть, я так и сделаю, - сказал Лестар.

  Чего бы ты хотел, Лестар, если бы Гудвин мог тебе что-нибудь дать?

  Отец.

  Гудвин не мог дать ему отца или мать, но, может быть, он мог бы сообщить ему какие-нибудь новости о Нор. Теперь, когда принцесса Настоя пробудила надежду, что Нор, возможно, все еще жива. Или, может быть, Гудвин каким-то образом заполучил пропавшую Гриммуатику. С ее помощью Лестар мог бы придумать, как помочь принцессе сбросить маскировку. В любом случае, даже приблизиться к кому-то столь могущественному, как чудесный Гудвин из страны Оз, было бы для Лестара одновременно новинкой и достижением: он был едва ли больше, чем отпрыск старой девы, и мало что видел в мире людей.